– Это что-то новенькое, – сказала она тихо, но все услышали. Ее всегда слышат, потому что у Маргошки авторитет. А может быть, директорские голосовые связки устроены особенно.

Стало тихо во дворе. Звонко чирикали воробьи, шумели машины на проспекте. Охранник Серегин тоже притих. Агата улетела вверх по лестнице и смирненько села в своем классе. Заглянула в класс математичка Клизма, она же классный руководитель. Класснуха, так называется классная руководительница во всех школах. Класснуха Клизма ко всему привыкла, шестой «Б» – класс непредсказуемый.

– Где все? – спросила она спокойно. – Почему никого нет?

– А я? Как же никого? – Агата смотрела прямо в глаза математичке.

– Не прикидывайся глупой, – еще спокойнее ответила Клизма, видно было, что злится.

– Я не прикидываюсь, – тихонько сказала Агата, – я прикалываюсь.

Тут в класс ворвались Леха и все остальные. Леха возглавлял толпу, глаза горели местью.

– Замочу, – шепнул Леха Агате. Он сидел на своем месте, рядом с ней. И все сидели на своих местах тихо, внимательно смотрели на математичку, ждали ценных объяснений правил деления или умножения. А внизу тугодум Серегин вертел в руках швабру:

– Как она попала в дверь? Понятия не имею.

– Серегин! Уволю! – Маргошка стояла перед ним, глаза были веселые. Работать в школе, да еще директрисой, без чувства юмора нельзя, рано или поздно будет нервный срыв.

– Серегин, перестань прикалываться! – строго сказала она.

Он поставил швабру на место и кивнул в знак согласия – прикалываться он не будет. Сегодня. И до конца дня пожимал широкими плечищами. Пусть все видят, что охранник ни при чем, он понятия не имеет, кто заложил дверь шваброй. Он удивленно поднимал брови, разводил руками, пожимал плечами. И все это выглядело так смешно, что даже первоклассники Кирилл и Кристина хихикали и повторяли:

– Во дает Серегин!

– Играет спектакль!

А в шестом классе шел урок математики. Клизма-класснуха шептала про себя:

– Дикие люди, каждый день что-нибудь. – А вслух она сказала следующее: – Кто будет отвлекаться или отвлекать меня, выставлю за дверь. Почему слово «дверь» рассмешило сегодня шестиклассников? Они стали хохотать. Клизма постучала ключами по столу: – Смех без причины прекратить! – И стала диктовать пример. Леха записывал цифры в тетрадь, а сам шепнул Агате:

– Мокрое место от тебя останется, Агата. Запомни и не отвлекайся.

Она лучезарно улыбалась. Все-таки он фанатеет от нее, раз решил уничтожить. Это же ясно любой девочке, даже в детском саду девчонки знают: угрожает, дразнит, бьет, значит, любовь у него сильная. Агата решала пример, а сама вспомнила, как Экстрасенсиха говорила: «Не верь плохому, а верь хорошему».

Агата отвернулась от Лехи и отодвинулась подальше вместе со своим стулом. А он продолжал мстительно шептать:

– Не прощу сто лет! И кота запру, не увидишь Барса! Ему не нужна хулиганка вредная! Будет жить у меня, а без тебя обойдемся. Мы тебя забудем! И глаза забудем, и смех твой дурацкий. Имя твое не вспомним. Барс не будет к тебе привязан, как раньше.

– Почему? – не утерпела она. Агата заметила Лехин нежный взгляд под сурово нахмуренными бровями и засияла: – Почему Барс от меня отвернется?

– Потому, и все. Я буду кормить его лучшей в мире едой.

– «Утро-кайф» – лучшая в мире еда для собак, кошек и зайчиков, – тихо пропела Агата, – реклама для безбашенных, рекламой ошарашенных. Леха, запомни, кот Барс останется со мной.

– Это интересно. Почему же?

– Он меня больше любит. Ты грубый, а я нежная и тонкая. Все, разговор окончен. – И отодвинулась еще дальше, чуть не свалилась со стула.

– Агата, – сказала Клизма, – перестаньте выяснять отношения. А ты, – она кивнула на Леху, – иди к доске. Решаем пример.

– Агата с Лехой опять поругались, – объявила удовлетворенно Лидка Князева, – на всю жизнь – ревность и измена.

– Князева, я тебя о чем-нибудь спрашивала? – Клизма не умеет скрыть свою неприязнь к Лидке. – Не спрашивала. А если не терпится ответить – сейчас спрошу.

