Холодов сидел на спальном мешке, переводя взгляд с языков пламени небольшого костра на лицо Гели. Буран, разыгравшийся три часа назад, постепенно сходил на нет, и теперь с неба сыпались лишь одинокие снежинки, сверкающие и переливающиеся будто крохотные алмазы в серебристом сиянии луны. От легкого ветра его защищал широкий тент, натянутый между двумя вековыми соснами. «Дьяволы» соорудили эту импровизированную палатку, натянув брезент под углом, так что он защищал не только от ветра, но и от падающего снега… Да и заметить с вертолета костер, скрытый тентом, было бы не так просто.

Все это могло бы напоминать поход компании друзей на природу, или ночевку охотников, которых застал в лесу жестокий буран. Могло бы, если бы не автоматы с подствольными гранатометами, которые некоторые положили поодаль, а некоторые не расставались с ними даже во сне, обняв автомат словно лучшего друга. Да, собственно, почему «словно»?…

Серафим и Красный стояли в карауле. Сергей знал это, но не мог и предположить, где именно они находятся сейчас. Ребята периодически меняли расположение, обходя маленький лагерь по периметру, и даже хруст снега под ногами не выдавал их присутствия. Оставалось надеяться на то, что слух буранника не более чуток, чем слух спецназовца, и тварь, решившая полакомиться спящими бойцами будет изрешечена еще на подступах к лагерю.

Первую двухчасовую вахту отстоял сам Холодов в компании с Царапычем. Потом пришел черед Красного и Серафима, но Сергей так и не смог заснуть. Он сидел у огня, глядя то на него, то на Гелю, и гадая, что же сейчас происходит в ее голове. Говорит ли она со своим новым знакомым, или путешествует вместе с ним по райским кущам, порожденным воображением? Быть может именно сейчас буранник раскрывает ей тайны игры, в которую она оказалась вовлечена. Игры двух видов буранников между собой. Игры, которая на первый взгляд не касается людей…

Она шевельнулась, и улыбнувшись во сне протянула руки к огню. Должно быть, она совсем не чувствовала боли в раненной руке, и Сергей не знал, что было тому причиной. Мощная доза анальгетиков, которые вколол ей пехтура меньше часа назад, или что-то иное. Что происходило с ее организмом после укуса буранника? Остановила ли сыворотка превращение, или же просто оттянула его на неопределенный срок?

Должно быть какое-то неосторожное движение все же причинило ей боль, потому что Геля, улыбка, вдруг, сошла с ее лица, а глаза раскрылись, удивленно и испуганно оглядывая все вокруг. И лишь когда ее взгляд остановился на лице Сергея, в нем пропала тревога и беспокойство.

— Хорошо спала? — спросил Холодов, просто потому, что нужно было о чем-то спросить.

— Неплохо… — нерешительно ответила Геля. Ответила просто потому, что нужно было что-то ответить, — Где мы?

— В лесу. Море неподалеку. Будь сейчас лето, ты могла бы услышать шум его волн. Нет, наверное не шум, шелест. Волн тут, наверное и не бывает?

— Бывают… — Геля улыбнулась, вспоминая что-то, — Конечно, не такие, как у вас во Владивостоке.

— Да… — задумчиво ответил Сергей. Воспоминания тут же перенесли его во Владивосток, ставший родным за пятнадцать лет службы. Гораздо более родным, нежели Красноярск, в котором он родился и вырос. Вспомнился рокот прибоя и шум волн, накатывающих на металлические корпуса авианосцев и крейсеров. И зима там была не такой как здесь — более теплой, но и более пронизывающей от огромного количества влаги, витавшей в воздухе. От дыхания океана.

И вдруг он вспомнил еще кое-что. Что никогда за время их короткого знакомства с Гелей не говорил ей о том, где служил. «Не тревожь Порождающее…» — сказала она тогда, сразу же после боя с буранниками. Точнее — не она, а то, что жило в ней, но это было не важно. Важно было то, что это существо смогло прочесть его мысли, смогло предугадать что он собирался сделать и вовремя остановить его.

Вовремя ли? Быть может все же стоило закидать Обское море гранатами и перебить всех буранников до единого. И Возрожденных и Невозрожденных! Похоронить их под толстой коркой льда вместе с их играми и интригами?! Чтобы никто больше не смог залезть в его голову.

