«В самом деле – почему?» – подумала обескураженная Беата.

Через несколько лет, когда пошел ее первый проект на телевидении и Беата вдруг стала обеспеченной дамой, она решила обустроить свой быт и завести приходящую домработницу.

Обустроенный быт тут же взял ее за горло и едва не задушил.

Домработница приходила в девять, когда хозяйка еще спала. Она убирала, готовила, ходила в магазин, стирала, гладила и полностью руководила Беатиной жизнью.

С утра она варила ей овсяную кашу с курагой – «потому что целый день вы будете питаться всякой гадостью». По мнению Марии Васильевны (так звали Беатиного ангела-хранителя), в ресторанах, не говоря уж о редакционных буфетах, кормили «всякой гадостью» и ничем иным. А Беата должна была думать о своем желудке, который обязан верно служить ей всю жизнь.

Она должна была думать о своем горле и прятать его в шарфики, связанные Марией Васильевной. Думать о своих придатках и не носить короткие юбки с тонкими колготками. Думать о глазах и не просиживать часами за компьютером.

Впрочем, как раз думать не было нужды – обо всем думала Мария Васильевна.

По утрам, размазав по тарелке кашу, Беата боязливо залезала в холодильник, убедившись, что в кабинете гудит пылесос. Но стоило ей выудить пирожное из коробочки или соленый огурец из банки и открыть рот, как с небес раздавался негодующий глас:

– Ну что вы все куски хватаете! Ведь испортите себе желудок. Есть запеканка творожная, есть салат овощной свежий. Сейчас я вам подам.

Беата стала чуть свет убегать на работу и возвращаться за полночь. Мария Васильевна оставляла ей ужин на столе с письменным руководством: что за чем есть и что обязательно разогревать в микроволновке.

В конце концов Беата поняла, что если не решится на отчаянный поступок, то всю жизнь будет замужем за Марией Васильевной, как мама – за ее отцом Мстиславом Новаком.

Утром она вышла в кухню, зажмурилась и объявила о разводе.

Следующая тетенька не вмешивалась в Беатину жизнь. Она приходила раз в неделю и только убирала, но убирала с упоением, словно молилась. Однажды она выбросила фронтовую повесть одного чудесного старика, который всю войну прошел спецкором областной газетки, повесть написал на основе своих дневников и подарил Беате незадолго до смерти. Текст был нашлепан на старенькой пишущей машинке с дырявой лентой и лежал у Беаты в самом надежном месте, где не мог потеряться среди других бумаг, то есть под столом. Уборщица вовсе не чувствовала себя виноватой и по-прежнему была уверена, что таким грязным, мятым листочкам в приличной квартире делать нечего.

После этого Беата нашла фирму, которая присылала на уборку сразу нескольких работников, и всегда разных. Таким образом, личностный момент был исключен.

Уборщики ни на шаг не отступали от оставленной в письменном виде инструкции: пол мыть, полки пылесосить, шторы вешать и т.д. Составление этих инструкций выглядело как упражнение по информатике, и Беате приходилось относиться к ним очень внимательно, потому что пару раз она находила идеально вылизанную квартиру с полной раковиной грязной посуды или снятое с постели белье на полу посреди комнаты. Зато на ее бумаги никто не покушался.

*

Они уселись в кабинете, где пылесос уже поработал, и стали звонить в Стокгольм. Но нарвались на автоответчик, который суматошным Наткиным голосом сообщил, что они с Бу уехали на какой-то ответственный пикник. То же самое, уже более чинным тоном, было повторено по-шведски. Беата положила трубку и стала рассказывать Тате о своих успехах в продаже колготок и о вчерашнем Настоящем Мужчине, который оказался чужим мужем.

Тата уже была в курсе проекта «Журналист меняет профессию». Она первая сказала Беате, что ни за что не взяла бы ее продавщицей. «У вас, девушка, завышенные амбиции», – объяснила Тата, которая работала в большой фирме эйч-ар менеджером, то есть специалистом по трудовым отношениям, а проще говоря – кадровиком. «У меня же эти амбиции на лбу не написаны», – попыталась возразить Беата, но Тата отрезала: «Написаны. И на лбу, и на всех прочих местах». Но факт, что в продавщицы Беату взяли – генеральный директор Галя договорилась.

