– Вы его видели? – ошеломленно спросил Дронго. Знать о надписи на камне мог только человек, который держал этот алмаз в руках.

– Да, – кивнул старый ювелир. – Ты сказал, что мне предложили купить его пятнадцать лет назад. Это правда. Но это было во второй раз, когда я держал в руках этот камень. А в первый раз я увидел алмаз «Шах Аббас» тридцать лет назад. Тогда Арсен Шекерджийский сам принес ко мне свой камень и попросил его оценить. Он очень боялся, что алмаз у него могут отнять. При советской власти не очень жаловали владельцев таких сокровищ. К тому же Арсен Шекерджийский не смог бы вразумительно объяснить, откуда у него появился алмаз самого Надир-шаха. И он все время ждал, когда у него отнимут этот камень. Даже пришел ко мне, чтобы посоветоваться, как можно распилить этот алмаз. Но я его тогда отговорил. Объяснил, что это историческая ценность, которая должна оставаться в семье на самый крайний случай. Я даже думал, что смогу купить этот алмаз. Но я сам оценил его в очень крупную сумму.

– Ваша честность всем известна, – кивнул Дронго, – поэтому он к вам пришел.

– Он пришел потому, что доверял мне, – согласился Расул-заде, – но я тогда не смог его купить. К тому же почти сразу мне позвонил какой-то неприятный старик, который начал мне объяснять, что он родственник Каджаров и камень принадлежит их династии. Я не стал с ним разговаривать. Но меня насторожил этот звонок, значит, кто-то знал об этом алмазе, который хранился у Шекерджийских. А потом, уже в начале девяностых, его сын – Казым Арсенович – обратился ко мне и предложил алмаз уже во второй раз. Но он попросил почти триста тысяч долларов. У меня не было таких денег. И ни у кого не было, кроме Семена Измайлова. Он тогда и купил этот алмаз.

– Как вы думаете, его можно сегодня продать в Баку кому-нибудь из местных ювелиров?

– Нет, – усмехнулся Расул-заде, – конечно, нельзя. У оставшихся в живых ювелиров нет таких денег. Я знаю всех стариков. Сейчас миллионы долларов есть только у бизнесменов или чиновников. Такой алмаз мог бы купить Вахид Алекперов или Тельман Исмайлов. Но обычные люди не могут понять истинной стоимости алмаза «Шах Аббас». А если бы кто-то выставил такой алмаз на продажу, покупатель сразу бы обратился к одному из нас. Чтобы проверить его подлинность. Нас осталось трое или четверо знатоков. И мы бы сразу узнали о том, что алмаз продают. Нет, его никто не продает. Я знаю, что Семен умер три месяца назад. И я был на его похоронах. Он был совсем молодой, только шестьдесят шесть лет. Самый молодой среди нас. И самый дерзкий. Он ведь давно хотел переехать в Израиль, говорил, что собирается купить там дом и жить на берегу моря. Как в Баку. Но не получилось. Он был большой Мастер, настоящий профессионал. Учился еще у старых мастеров бакинской школы. Совсем мальчиком был, а ходил учиться. И никогда не стеснялся узнавать что-то новое. Ему уже сорок лет было, а он мог зайти ко мне и попросить совета. Умный был. Очень толковый. Но алмаза он не продавал. И его племянники продавать не будут. Они цену камню знают.

– Вы слышали о Зинуре Марчиеве? Говорят, что он сейчас хозяин в магазине Семена Измайлова.

– Зинур еще очень молод. Ему только сорок пять. Настоящий ювелир обретает мудрость только к шестидесяти годам. Не раньше. Нужно, чтобы тебя не слепил блеск алмазов, чтобы ты чувствовал все грани бриллианта, чтобы умел отличить настоящую работу от подделки. А это приходит только с опытом. Но Зинур учится, у него хорошее будущее.

– Если бы камень вдруг попал к Зинуру, к кому бы он обратился за советом?

– Ему не нужны советы. Он двадцать пять лет работал помощником Семена Измайлова. Все, что нужно знать, он знает. Остальное придет с опытом.

Натик выразительно взглянул на Дронго, давая понять, чтобы тот заканчивал разговор.

– Большое спасибо, – вежливо поблагодарил Дронго, – вы мне очень помогли. – Он хотел подняться.

