– Я их не снимала, это ты их сняла. – Джорджина строго посмотрела на подругу и напомнила: – Я хотела их оставить, чтобы Лекси не падала.

– Знаю, но они уже давно загнулись вверх и не касались земли. Они все равно бы ей не помогли. – Мей отмахнулась от нее. – Помню, я тогда подумала, что Лекси унаследовала свою отличную координацию от отца, потому что от тебя она ее унаследовать не могла.

– Эй, это нечестно, – притворилась обиженной Джорджина, хотя на самом деле не могла этого отрицать.

– Но я бы никогда в жизни не догадалась, что это Джон Ковальский, Господи, Джорджина, он же хоккеист! – Она произнесла последнее слово с таким же ужасающим презрением, с каким обычно говорят о серийных убийцах.

– Знаю.

– Ты когда-нибудь видела его в игре?

– Нет. – Джорджина опустила взгляд на подушку, лежавшую у нее на коленях, и нахмурилась, обнаружив коричневое пятно в углу. – Хотя я видела репортажи с матчей в вечерних новостях.

– Ну, а я видела, как он играет. Помнишь Дона Роджерса?

– Естественно, – ответила Джорджина, принимаясь соскребать пятно. – Ты встречалась с ним несколько месяцев в прошлом году, а потом послала куда подальше, потому что тебя насторожила его излишняя привязанность к своей собаке. – Помолчав, она посмотрела на подругу. – Ты сегодня разрешила Лекси есть в гостиной? По-моему, на подушке пятно от шоколада.

– Забудь о подушке, – вздохнула Мей и провела рукой по коротким светлым волосам. – Дон был фанатом «Чинуков», поэтому я ходила с ним на матчи. Меня ужасало, когда эти ребята били друг друга, причем сильнее всех бил Джон Ковальский. Одному парню он наподдал так, что тот закувыркался в воздухе! Джон же лишь пожал плечами и откатился в сторону.

Джорджина не понимала, к чему ведет ее подруга.

– А какое отношение это имеет ко мне?

– Ты же спала с ним! Просто не верится. Он не только профи, он еще и подлец!

В душе Джорджина была с ней согласна, однако эти слова почему-то рассердили ее.

– Это было давно. К тому же женщина, которая спала с Брюсом Нельсоном, не имеет права судить кого бы то ни было.

Мей обиженно сложила на груди руки и вжалась в спинку дивана.

– Он был не так уж плох, – буркнула она.

– Разве? Он был маменькиным сыночком, и ты встречалась с ним только ради того, чтобы третировать его, как ты третируешь всех своих кавалеров.

– Зато я вела нормальную половую жизнь.

Этот разговор повторялся у них неоднократно. Мей считала, что отсутствие половой жизни пагубно влияет на здоровье Джорджины, а Джорджина считала, что Мей должна почаще говорить «нет».

Подруги немного помолчали. Затем Мей похлопала рукой по спинке дивана, привлекая внимание Джорджины. Когда та подняла голову, она сказала:

– Ладно. Сдаюсь. Брюс был мне безразличен. Просто мне было жалко его, к тому же у меня какое-то время не было секса, а это плохая причина для того, чтобы ложиться с мужчиной в постель. Я бы не советовала руководствоваться ею. Если тебе показалось, что я осуждаю тебя, прости. Клянусь, я не хотела тебя обидеть.

– Знаю, – кивнула Джорджина.

– Вот и хорошо. А теперь расскажи мне все. Как ты познакомилась с Джоном Ковальским?

– Ты хочешь услышать всю историю?

– Да.

– Ладно. Помнишь, когда мы с тобой встретились, я была в маленьком розовом платьице?

– Помню. В этом платье ты должна была выйти замуж за Вирджила Даффи.

– Верно.

Джорджина рассказывала Мей, как она нарушила планы Вирджила Даффи, однако тогда она умолчала об истории с Джоном. И поведала ее сейчас. Рассказала все от начала до конца. Все, за исключением некоторых подробностей. Она была не из тех, кто любит открыто и свободно говорить о сексе. Бабушка, естественно, никогда не обсуждала с ней эту тему, и все, что Джорджине было известно об отношениях между мужчиной и женщиной, она узнала на уроках здоровья в школе да еще от неуклюжих приятелей, которые либо не умели доставлять удовольствие партнерше, либо просто не задумывались об этом.

