«И что ж не вошел?» — негромко поинтересовался невидимый ЭкзИм уже за церковной оградкой. «А что я скажу?» — пожал плечами Арольд. «А зачем непременно говорить? — повторил ЭкзИм его интонацию. — Ему был бы приятен сам факт». — «Как видишь, мы с ним и без того друг друга неплохо поняли. Впрочем, передай при случае, что я сожалею».
Уснувшая в дорожной пыли пегая шавка всполошилась, видно, приняв их за натурализовавшееся продолжение своего собачьего кошмара, и, поджав хвост, визжа и чихая, понеслась в путаницу душных дворов будоражить воображение уже пробрехавших ей навстречу сородичей.
«Нет-нет! — энергично запротестовал ЭкзИм. — Нам же прямо!» — «Собаки, — коротко пояснил Арольд. — Знаешь, поди-ка, что терпеть их не могу».
Громадная лапища тут же сграбастала его за воротник и, грубо вдернув внутрь сарая, ошарашила негаданной встречей.
— Куда прешь, придурок! — яростно зашипел ему в лицо многолетним перегаром обрюзгший гигант в изодранной клетчатой рубашке. — Благодать на свете блажным да придуркам!
— При-и-вет, Сима, — слабо икнул Ард, осыпаясь с толстых пальцев детины на слежавшуюся солому. — И к-кто ж эт’ тебя так отделал?
— Тс-с! Заткнись. — Отставной пехотный капитан крепко зажал ему рот и, кося припухшим глазом в щель между неплотными досками, ненавидяще процедил: — Вон они, с-суки.
Чувствуя неладное, Арольд сунулся к соседней щели.
Сима после своего сокрушительного сокращения из войск, вместе с ним же и сокращенных, честно продержался на казенных запасах спирта неделю. Потом перебрал множество работ, но везде обсчитывали. На последней закончилось мордобоем, двумя усиленными нарядами полиции и возмещением в рассрочку нанесенного котельной материального ущерба. После чего Сима зажил припеваючи. Теперь же бесстрашный авантюрист, картежник и вор, лихой полночью не раз очищавший беременные плодами ведомственные сады и никогда не пасовавший ни перед какой инстанцией, оказался избит и напуган до бледности. Впрочем, и было от чего. Арольд не верил своим глазам.
— Это же десантники, наши хронодесантники, — бормотал он почти в ступоре.
— Не знаю, чьи они ваши, — зло шипел Сима, — но сукины они дети. Как снег на голову! В предместье погромы. Хватают без разбора. На маяке эти же засели, по докам бьют. Волонтеров, кого так не постреляли, всех в трюмы и потопили, как щенков. «КоНСоль», говорят, всем составом возле ратуши на заборе болтается.
Теперь Ард не верил своим ушам. Черт возьми, что происходит в проклятом городе!
Невнятный вначале наружный рокот рывком усилился. Еще секунда, и, покрыв вопль метнувшегося от стены Симы, по нервам саданул рев могучего мотора. Визг тормозов подмял под себя все звуки и сам осекся тупым ударом разгоряченной массы. Спичкой подломился косяк. Брызнули осколки вывороченных досок. Откуда-то сверху сорвался проржавевший скелет велосипеда и, соскользнув с захлестнувшейся на запястье Арольда членистой цепи, сгинул под обвалом раскатившейся поленницы. По сложной траектории медленно проплыл в иглах косо падающего света отброшенный Симой железный лист. В открывшемся углублении земляного пола — зеленая крышка снарядного ящика, сверху — коробка с капсюлями.
…На месте сшибленной двери из облака оседающего песка — пятнистый капот, разбитая фара, дымящийся протектор…
…Сима, присев, тянет на руки зловещее тело снарядного ящика. На плечи и темя — черепичный ливень, сквозь проломленную крышу блекло-синие фигуры сыплющегося внутрь хронодесанта…
…Рядом врезалось в землю огромное бревно. Сима мнет тяжестью упакованной взрывчатки первого десантника, пока Ард уворачивается от летящего в лицо сапога, выносит вместе с притолокой второго, швыряет разваливающийся ящик на капот и хладнокровно ввинчивает в латунное гнездо взрыватель, похоже, он даже беззаботно при этом насвистывает…
…Из взвеси пыли и опила перед Ардом возникает оскалившийся атлет с непокрытой головой, разбитое лицо в крови, карабин на отлете. Секущий удар прикладом. Ард, чудом отклонившись, наотмашь хлестнул цепью по аккуратно стриженому, с маленькой родинкой над бровью виску, и сам задохнулся в огневом смерче Симиной сдетонировавшей взрывчатки…
Жесткая рука ЭкзИма оборвала пепелящую муку, вернула форму, рассудок и властно выдернула его из пылающей бездны в расфокусированную сизость глубокого вечера.
