Светлана вскочила, подбежала и чмокнула Равина в щеку.

— Ну, Владислав, я в восторге от тебя. Сегодня вечером, как и договаривались, жди меня ужинать. Только купи чего-нибудь вкусненького — v тебя холодильник совершенно пустой.

Равин затряс головой.

— Постой же, Светлана! Да погоди ты, Свет! — уклонился он от ее поцелуя. — Эльза Марковна, что говорит эта барышня? О каком вечере?

— О сегодняшнем, Владислав Львович. Вы возвращаетесь по петле времени к моменту потери узла стабильности. Или вы не желаете возвращаться?

— Еще чего!

— Тогда несколько слов перед отправлением. Теперь, когда вы вернетесь в исходную точку своего конфликта и вновь станете землянином, все, чему вы здесь научились и чем стали обладать, сохраняется. Учтите это и не совершите непоправимого поступка, когда придется решать человеческие проблемы. Помните, мы всегда с вами.

— Так все-таки я человек или нечеловек?

— Вы — серый, А теперь… — Она встала. — Время подходит, давайте прощаться.

Равин встал. Светлана положила ему руки на плечи:

— До встречи на Земле, Владик. Будь умницей. — Она быстро поцеловала его и отошла.

Подошел Януш, пожал руку.

— До встречи. Я приеду в ваш город.

Подошли трое сверхлюдей и тоже пожали руки.

Равин стоял и не знал, что делать.

— Ну и куда мне? — спросил он.

— Как обычно — сквозь любую стену, Владислав, — ответила Светлана и помахала ладошкой.

Равин нерешительно направился к левой стене.

— Успеха! — сказали все, словно сговорившись.

— К черту! — Равин шагнул в стену.

Червякин, не обращая внимания на появившегося Ра-вина, разговаривал по телефону. За окном, сгущая вечерние сумерки, моросил дождь. Где-то глубоко в душе Владислава Львовича неприятным холодком шевельнулся страх, но он подавил его, шагнул к заваленному рукописями столу и сел в кресло. За окном ослепительно полыхнула молния, прокатился оглушительный раскат грома.

— Вы меня извините, — Червякин бросил на аппарат телефонную трубку, — разговор важный был. А вы, простите?..

Владислав Львович молча смотрел на Червякина.

— Ах да, да, ну конечно! — Червякин всплеснул руками. — Равин Владислав Львович! Я не ошибаюсь?

— Да нет, не ошибаетесь.

— Сейчас, сейчас… — Червякин начал перекладывать с места на место папки, бумаги. — Где же она?.. Вот, нашлась!.. — Он положил перед собой папку с рукописью, развязал тесемки.

Договор на месте, сверху лежит, отметил Равин.

— Вы уж нас извините, Владислав Львович, за задержку с отзывом. Фонды, лимиты, семинары — текучка, понимаете, заела, а вот действительно стоящими делами заняться некогда…

«Болтай, болтай, тварь копытная», — подумал про себя Разин.

— Что же касается вашего рассказа, то мы будем его издавать. Завтра редсовет, а через недельку сможете получить гонорар. — Червякин ехидно улыбнулся. — Отличный получился рассказ, у меня до сих пор мурашки по спине бегают. Кое-какие шероховатости есть; но мы их вместе исправим, подкорректируем — не это главное. Главное, что вы уже через недельку получите свой гонорар согласно договору…

— Я не подписывал никакого договора, — с неожиданным для себя мастерством изображая искреннее удивление, произнес Равин. — Я сдавал рукопись для ознакомления, в плане, так сказать, определения перспективности темы…

— Очень, очень перспективная тема, — Червякин, зажмурившись, помотал головой, — и сразу же удачное воплощение. Ну, а договор… Как же, Владислав Львович?! Вот же он! И сумма гонорара оговорена!

— Какая сумма? — Равин слегка подался вперед.

— Да вот, — Червякин перевернул лист договора и поднял его, держа двумя пальцами, — тысяча за лист, станд…

Равин вырвал договор и начал рвать его на мелкие клочки.

— Я не буду издавать эту бредятину.

— Вас не устраивает размер гонорара?! — Теперь уже Червякин попытался изобразить искреннее удивление, но оно смазалось проскользнувшим в голосе металлом. — Вам где-то предложили больше? Так давайте поговорим, эта вещь действительно стоит большего…

— Хватит! — Равин встал, подбросил клочки договора вверх. — С рукописью можете делать что угодно, она меня больше не интересует. Ни она, ни ваша редакция, ни вообще литература.