Лидка пискнула:

– Больше не буду.

Разное оружие есть в руках у разных людей. У учителя – беспроигрышная угроза – «спрошу».

Но именно сегодня Клизма казалась мягкой и невредной. Агата сразу заметила. У Агаты хороший слух на всякие звуки, не зря она занимается музыкой – играет на гитаре. Музыкальный слух и просто слух, оказывается, связаны.

– Вы изменились, – сказала на днях Клизме соседка по подъезду.

– В школе работаю. Становлюсь злее, ехиднее. Работа учителя опаснее для нервов, чем даже работа шахтера.

Это не совсем так. Но кто же сказал, что человек всегда говорит только правду? Даже такая справедливая учительница, как Клизма?

Вот она из чистой вредности вызвала Леху к доске. Да, он шипел на Агату. Но деликатный человек мог этого не заметить, а Клизма заметила. Придралась к пустяку.

Леха маялся у доски, пример не решался, класс был сегодня равнодушен к Лехиным трудностям. Каждый занимался своим делом. Кто-то решал пример, а кто-то старательно делал вид, что решает пример. Агата даже вида не делала: отложила ручку и сверлила Леху глазами. Взгляд говорил: «Могу подсказать, а могу и не подсказать. И я не подскажу. Не надо было изменять».

Лехина спина принимала посланный Агатой сигнал. Люди видят не только глазами, но и спиной, и коленкой, если приспичит. В острые моменты жизни. Леха понимал: она не подскажет, она рассталась с ним, Лехой, на всю жизнь. Он грустно смотрел на скучную доску с нерешенным примером. Потом отвернулся от доски и стал смотреть через голову Клизмы в окно. Там было тоже скучно – никого в школьном дворе, все на уроках.

Очень тоскливо было Лехе в эти минуты. Из-за нерешенного примера? Нет, конечно. Не такой человек вольный борец Леха, чтобы расстраиваться из-за таких вещей. Двойка сегодня получена, а дня через два исправлена. Он грустил из-за Агаты, которую потерял навеки? Может быть. Но Леха решил: «Еще чего!» Он грустил из-за кота Барса, который сидел у Агаты в комнате на батарее и мурлыкал. Да, из-за кота Лехе было не по себе. Но если честно говорить, то совсем чуть-чуть. Потому что не может Агата отобрать кота совсем. Даже из мести, даже из ревности, даже из большой девчоночьей вредности. Кот общий, и Леха это хорошо знает. И Агата об этом помнит. И сам кот знает: он общий, Агатин и Лехин. Кот не потерпит насилия, а не пускать его к любимому полухозяину Лехе – это насилие. Леха за справедливость. И главное – он привязан к этому коту и не уступит ни за что.

– Садись, – Клизма не подняла головы и не взглянула на доску. Она и так знала: с примером Леха не справился. Она тоже умеет чувствовать спиной, и смотреть не обязательно. Мел не стучит по доске, а сам Леха сердито сопит, как будто таскает тяжелые камни. И по лицам всех в классе видно все отчетливо. Вот Князева, она ехидно смотрит на Леху. Сережа с сочувствием, такой он отзывчивый сегодня. Барбосов вообще не глядит на Леху. Он, Барбосов, кажется, не способен отличить решенный пример от нерешенного. Барбосов – большая проблема математички Клизмы.

– Садись, – повторяет она, но такую просьбу повторять дважды нет необходимости. Леха уже сидит на своем месте и злобно шепчет:

– Ревнивая лохушка? Подсказать не могла?

– Кому? – не разжимая губ, она косится на него, в глазах неподдельное изумление. – Тебе? Кто ты такой? И вообще.

А на перемене Агата подходит к Лидке Князевой:

– Давай, Лидка, поменяемся местами? Я к Сизову, а ты к Лехе. Согласна?

– Сомневаюсь, – быстро отвечает Лидка. – Сизов хоть не дерется, а этот твой Леха то толкнет, то за прическу дернет.

– Кого? – Агата почувствовала укол ревности в самое сердце, так называла это чувство Надя-Сфинкс, полюбившая торжественную речь мексиканских сериалов. Укол в сердце. – Тебя? Толкал? Дергал? Леха? Ни разу не видела.

– Ну не меня, а тебя. Все равно же.

– Не все равно, – успокоилась Агата, – меня – совсем другое дело. Была любовь. Тебя он не тронет, Князева. Ни за что и никогда, обещаю.