БОМ: Нам всем это нравится, правильно? (Смех сильнее.) Да. Я думаю, мы должны признать, что мы находимся в том царстве, где мы, на самом деле, не знаем, о чем говорим. Мы исследуем, правильно?
?: Да.
РЕЛИГИЯ, ЦЕЛОСТНОСТЬ И ПРОБЛЕМА ФРАГМЕНТАЦИИ
БОМ: Добро пожаловать. Сначала я собирался прочесть доклад, озаглавленный «Религия как целостность и проблема фрагментации», который я первоначально читал в церкви Св. Джеймса на Пиккадилли в Лондоне; но когда я снова посмотрел на него сегодня утром, я понял, что мои взгляды изменились, и отчасти это было результатом наших совместных дискуссий. Я на самом деле не понимал во всей полноте скрытого смысла моего доклада по сома-значимости в его связи вот с этим докладом. Это совсем как у Ньютона — люди не понимали значимости всех свидетельств, показывающих, что небесные движения не отличаются от земных — как вдруг Ньютон это увидел. Не думаю, чтобы мы могли сравнивать это с тем (смех), но меня это заинтереовало. Казалось, определенную часть его — об эго — по-прежнему стоило бы обсудить. Эта идея пришла мне в голову, поэтому утром мы встретились с Питером и Доном, обсудили это, и они предложили то же самое: они сами почувстровали, что последняя часть интереснее, чем часть о религии.
Я думаю, это показывает, как работает дружба: у нас — похожие чувства, и мы сообщаем их друг другу в этой ситуации. И еще вот что я хочу сказать: особенно в этот последний час я не пытаюсь здесь быть вашим учителем или авторитетом, у меня тоже есть блоки, страхи и т. д. Следовательно, мы все в этом вместе, и тот факт, что я — на вот этой приподнятой платформе, ничего не означает.
Мне кажется, мы уже обсуждали раньше проблему фрагментации. Это — одна из тем моего доклада. И мы обсуждали общую фрагментацию, которая происходит в человечестве и все более усиливается. У нее — много причин, в которые мы вникали. Одна из них — наука, принимающая фрагментарную форму и помогающая производить фрагментацию. Основная причина здесь заключается в том, что содержание мысли воспринимает себя как состоящее в соответствии с реальностью, отличной от мысли. Следовательно, разделения в мысли воспринимались как означающие объективные разделения во внешней реальности, или в реальности, отличной от мысли, и с этим значением мы поступали соответственно и начинали разламывать вещи на нации, группы и т. д. всевозможными способами.
Наука в огромной степени поощряла это в своем механистическом развитии; религия — тоже, хотя ее цель — целостность. Основное чувство религии — это жажда целостности. Само слово «религия» основано на religare, что означает «связывать», или же, может быть, на religere, что означает «собирать вместе», а слово «святой» (holy) означает «целый» (whole), и т. д. Существует позыв человека к целостности, который выражается как в религии, так и в науке. Если вы хотели получить целостный взгляд на вселенную, вы могли бы сделать это через науку и философию, а целостный взгляд на бытие — к тому же, через религию и философию. Восток специализировался на религии. Запад — на науке и философии.
Тем не менее, религия стала значительным источником фрагментации. Причина этого очень проста, поскольку, видите ли, в начале — я не уверен, согласились ли бы с этим все первобытные религии, но более современные согласились, — что почва всего сущего каким-то образом пропитана высшей разумностью, которая созидательна, и свидетельство этому — невообразимый порядок во вселенной и в нас, и в мозгу. А затем, возможно, с меньшим количеством свидетельств, но оно все равно есть, эта почва пропитана любовью и состраданием, хотя иногда так и не кажется при виде всего страдания в мире и того разрушения, что происходит. Я думаю, что если бы люди здесь остановились, то они бы сказали, что Божество (Godhead), почва Бога, обладает этой природой. Если бы мы здесь остановились, то, возможно, люди, у которых есть религиозные чувства, не стали бы спорить.
