«Вот так пляжный набор, — подумала Жанна, — они что, всюду ездят с этим арсеналом?».

— Привет, друзья! – радостно воскликнул Дузу, — У вас все хорошо?

— Ага, — ответил парень, улыбаясь во все 32 зуба, — С подружкой познакомишь, или как?

Было заметно, что идея хоть что–нибудь на себя надеть при появлении незнакомой дамы, даже не приходила ему в голову.

— Это – Жанна, она туристка из Канады, — ответил африканец.

— Ух ты! Прямо из Канады? А я – Уфти, настоящий папуас, прошу не путать со всякими фэйк–фольклорными подделками. Это – Мзини, региональная королева красоты. Вон те ребята – Рон, по прозвищу Мясник, и отличная девчонка, которую зовут Пума.

— Очень приятно, Уфти… — сказала Жанна, — А вы не обидетесь на нескромный вопрос?

— Чтобы я обиделся на такую красивую женщину из–за какого–то вопроса? Да ни за что.

— Замечательно! Скажите, вы же военные, так?

— Мы с Роном — типа да, вооруженные силы Меганезии. Мзини – унтер–офицер милиции Макасо. Пума демобилизована из–за полной ликвидации армии, в которой она работала. Она – гражданский волонер милиции, а military носит для эстетического единообразия. Как говорят в Сайберии: что единообразно, то не безобразно. Это — спорный тезис, но…

— Тогда почему вы летаете с международной экологической эмблемой? – перебила она.

Настоящий папуас пожал плечами.

— Ну, типа, сначала нарисовали, а теперь закрашивать лень. И, потом, мы участвуем в охране дикой природы. Типа, как волонтеры. Вот, Дузу не даст соврать.

— Они помогают нашей полиции выслеживать браконьеров, — подтвердил танзаниец, — у меганезийских советников хорошие бесшумные самолеты, вроде этого. А полиция не замечает, что они бывают здесь без визы и делают маленький бизнес.

— По ходу, так, — подтвердил Уфти.

— Дузу, ты кофе привез? – спросила Мзини.

— А как же! Четыре мешка, как обещал. А вы самогонку привезли?

— Двести литров, как договаривались. Ничего, что одной бочкой?

— Ничего. Только погрузить помогите, я же не штангист.

— Ладно, — сказала Жанна, — раз у вас бизнес, то я пойду купаться.

Она сбросила кроссовки, сняла шорты и рубашку, осталась в бикини бирюзового цвета, и направилась к воде. За ее спиной Мзини негромко спросила.

— А Канада – большая страна?

— Самая большая в мире, — ответил Уфти, — В 10 раз больше Танзании.

«Мелочь, а приятно», — подумала Жанна и, разбежавшись, нырнула. Вода в озере Тукаса действительно была очень чистая и неправдоподобно–прозрачная. Отплыв подальше от берега (откуда доносились характерные фонемы и ругательства, которые сопровождают тяжелые погрузо–разгрузочные работы в любой стране мира), Жанна легла на спину и, глядя в ярко–голубое небо по которому медленно плыли тонкие перистые облака, стала думать о том, что можно вытянуть из удачно встреченной кампании. События в Мпулу были главным военно–политическим триллером сезона. Их сравнивали то с чудовищной резней в Руанде в конце прошлого века, то с битвой за Гому уже в XXI веке (эта битва и положила начало формированию нескольких новых (пока не признанных) государств в центре Транс–Экваториальной Африки. Остроту теме придавало еще и то, что конфликт не остался внутриафриканским, а начал затягивать страны, далекие от первоначального очага – Францию, Меганезию и США. Некоторые аналитики связывали эти события с конфликтом Мадагаскар – Франция, и назвали «Третьей мировой войной за передел Африки», намекая на огромные запасы урана в сердце «Черного континента»…

Планирование вопросов заняло у канадки минут 20, так что, выбравшись на берег, она застала там уже всю кампанию в сборе. Тот, кого Уфти заочно представил, как Рона – Мясника, оказался крепким креолом с простоватым лицом провинциального фермера. Если такого встретишь во Флориде, то через минуту забудешь его лицо, настолько оно обыкновенное. Вот тело — более запоминающееся. Такому мощному и равномерному переплетению мышц и схожилий позавидывал бы античный метатель диска. На фоне Рона, спортивно сложенный Уфти казался слишком изящным и даже изнеженным.

