– Однако и для этого сначала требовались деньги.

– Бесспорно, и деньги, и умение планировать свою жизнь. Смотреть вперед. Самое главное – досконально обдумывать заранее каждый шаг с целью избежать постыдного рабства. И жить, как я живу сейчас. А кроме того, не забывайте – все меняется в этом мире, Истербрук. И прежде, и теперь. Только теперь перемены наступают значительно быстрее. Ускорился темп, и этим нужно уметь воспользоваться.

– Меняющийся мир, – задумчиво сказал я.

– В нем открываются новые горизонты.

Я ответил ему виновато:

– Боюсь, вы разговариваете с человеком, чей взор обращен в иную сторону. Вы ведь знаете, меня интересует не будущее, а прошлое.

Винаблз пожал плечами:

– Будущее? А кто может его предвидеть? Я говорю о том, как распоряжаться настоящим, сиюминутным, говорю о сегодняшнем дне. Не задумываюсь ни о чем другом. Для этого существует новая техника. Уже есть машины, способные дать ответ на любой вопрос в долю секунды, где раньше требовались часы и дни интенсивного умственного труда.

– Компьютеры? Электронный мозг?

– Именно.

– Заменят ли машины в конечном счете людей?

– Людей – безусловно. То есть людей как источник силы человечества. Но Человека – никогда. Останется Человек-созидатель, Человек-мыслитель, у него будут возникать сложнейшие вопросы, а машине предназначено их решать.

Я в сомнении покачал головой.

– Человек и Сверхчеловек? – спросил я с легкой насмешкой.

– Почему бы и нет, Истербрук? Почему бы и нет? Ведь мы знаем – вернее, начинаем постигать – изначальные истины о том, что есть человек как живое существо. Метод воздействия на психику, который не совсем точно называют «промыванием мозгов», открыл в этой области необычайно интересные перспективы. Не только тело, но и разум человеческий реагирует на определенные физиологические стимулы – на разум можно влиять.

– Опасная точка зрения, – сказал я.

– Опасная?

– Для того, кого подвергают воздействию.

Винаблз пожал плечами:

– Жизнь вообще опасна. Мы забываем об этом. Мы, взращенные в очагах цивилизации. Эти очаги и составляют, в сущности, цивилизацию. Анклавы, разбросанные тут и там, люди, объединившиеся для совместной защиты. Только так сумели они перехитрить природу, стали управлять ею. Человек покорил джунгли, но это лишь временная победа. В любой момент джунгли могут снова обрести первозданную мощь. Многие века назад величественные города исчезнувших цивилизаций превратились в пустоши, заросшие плевелами. А потомки тех, кто жил там, ютятся в жалких селениях. Вся их жизнь – борьба за существование с единственной целью: не погибнуть от голода. Жизнь опасна всегда – не забывайте об этом. И в конце концов, не только могущественные силы природы, но и творения наших рук могут погубить мир окончательно. Мы очень близки сейчас к катастрофе.

– Никто не станет этого отрицать. Но меня интересует в вашей теории рассуждение о власти над разумом.

– Ах вот что! – Казалось, Винаблз испытал легкое смущение. – Возможно, я преувеличиваю...

Его смущение и неожиданная уступчивость показались мне весьма симптоматичными. Он жил в полном одиночестве, а это зачастую порождает в человеке желание высказать кому-нибудь свои мысли – иногда первому встречному. Винаблз разоткровенничался со мной – и, быть может, совершил промах.

– Человек. Сверхчеловек. Вы говорили о современной трактовке давно известной теории, – заметил я.

– Конечно, ничего нового я не изрек. Определение Сверхчеловека появилось давным-давно. На нем основаны целые философские учения.

– Правильно. Но, похоже, у вашего Сверхчеловека есть особые качества. Он наделен необычной властью, но держит это в тайне. Сидит в кресле и дергает за веревочки.

Я поглядел на него – он улыбнулся:

– Приписываете подобную роль мне, Истербрук? Хорошо бы так было на самом деле. Судьба должна хоть в чем-то вознаграждать за... вот это. – Винаблз хлопнул ладонью по лежащему на коленях пледу, в голосе его прозвучала неподдельная горечь.