Но заходя дальше и говоря, что Бог или Божество обладает такой-то и такой-то природой, создает разделения, поскольку один человек или одна группа говорит одно, а другая группа — другое. Эти разделения. очень серьезны, в особенности серьезны потому, что мы имеем дело с природой абсолюта. Следовательно, соединить эти разделения никак нельзя. Это либо так, либо не так. Следовательно, когда доходит до религии — до религиозных различий, — это должно закончиться крайней фрагментацией.
Это входило в то, что я собирался сказать. Но теперь вы можете поднять вопрос об этой почве в связи с сома-значимостью и т. д. и посмотреть, существует ли эта окончательная почва, и можем ли мы ее обсуждать. Религия в ее современнной форме и, может быть, даже в своих ранних формах действительно заранее предполагает существование такой окончательной почвы бытия, из которой все возникает или развертывается.
Хотя наука и религия — самомировоззрения, они были важными источниками фрагментации; но я не думаю, что они — самые значительные. Нечто гораздо более мощное и всепроникающее — это идентификация «я» или эго как абсолютно отдельного и отличного от других. Здесь важно не только индивидуальное эго, но и коллективное эго в форме семьи, профессии, нации, политической, религиозной идеологии и т. д.
Когда я говорю об эго, я хочу сказать, что это — не обязательно целое «я». Эго — определенная черта «я», которую мы могли бы назвать «самообразом». Так как мы обсуждаем его, его и принимают за само «я». Слово «я» (self) одним из своих глубоких значений имеет квинтэссенцию, саму вещь. В основе своей все человеческие конфликты возникают из попыток защитить интересы такого «я», которые, в общем, расцениваются как высшие, превалирующие над всем остальным и закрытые для обсуждений или рациональной критики. В самом деле, даже фрагментация благодаря научному и религиозному самомировоззрениям возникает окончательно, поскольку эго индивидуально или коллективно принимает эти воззрения за безопасный базис для абсолютного определенного знания о себе. Мы могли бы спросить, почему люди таким абсолютно непримиримым образом настаивают на своих религиозных взглядах, если только это каким-то образом на связано с безопасностью эго. С другой стороны, возможно, эти религиозные взгляды вносят свой вклад в бытие — в то, чем эго является в данное время.
Целью, невысказанной или же явной, всех религий было изменить эго для того, чтобы покончить с фрагментацией. В идеале это удалось бы совершить, к примеру, излечением «грешной души», но поскольку это не удалось, возникла попытка, по меньшей мере — общая, контролировать эго и ограничивать его разрушительные воздействия различными моральными нормами и иными строгостями. Наука в форме психологии также пытается выполнить сходные задачи с помощью психотерапевтических методик и лекарств, производимых современной химической технологией, и различными другими способами. Но ясно, что ни один из этих способов ни к чему не привел — даже в такой явной и очевидной проблеме, как возможность уничтожения человечества, подразумеваемая всем нашим общим фрагментарным образом жизни.
Мне кажется, ни наука, ни религия ответа не дали. Значит, представляется важным заглянуть глубже в то, почему эго — столь твердый орешек. И в таком исследовании сразу возникают несколько вопросов: Почему эго, индивидуальное или коллективное, так важно? Почему оно обязательно должно считаться сущностно и всегда правым? Почему люди взрываются насилием и гневом, когда их оскорбляют лично и более того — когда к семье, религии, нации или идеологии относятся так, что расценивается ими как вопиющее оскорбление?
Ну, для того, чтобы подробно об этом поговорить, потребуется больше времени. Возможно, мы сможем в это углубиться. Но я бы хотел предложить вам кое-что важное — взятое из истории Моисея из Ветхого Завета. При этом я не хочу обсуждать теологию или какое-либо знание, научное или иное. Скорее, я надеюсь, что то, что я расскажу о Моисее, будет расцениваться как не большее, чем история, помогающая возникнуть определенному прозрению в том, что касается эго.
