– Quelle belle vie![39] – проворковал он.

– Да, наш славный старый мирок, – согласился я. – Вот я тружусь себе потихоньку, причем неплохо тружусь! И вот вы, знаменитый…

– О, mon ami! – протестующе воскликнул Пуаро.

– Но ведь так и есть. Все именно так! Вспоминая длинную череду ваших успешных расследований, я могу только изумляться. Мне не верится, что вам известно, что такое провал!

– Вы, должно быть, шутите, только большой оригинал мог придумать такое!

– Нет, а серьезно, разве у вас бывали неудачи?

– Сколько угодно, друг мой. А что вы хотите? La bonne chance, увы, не всегда сопутствует нам. Бывало, что ко мне обращались слишком поздно. И частенько кто-то другой опережал меня перед самым финишем. Дважды из-за внезапной болезни удача ускользала от меня в последний момент. У каждого бывают свои взлеты и падения, mon ami.

– Я совсем не это имел в виду, – возразил я. – Я спрашивал о полном провале, который произошел из-за вашей собственной ошибки.

– А, понимаю! Вы спрашиваете, попросту говоря, случалось ли мне оказаться в роли патентованного дурака? Однажды, мой друг, однажды… – Тихая, задумчивая улыбка блуждала по его лицу. – Да, однажды я едва не свалял дурака. – Он резко выпрямился в своем кресле. – Итак, мой друг, я знаю, что вы записываете истории моих маленьких успехов. А сейчас вы сможете добавить к этой коллекции историю моего провала!

Наклонившись вперед, он подбросил очередное полено в огонь. Затем, тщательно вытерев руки салфеткой, висевшей на крючке возле камина, он откинулся на спинку кресла и начал свой рассказ:

– История, которую я собираюсь рассказать вам, произошла в Бельгии много лет назад. Как раз в то время во Франции шла ожесточенная борьба между церковью и государством. Месье Поль Дерулар был неким заслуживающим внимания французским депутатом. То, что его ждал портфель министра, было секретом Полишинеля. Он принадлежал к радикальной антикатолической партии, и было очевидно, что, придя к власти, он столкнется с ожесточенной враждой. Он был весьма своеобразной личностью. Он не пил и не курил, но в других отношениях тем не менее был не столь безупречен. Вы же понимаете, Гастингс, c’était des femmes… toujors des femmes![40]

Несколькими годами раньше он женился на одной даме из Брюсселя, которая принесла ему солидное dot. Несомненно, эти деньги сыграли положительную роль в карьере месье Дерулара, поскольку его семья не считалась богатой, хотя он всегда при желании имел право именовать себя бароном. Этот брак оказался бездетным, и его жена умерла через два года после их свадьбы… упала с лестницы. Среди наследства, которое она завещала ему, был особняк в Брюсселе на авеню Луиз.

Именно в этом доме он внезапно умер, и это событие совпало с отставкой министра, чей портфель он должен был унаследовать. Все газеты напечатали длинный некролог о его жизненном пути и успешной карьере. Его смерть, которая произошла совершенно неожиданно вечером после ужина, была объяснена остановкой сердца.

В то время, mon ami, я служил, как вам известно, в бельгийской сыскной полиции. Смерть Поля Дерулара не особенно взволновала меня. Как вы также знаете, я являюсь bon catholique, то есть его кончина показалась мне благоприятным событием.

Дня через три, у меня как раз только что начался отпуск, мне пришлось принять у себя на квартире одну посетительницу. Дама была под густой вуалью, но, очевидно, совсем молодая; и я сразу понял, что передо мной jeune fille tout à fait comme il faut.

«Вы месье Эркюль Пуаро?» – тихим, мелодичным голоском спросила она.

Я слегка поклонился.

«Из сыскной полиции?»

Я вновь поклонился и сказал: «Присаживайтесь, мадемуазель, прошу вас».

Она присела на стул и подняла вуаль. Ее лицо было очаровательным, хотя припухшим от слез и измученным, словно ее терзала какая-то мучительная тревога.

«Месье, – сказала она, – я знаю, что вы сейчас в отпуске. Следовательно, можете взяться за одно частное расследование. Понимаете, я не хочу обращаться в полицию».

Я с сомнением покачал головой:

«Боюсь, мадемуазель, вы просите меня о невозможном. Даже в отпуске я остаюсь полицейским».