– Не стану выражать сочувствия. От него вам мало толку, – сказал я. – Но позвольте мне выразить свою мысль: коль скоро мы пытаемся вообразить необыкновенную, сильную личность, человека, способного одолеть непредвиденную беду, справиться с нею, вы, на мой взгляд, принадлежите именно к этому типу.

Он засмеялся:

– Вы мне льстите. – На лице его появилось довольное выражение.

– Нет, – сказал я. – Я много людей повидал на своем веку и могу отличить от других человека неординарного, одаренного.

Я боялся переборщить – однако разве можно перейти грань в лести? Горькая мысль. Но нужно помнить об этом всегда, чтобы самому избежать лукавой западни.

– Интересно, – произнес он задумчиво, – что заставляет вас сделать такой вывод на самом деле? Все это? – Он небрежно обвел рукой роскошную комнату.

– Все это доказывает, – ответил я, – что вы богатый человек, умеющий сделать ценную покупку. С толком, с пониманием и вкусом. Но мне думается, здесь заметно нечто большее, чем одно лишь желание владеть сокровищами. Вы поставили себе целью приобретение красивых, поразительных вещей – но вы откровенно дали понять: средства на них получены отнюдь не трудами праведными.

– Верно, Истербрук, совершенно верно. Как я и сказал, трудятся в поте лица только глупцы. Нужно составить, обдумать в мельчайших деталях план обогащения. Секрет успеха всегда проще простого. Мелочь. Но до нее надо додуматься. Планируешь, осуществляешь блестящую операцию – и результат налицо.

Я пристально глядел на него. Проще простого. Убрать нежелательную фигуру? Выполнить чей-то заказ? И абсолютно никакой опасности ни для кого, кроме жертвы. Разработано мистером Винаблзом. Вот он сидит в инвалидном кресле, похожий на хищную птицу, с крючковатым большим носом, кадык на шее ходит вверх-вниз. А кто исполнитель? Тирза Грей?

Не сводя с него взгляда, я проговорил:

– Значит, вы осуществляете сложные операции с чьей-то помощью, не сами. Как странная мисс Тирза Грей. Та внушает мысли на расстоянии.

– А, наша милая Тирза! – проговорил он беззаботно и снисходительно, но что-то странное мелькнуло у него в глазах. – Вздорные разглагольствования двух наших дам! И они в это верят, по-настоящему верят. Вы уже побывали на их глупейшем сеансе? Они вас обязательно затащат к себе.

Мгновение я колебался, но тут же решил, как должен себя вести.

– Я... Я был у них на сеансе, – сказал я.

– Восприняли как дикую ересь? Или на вас произвели желаемое впечатление?

Я отвел глаза и постарался по мере сил изобразить человека, которому слегка не по себе:

– Я... э... ну, конечно, я, в сущности, не очень-то верю в такое. Они, по-моему, искренни, но... – Я взглянул на часы. – Не думал, что уже так поздно. Надо торопиться. Кузина, верно, ума не приложит, куда я подевался.

– Скоротали денек с инвалидом, составили ему компанию. Передайте Роуде извинения, что задержал вас. Надо как-нибудь на днях снова угостить вас ленчем. Завтра еду в Лондон. Будут интересные торги у Сотби. Французская слоновая кость. Средневековье. Изумительные вещи! Вам понравится, уверен, если мне там удастся что-нибудь приобрести.

На этой дружелюбной ноте мы и расстались. И я никак не мог решить – показалось ли мне, будто у него в глазах мелькнула насмешливая улыбка, когда я неловко оправдывался за свой визит к Тирзе? Или его это лишь позабавило?

Когда я вышел от Винаблза, время клонилось к вечеру, стемнело, небо было затянуто тучами. Я неуверенно побрел по извилистой аллее, оглянулся на дом, светившийся окнами, и, не заметив, с посыпанной гравием дороги ступил на траву газона. И тут столкнулся с каким-то человеком, который, наоборот, с газона шагнул на дорогу.

Это был невысокий, полноватый человечек. Мы принесли друг другу извинения.

– Простите, пожалуйста!

– Ничего, ничего. Это я у вас должен просить прощения! – Он говорил низким, глубоким, звучным голосом, четко произнося слова.