– Подожди, – остановил его ювелир, – я хочу, чтобы ты понял. Это не просто алмаз. На нем крови больше, чем ты можешь себе представить. Все, кто оказывается рядом с таким камнем, должны быть очень осторожны. Он может разбудить в человеке такие страсти, о которых тот даже не подозревает. Ты меня понимаешь?

– Да, спасибо вам за все. И извините, что я вас побеспокоил.

Они вдвоем спустились по лестнице, вышли из дома.

– Что это за камень, о котором ты все время спрашивал? – поинтересовался Натик. – Как такой алмаз мог попасть в Баку?

– Сейчас я поеду это выяснять, – вздохнул Дронго, – и, судя по всему, твой отец прав. Такой камень опасно держать рядом, он может принести несчастье тому, кто им владеет. Ведь даже великий Надир-шах плохо кончил, его предали самые близкие люди, его собственные телохранители.

– Будь осторожен, – посоветовал ему Натик, – я своего отца знаю. Он бы никогда не стал тебя просто так предупреждать.

Дронго мрачно кивнул. Он принял это предостережение достаточно серьезно, даже не предполагая, что уже сегодня прольется кровь из-за этого алмаза.

Он попрощался с Натиком и направился к зданию Бакинского Совета, рядом с которым жил Шекерджийский. Это была известная в городе фамилия. Двести лет назад Шекерджийские проживали в Болгарии и были тогда турецкими наместниками в этой стране. Большая часть клана Шекерджийских встала на сторону российских войск, когда они вошли в Болгарию освобождать страну от турецкого владычества. И поддержала борьбу болгарского народа за свое освобождение. А несколько семей уехали в Стамбул, опасаясь мести своих соотечественников. В начале двадцатого века одна семья Шекерджийских появилась в Баку в связи с нефтяным бумом и осталась здесь. Если прадед Шекерджийских работал с компаниями Ротшильда и Нобеля, то уже дед был известным красным комиссаром, жестоким и бескомпромиссным, как и все, кто возглавлял подобные комиссариаты в двадцатые годы. В тридцать седьмом его расстреляли. Его жену и троих детей выселили из старого дома, отправив жить на Баилово, бакинскую нефтяную окраину тех лет. Но двое сыновей Шекерджийских ушли на фронт. Один погиб, второй получил несколько орденов и вернулся полковником. Третий работал переводчиком в Управлении культуры. В сорок шестом году именно третий сын Шекерджийских, Арсен, оказался в Иране, где началась революция в Южном Азербайджане. В сорок девятом советские войска и революционеры, которых они поддерживали, покинули Иран. Младший сын Шекерджийских Арсен неведомым образом получил алмаз, который находился до этого у Ашота Манукяна, сумевшего спасти свою семью от разорительных конфискаций и вывезти ее обратно во Францию. Ходили слухи, что именно Арсен Шекерджийский помог семье армянского ювелира покинуть революционный Иран и переправить свое имущество в Европу. За это Шекерджийский, уже работавший заместителем заведующего отделом пропаганды и агитации революционного комитета, получил некую взятку от Манукяна, размера которой никто и никогда не узнал.

В пятьдесят шестом семье Шекерджийских вернули старый дом, разрешив туда переехать вдове и двум уже взрослым сыновьям, у каждого из которых были свои семьи. Сын полковника Шекерджийского стал известным художником и переехал в начале девяностых в Берлин. Его сестра еще в семидесятые годы вышла замуж за своего однокурсника и уехала с ним с Москву. У Арсена Шекерджийского, который вернулся из Ирана, тоже было двое детей. Его сын Казым стал крупным чиновником, руководил республиканскими ведомствами и работал заместителем министра строительства. В последние годы он вышел на пенсию. Именно у него Семен Измайлов купил тот самый алмаз, который разыскивал Дронго. Младший брат чиновника вернулся в Болгарию и, женившись на болгарке, остался там еще в восьмидесятые годы.

Из четверых потомков Шекерджийского, переехавшего в Баку в начале двадцатого века, в городе оставался только один его правнук, уже давно вышедший на пенсию. Именно ему позвонил Дронго, попросив о встрече. Казым Арсенович Шекерджийский сначала не понял, кто ему позвонил и зачем.