Она подалась вперед.

«Écoutez, monsieur[41]. Я прошу вас только провести расследование. За вами сохраняется полное право сообщить полиции о его результатах. Если мои подозрения подтвердятся, то нам понадобится вся законная процедура».

Дело явно принимало иной оборот, и я без долгих разговоров предоставил себя в ее распоряжение.

На щеках ее появился легкий румянец.

«Благодарю вас, месье. Я прошу вас расследовать смерть месье Поля Дерулара».

«Как?» – удивленно воскликнул я.

«Месье, больше мне нечего добавить… я могу сослаться только на женскую интуицию, но я уверена… понимаете, я уверена, что месье Дерулар умер не естественной смертью!»

«Но врачи, несомненно…»

«Врачи могут ошибаться. У него было отличное, просто отменное здоровье. Ах, месье Пуаро, я умоляю вас помочь мне…»

Несчастное дитя, она выглядела такой расстроенной. Она готова была броситься передо мной на колени. Я приложил все силы, чтобы успокоить ее:

«Я помогу вам, мадемуазель. Я почти уверен, что ваши подозрения необоснованны, но мы постараемся во всем разобраться. Вначале я попрошу вас описать мне обитателей его дома».

«У него была прислуга – Жаннетт и Фелисия, а Дениз – кухарка. Она прослужила в этом доме много лет; остальные – простые сельские девушки. Есть еще Франсуа, но он тоже очень старый слуга. Кроме них, в доме живет мать месье Дерулара. Меня зовут Вирджиния Меснар. Я – бедная родственница, кузина покойной мадам Дерулар, жены Поля, и я уже более трех лет живу в их доме. Вот я и описала вам всех домашних. Также сейчас в доме живут два гостя».

«А кто они?»

«Месье де Сент-Алар, сосед месье Дерулара во Франции. А также один его английский знакомый, мистер Джон Уилсон».

«И они все еще здесь?»

«Мистер Уилсон здесь, а месье де Сент-Алар вчера уехал».

«И что же вы предлагаете, мадемуазель Меснар?»

«Если вы явитесь в наш дом через полчаса, то я придумаю повод для вашего появления. Лучше всего представить вас журналистом. Я могу сказать, что вы прибыли из Парижа и что вы принесли некие рекомендации от месье де Сент-Алара. Мадам Дерулар очень слаба здоровьем, и ее мало волнуют такие детали».

Под изобретенным мадемуазель предлогом я был допущен в этот дом и приглашен на короткую аудиенцию к матери покойного депутата, которая оказалась на удивление импозантной дамой аристократического вида, хотя, очевидно, слабого здоровья.

Не знаю, мой друг, – продолжал Пуаро, – можете ли вы в достаточной мере представить всю сложность моей задачи. Интересующий меня человек умер три дня назад. Если там и имела место нечистая игра, то допустима была только одна возможность – яд! А у меня не было никакого шанса увидеть тело, и не было никакой возможности исследования или анализа, никакого способа, который помог бы определить наличие и тип яда. Не было никаких сведений, подозрительных фактов или иных зацепок, над которыми можно было бы поразмышлять. Был ли этот человек отравлен? Или он умер естественной смертью? И вот мне, Эркюлю Пуаро, предстояло разобраться во всем этом без какой-либо внешней помощи.

Для начала я опросил всех слуг и с их помощью сделал некоторые выводы о том вечере. Я обратил особое внимание на подаваемые к обеду блюда. Месье Дерулар сам наливал себе суп из супницы. Далее последовали отбивные и какое-то блюдо из курицы. На десерт подали фруктовый компот. И все это находилось на столе, а месье брал все собственноручно. Кофе принесли в большом кофейнике и также поставили на обеденный стол. То есть невозможно было, mon ami, отравить кого-то одного, не отравив всех остальных!

После обеда мадам Дерулар удалилась в свои комнаты в сопровождении мадемуазель Вирджинии. Три человека вместе с месье Деруларом удалились в его кабинет. Там они мирно поболтали какое-то время, затем вдруг совершенно неожиданно наш депутат рухнул на пол. Месье де Сент-Алар бросился за Франсуа и велел ему срочно вызвать доктора. Он объяснил, что Дерулара, несомненно, разбил апоплексический удар. Но когда доктор прибыл, больному уже не нужна была помощь.