А потом она встретила Джона, и он научил ее всему тому, что раньше ей казалось просто невозможным. Горячими руками и жадными губами он разжег в ней бушующее пламя, она раскрылась и решилась прикасаться к нему в тех местах, о которых всегда говорила только шепотом. Он заставил ее желать его, желать так сильно, что она соглашалась на все, что он предлагал.

Но Джорджина не любила вспоминать о той ночи. Она уже не была той девушкой, которая отдавала свое тело и свою любовь с такой легкостью. Той девушки больше не существовало, и не было смысла обсуждать ее.

Опустив подробности той страстной ночи, Джорджина пересказала Мей их с Джоном утренний разговор и условия принятого ими решения.

– Не знаю, что из этого получится, молю Бога только о том, чтобы Лекси не была нанесена душевная травма, – закончила Джорджина, неожиданно ощутив неимоверную усталость.

– А Чарлзу ты расскажешь? – поинтересовалась Мей.

– Не знаю, – ответила Джорджина. Прижав подушку к груди, она откинула голову на спинку дивана и уставилась в потолок. – Я же всего пару раз встречалась с ним.

– А ты собираешься продолжать встречаться с ним?

Джорджина задумалась. Недавно она познакомилась с мужчиной, который нанял их фирму для обслуживания дня рождения своей дочери. На следующий день он пригласил ее поужинать во «Времена года».

– Надеюсь, – улыбнулась она.

Чарлз Монро был разведен. Он оказался милым и обходительным человеком. Чарлз владел каналом кабельного телевидения, был богат и имел восхитительную улыбку, от которой зажигались его серые глаза. Джорджине было с ним легко и хорошо. Однако его поцелуи не разжигали в ней огонь страсти, они скорее действовали на нее как теплый бриз – были приятны и умиротворяли.

Чарлз ни к чему ее не подталкивал и не пытался завоевать стремительным натиском. Вполне вероятно, что по прошествии какого-то времени Джорджина восприняла бы интимные отношения с ним как нечто привлекательное. Он нравился ей, а самое главное – он понравился и Лекси, которая с ним уже успела познакомиться.

– Наверное, я расскажу ему.

– Вряд ли ему понравится эта новость, – предсказала Мей.

Джорджина чуть наклонила голову и спросила:

– Почему?

– Потому что Джон Ковальский – самый настоящий жеребец. Я так считаю, даже несмотря на свое отвращение к мужчинам. Так что Чарлз просто обречен на ревность. Он будет думать, что между тобой и этим хоккеистом еще что-то есть.

Джорджина предполагала, что Чарлз расстроится, когда узнает, что она наплела ему стандартную ложь насчет отца Лекси, а вот о том, что он станет ревновать, она совсем не тревожилась.

– Чарлзу не о чем беспокоиться, – заявила она с уверенностью женщины, знавшей наверняка, что даже малейшей вероятности возобновления близких отношений с Джоном не существует. – Даже если бы я повредилась в рассудке и влюбилась в Джона, ничего бы не вышло, потому что он ненавидит меня. Ему даже противно смотреть на меня. – Мысль о возобновлении отношений с Джоном была настолько абсурдной, что Джорджина не желала даже затрачивать мозговые усилия на ее обдумывание. – Я расскажу Чарлзу в четверг, когда мы встретимся, чтобы пообедать.

Однако четыре дня спустя, когда Джорджина встретилась с Чарлзом в бистро на Мэдисон-стрит, она так ничего ему и не рассказала. Прежде чем она успела раскрыть рот, Чарлз огорошил ее предложением, которое напрочь лишило Джорджину дара речи.

– Как ты смотришь на то, чтобы вести собственное шоу на телевидении? – спросил он, приступая к сандвичу с копченой говядиной и салату. – Что-то наподобие того, что ведет Марта Стюирт на Северо-Западе. Мы бы поставили тебя в субботнюю сетку на двенадцать тридцать. Сразу после «Гаража Марджи» и перед блоком спортивных передач. Ты была бы вольна придумать все, что угодно. На одной передаче готовить, на другой – учить составлять букеты или класть новую плитку на чьей-нибудь кухне.

– Я не умею класть плитку, – прошептала Джорджина, еще не оправившаяся от шока.