— Что же вы будете делать? — Червякин поднялся, отодвинув ногой кресло, в его глазах затаилась, готовая вырваться в любой момент наружу, злость.

— Это не ваше дело, — уверенно ответил Равин. — Я попрошу не волноваться за мою судьбу!

— Как же мне не волноваться? Как же мне не беспокоиться за вашу судьбу, дорогой мой Владислав Львович, — заговорил торопливо Червякин, уставившись остекленевшим взглядом на Равина. Руки его лихорадочно зашарили по столу, ища что-то.

В этот момент воздух наполнился вибрирующим гулом, и в метре от пола, у окна возник хрустальный шар.

— Не смей подходить! — взвизгнул Червякин и, схватив со стола чернильный прибор, запустил им в голову Владислава Львовича.

Равин инстинктивно пригнулся, не удержав равновесия, покачнулся.

Червякин, жутко воя, вскочил на стол и прыгнул. Равин поспешно выставил локоть, но все же Червякин его опрокинул и, навалившись сверху, вцепился ногтями в шею.

— Не пущу! — завизжал on, брызгая слюной. — Не уйдешь!

Равин схватил Червякина за руки, ударил коленом, подмял под себя, поднялся на ноги, и попытался отнять железные пальцы от горла. Червякин, продолжая визжать, тянул к полу. Тогда Равин откинул голову назад и что было силы ударил лбом Червякина в переносицу и тут же, насколько было возможно, резко «крюком» справа в челюсть.

Червякин, схватившись за лицо руками, закружился по полу.

Тотчас же с грохотом разлетелся в щепки стол, и на его месте возник из воздуха еще один Червякин.

Владислав Львович распрямился.

Второй Червякин превратился в Мефистофеля, а затем…

Пришедший в себя Червякин, всхлипывая, подполз и, ухватившись за полу черного с алым подбоем плаща, запричитал, хлюпая разбитым носом:

— Он сильнее меня, Великий! Он сильнее! Ты слышишь? Я не справлюсь… Убей его. Убей его, Великий!

Но фиолетовое, лишенное какого-либо выражения лицо даже не повернулось в его сторону. По взгляду выкаченных глаз, смотрящих мимо, Равин понял, что за его спиной кто-то стоит. Краем глаза он уловил серебристое свечение и вдруг ясно осознал, что оглядываться не стоит — сзади стоит тот, кому надлежит там стоять.

Равин глубоко вздохнул и потрогал оцарапанную шею. Хрустальный шар пульсировал, издавая глухое гудение. Червякин, всхлипывая, говорил что-то невнятное.

Щелевидный рот дрогнул, и тяжелый голос заполнил комнату:

— Отдай его мне — Равин мой. Он же…

— Прочь… — Это слово не прозвучало, оно словно выпало из пространства.

— Хорошо, я ухожу. Но он же…

Равин порами кожи ощутил чудовищное напряжение, вдруг возникшее вокруг, сконцентрировавшееся в миллиардной доле секунды, отданной ему на раздумье… Решать ему!.. Последнюю точку ставит он!.. Но где и как?! Червякин не пускал…

Равин шагнул к шару и взял его снизу в руки. Шар был теплый, он медленно таял… Что-то сказал Князь тьмы, но Равин его не услышал.

Будто взорвалось мироздание — огненный вихрь на том месте, где стоял Анхра-Манью, снизу вверх ударил в потолок. Вспыхнули пол и мебель, задымились стены. Гигантская молния ударила еще раз, оставив два раскаленных пятна внизу и вверху.

Шар растаял. Равин посмотрел на свои руки, опустил их, и до него только сейчас дошли слова, которые были сказаны Повелителем тьмы за секунду до взрыва: «На этот раз я ухожу, на этот раз…».

Владислав Львович оглянулся — сзади никого, один он в пылающей комнате. Он бросился вон из горящего кабинета, пробежал по пустому, заполняющемуся дымом коридору, выскочил на улицу. Глядя, как бушует пламя, охватившее весь второй, занимаемый редакцией этаж, Равин попятился. Он пятился, не отрывая взгляда от лопающихся окон, не замечая ливня, пятился, пока кто-то не взял его за локоть.