Пошатываясь, Арольд тупо брел сквозь сумеречную пустоту незнакомой улицы. Дребезжа по смоченной скупым дождиком брусчатке, за ним на лопнувшем ремне волочилось обгоревшее цевье погибшего карабина. Сознание упорно настаивало на том, что в прошлом это был именно карабин, но паралитическая память ничем не могла засвидетельствовать его правоту или же уличить в подлоге. Рядом черным привидением неслышно двигался материализовавшийся ЭкзИм и незлобиво укорял:
— Ну, что у вас, в самом деле, за манера шарахаться от беспризорных собак? К Симе вот понесло. Прохвост и вор. Где он, там обязательно скверная история. Так все удачно складывалось…
Арольд с усилием разжал негнущиеся пальцы, болезненный дребезг за спиной прекратился.
— Домой хочу. Доканал ты меня, — произнес он сипло, обожженное пороховыми газами горло все еще саднило…
…Саднило ободранное велосипедной цепью запястье, да ко всему еще откуда-то взялось назойливое тиканье в правом ухе. Хотя нет, это пошли, наконец, в его комнате настенные часы. «Без четверти девять, — машинально отметил про себя Арольд. — И чего я тут расселся?»
— Вам предстоит еще долгая-долгая жизнь, Арольд Никандрович, — глуховато произнес ЭкзИм, поднимаясь из-за стола. — И множество-множество ступеней впереди, если, конечно, вы нынче же не удавитесь. Да, еще. Не забудьте переобуться, в домашних тапочках можно не совсем удачно соскользнуть с подоконника. Впрочем, вы опять все по-своему. Ну, как знаете.
Оконная рама сбоку от Арда провалилась в бездну, зияющий провал подернулся белесой пленкой, словно экраном, и из серой бумажной мути еще несозданного посеялся, не долетая до паркета, мелкий дождик над раскисшей дорожной глиной. Оступаясь в глубокие рытвины развороченной колеи, бредет под грубым капюшоном накидки одинокий пилигрим. Вязнет в зыби распухшей равнины его измочаленный посох. Стекают с сутулых плеч петляющие ручейки отторгнутой тканью влаги. В размытом свете надвигается из пелены сузившегося пространства стена монастырской обители.
Изображение потускнело и скрылось в складках аспидного плаща ЭкзИма. И плащ, и ЭкзИм неуловимо отдалились, взмыли в бездну, и стена вновь заслонилась от вечности переплетом оконной рамы. На обглоданной кости подоконника остался лежать галстук. Тот, голубой, с отливом, очень неудобный, всегда-то давящий и съезжающий с положенного места вбок. Самовольный галстук. Хотя, помнится, всегда он был неплохой приметой.
В прихожей требовательно забарабанили в заблокированную дверь. Сразу сделалось пусто и глухо. На кухне урчал и фыркал дюжей струей незавернутый кран, вода шумно плескалась из раковины на пол. «БИЧи» ломятся или прискакали снизу затопленные соседи?.. «А, не пойду, — вяло подумал Арольд, — пусть дверь выносят, если не лень».
И вдруг, показалось, рухнул потолок — в комнату сверху посыпались блекло-голубые фигуры до зубов вооруженного хронодесанта. Атлетические парни мигом умчались в прихожую, подорвали дверь, и на лестничной клетке завязалась злая короткая перестрелка.
Створка платяного шкафа гулко отворилась, блеснув изнутри полированной броней шлюзовой камеры трансвременного модуля, и к столу, улыбаясь радушно, вышел Сам.
— Арольд Никандрович, дорогой ты мой! Ну, слава богу, успели! — порывисто обнял он Арда за плечи. — Успели, просто не поверишь, как я торопился! Завтра спалим их «БИЧарню» к свиньям, дотла спалим и камни раскатим, уже почти все модули вернулись. Прямо, как снег им на головы! Я знал-знал, я верил! Так операцию и назвали — «Снег». Ситуацию мы контролируем полностью, пятнадцать крупных городов в наших руках. Пятнадцать! — торопился он, уже возбужденно расхаживая по ковру вдоль шеренги вернувшихся из прихожей десантников. — На подходе создание надежного, не комплексующего по пустякам правительства, Арольд Никандрович, да-да, именно так. И я счастлив теперь же предложить вам в нем какой угодно пост советника.