Затем внимание канадки приковала к себе совсем юная девушка–банту по имени (или по прозвищу) Пума. Она была до такой степени исхудавшей, что под ее темной кожей на теле четко прорисовывались все ребра, а на лице резко выпирали скулы. Можно было бы подумать, что ее несколько недель держали без пищи – но она совершенно не выглядела голодной. Скорее она была похожа на человека, недавно перенесшего тяжелую болезнь. На это указывали и излишняя порывистость движений, и некоторая скованность мимики лица. При этом у Пумы были огромные, невероятно–выразительные глаза. Их взгляд, как будто, обладал собственным весом и фактурой, в этом было что–то тревожное, что–то не вполне нормальное. Иногда казалось, что это глаза крупного кошачьего хищника. Может быть, потому ее прозвали Пумой?… От этих мыслей канадку отвлек вопрос Рона.

— Жанна, а ты с которого берега Канады? С нашего или с другого?

— Не знаю, который ваш, но я с Атлантики. Галифакс, Новая Шотландия. А ты откуда?

— Остров Пелелиу, округ Палау, — ответил он, — У меня там fareapu (это, типа, домик с фермой) на полуострове Оураие. Вернее, я арендую почти весь полуостров. Он около гектара, когда отлив, и четверть гектара на приливе. Забавно, да?

— Интересно, — согласилась она, — А за что тебя прозвали мясником?

— За фамилию Батчер. А так я мухи не обижу. Я добрый, ласковый, и все такое…

— Фиг там, — фыркнул Уфти, — Добрый и ласковый – это я (он обнял Мзини за талию и притянул к себе), ну правда же?

— А если я скажу «да» — то что мне за это будет? – игриво поинтересовалась она.

— Научу двум таким позам камасутры, которые ты точно не знаешь.

— Трем, — сказала она.

— Ужас! – воскликнул он, — Какой безобразный торг… Ладно, трем.

— Мы договорились, — констатировала Мзини, — Ты – добрый, ласковый и все такое.

— Коррупция! – возмутился Рон.

— Мзини просто хвалит своего мужчину, — негромко сказала Пума, — это не коррупция.

— У меня много мужчин, но я не всех хвалю, да? – возразила та, как будто подозрение в мелкой коррупции было комплиментом, право на который она готова была защищать.

— Это понятно, — согласилась Пума, — ты хвалишь того мужчину, который сейчас рядом.

Дузу расхохотался и захлопал в ладоши. Уфти и Рон расхохотались следом за ним, а Пума улыбнулась одними уголками рта — видно было: ей очень приятно, что шутку оценили, но она плохо умеет улыбаться, а смеяться вообще не умеет. Уфти легонько шлепнул Мзини ладонью пониже спины, и выдавил, сквозь смех:

— Ох, девчонки, хорошо, что вас не слышит викарий Джордан. Он бы сожрал все таблетки от нервов, и пришлось бы лететь на шеф–базу за новыми.

— Было бы хорошо, — сказала Мзини, — Тогда мы с Пумой опять плавали бы в море!

— Хорошо, — отозвалась Пума, — Но не получится. Поп только притворяется нервным. Это чтобы не догадались про героин. Когда он им торгует, он не нервный.

— Это ты зря, Пума, — заметил Рон, — Джо, конечно, странный парень, как и все они, но не очень вредный. Сомнительно, чтобы он торговал опиатами.

— А зачем тогда он здесь? – спросила она.

— Затем, что он дурак, — ответила ей Мзини, — Ищет себе на жопу приключений.

— У! – сказала Пума, — Если он дурак, то кто бы платил ему деньги? А ему платят.

— Другие дураки, — сказал Уфти, — которые пускают розовые слюни, когда бедолага Джо ищет себе на жопу приключений.

— А у них откуда деньги? – не отставала Пума.

— Они избиратели. Оффи дают им деньги за голоса. Называется: буржуазная демократия.

— Это для меня слишком сложно, — призналась Пума, — Я думаю просто. Кто–то построил миссию. Кто–то прислал викария Джордана и сестру Ренселлер. Кто–то им платит. Кто–то привез в миссию героин. Хотел продать. Я думаю: викария Джордана и сестру Ренселлер кто–то прислал, чтобы они продавали. Зачем иначе отправлять их сюда? Далеко. Дорого. На жопу приключений могли бы найти в Америке. Я думаю, там тоже есть. Везде есть.