— Геля, — вмиг посерьезнев, сказал он, — Ты знаешь, где я родился?

— Конечно, — ответила она, и снисходительная улыбка заиграла на ее губах. Так улыбаются глупым детям, задающим глупы вопросы, — Ты родом из Красноярска. Милый город, хоть я никогда там и не была. Широкая река, почти такая же, как наша Обь, и широкий город… Они во многом похожи, не так ли?

— Так… А теперь объясни, откуда ты все это знаешь?!!

— Ты думаешь об этом, поэтому я могу читать твои мысли. Я не могу заглянуть глубоко, но то, что творится у тебя на первом слое сознания я вижу отчетливо.

— Раньше ты этого не умела… Зато умело то существо, что обитало в твоем мозгу. С кем я разговариваю сейчас?

— Со мной, — мягко ответила Геля, — С той девушкой, которой ты, как тебе казалось, спас жизнь на станции. На самом деле мне ничего не угрожало — если бы вы не подоспели — Павел сам отнес бы меня к дверям «Айсберга», да еще и постучал бы в дверь. Но он был уверен, что вы придете, и оказался прав.

— Павел? У этой твари есть имя?

— У всех Возрожденных есть имена, и для них они не просто слова или пустые звуки. Они помнят многое из прошлой жизни. Павел, например, хорошо помнит тебя.

— Павел?..

Сергей понял, о ком она говорит. Старлей Павел Котелков по прозвищу Челентано, прикомандированные к его подразделению во Владивостоке лет шесть назад. Молодой, веселый, разбитной. Его, вместе с Кирпичом, Броненосцем, Пехтурой и еще двумя бойцами Сергей и взял с собой сюда, в Бердск, когда пришел приказ о его направлении на «Айсберг». Челентано был последней жертвой… Тем, кто остался в живых после укуса буранника, отхватившего ему ногу под водой. Тем, кто превратился в буранника, с которым Сергей впервые попытался установить контакт.

«Мне приказано поговорить с тобой! Понять, способен ли ты на контакт. Ты можешь подать мне знак, что понимаешь меня?»

«Дай мне еще пару дней! Просто дай мне еще пару дней!»

Буранник ответил ему его же собственным голосом, прозвучавшим в его собственной голове, а еще, словно издеваясь, доказал свою разумность, весьма умело прорычав мотив «Союз нерушимый республик свободных»… Котелков превратился в Возрожденного! В буранника, владеющего телепатией, и все это время он был рядом, в сознании Гели. Давал ему советы через нее, периодически подчиняя себе ее тело. Вел его, подчиняя правилам своей игры.

— Он убил тогда двоих молодых парней… — сказал Сергей, чувствуя, как лицо заливается краской, а в душе вскипает ненависть. Эта тварь называла себя другом. Устами Гели говорила о том, что хочет помочь… Чушь! Плевать на оба вида буранников. Плевать на их игры! И те и другие были убийцами, любившими человеческое мясо. Хищными животными, подлежащими уничтожению.

— Он сожалеет, Холод. У него не было выбора — чтобы остаться в живых ему нужно было питаться. Если бы на его пути встал кто-то из твоей команды, он не смог бы убить его. Ты поступил бы точно так же…

— Я?! — воскликнул Сергей, сделав попытку подняться на ноги.

— Ты! — осадила его Геля, — И ты уже сделал это. На «Айсбеге» не осталось в живых никого. Да, их убили Невозрожденные, но в этом есть и твоя вина. Ты знал, что людям генерала нечего им противопоставить. Ты знал, что все они умрут, и где-то в глубине души даже рассчитывал на это. Ведь чем дольше Невозрожденные будут заняты ими, тем дальше успеешь уйти ты со своим отрядом и со мной.

— Я защищал своих людей. И тебя!

— Да, но ценой десятков жизней.

— Мы не удержали бы базу! Внутри у нас не было бы шансов.

— Но ты мог бы взять всех с собой. Вывести из здания всех, и тогда погибло бы куда меньше людей.

Сергей промолчал, понимая, что она права. Он не хотел признаваться в этом даже себе, но что толку спорить, если твой оппонент умеет читать мысли? Война подобна шахматам. Пожертвуй пешкой, чтобы спасти ферзя. Ферзем был он и его «дьяволы». Пешками — люди Матвеева. Сам не осознавая того, он пожертвовал ими.