– Чужой муж, – повторила Татка. – Ну и что? Тебя это останавливает?

Раньше это Беату не останавливало. Как говорила подруга Ната: жена не стена. Но то были романчики, игрушечки. С Настоящим Мужчиной все должно быть взаправду и честно.

– И что ты теперь собираешься делать? – спросила Тата.

– Забыть.

– Чего-чего? – из кабинета они переползли на кухню, и Татка резала торт рядом с шумящим чайником. – Забыть или забить?

– Забыть и забить. Скоро моя колготная эпопея кончится и начнется новая жизнь.

– А ты уже нашла достойную партию? Или как это формулируется в вашем журнале?

И тут Беата впервые за весь день вспомнила про достойную партию, которая напрочь вылетела у нее из головы. Вот как здорово получается забыть и забить, когда тебя это абсолютно не задевает. Покупатель четырехсот седьмого «Пежо» ее не задевал никаким боком. И она только сейчас сообразила, что вчера достойная партия не появилась в «Козлятах». Неужели золотая рыбка сорвалась с крючка? В тот вечер он выглядел абсолютно очарованным, и она так была уверена в своей победе, что не дала своего телефона. Сказала, скромно потупившись: «Вы знаете, где меня искать». Может, она переборщила, изображая простушку-чулочницу?

Тата тем временем вывалила на стол горку цветных брошюрок.

– Это тебе. Не догма, а руководство к действию.

Беата взяла верхнюю книжечку.

– «Как выйти замуж за нового русского». Это что, женский роман?

– Это у тебя в магазине женский роман. Говорю же – руководство.

– Зачем?

– Учись. Учись-учись. Это тебе кажется, что все так просто. Ты же замуж никогда не выходила.

– Не выходила.

– Вот видишь.

– А ты сама-то читала? – спросила Беата.

– Читала, – вздохнула Тата. – Чуть не повесилась.

– ???

– Оказывается, я все делаю не так, как надо. Не скрываю свой ум, подчеркиваю независимость и так далее. Такие женщины никому не нужны.

– Никому-никому? Тут прямо так и написано?

– Ага. И в твоих журналах, кстати, написано то же самое.

– Так выкинь их, дорогая. И книги, и журналы. Тебе самой зачем мужик, которому нужна глупая зависимая баба? Ну подумай – что ты с ним будешь делать?

– Так ведь других нет!

– А тебе не надо ДРУГИХ! Тебе надо ДРУГОГО! Одного! Ты же не собираешься замуж за все мужское население планеты.

– Ну не собираюсь, – покладисто сказала Тата, видимо в уме подсчитав, что мужское население планеты – это все-таки перебор. – А где этого другого искать? На другой планете?

– Не надо искать, сам найдется. Это называется судьба.

– Да что ты говоришь! Есть такая штука на свете?

– Есть, подруга, где-то обязательно есть.

– Ну ты меня успокоила. Теперь еще судьбу искать, – вздохнула Тата, ковыряя ложечкой Беатин торт. – Шоколадный. Сладко, аж жуть. А ты, мать, и правда влюбилась. Долго страдать собираешься?

– Долго, – вздохнула Беата. – Дня три, а то и четыре. И вовсе не так уж сладко. Ты чувствуешь, шоколад горьковатый.

– Как наша жизнь, – согласилась Тата.

Люди испытывают потребность в шоколаде, когда им не хватает любви. Об этом Татке рассказывали на лекциях по психологии. Очень толковые лекции, после них она научилась видеть человека насквозь. Это помогало в работе, но счастья в жизни не прибавляло.

Тата была первая из них, кто мог выйти замуж. В девятнадцать лет, прямо со школьной скамьи, у нее приключилась настоящая любовь. Мальчик был на год моложе Татки и красив просто фантастически. К тому же умен, к тому же влюблен, короче, тут даже ехидным подругам нечего было возразить.

Прекрасный принц сделал предложение и представил избранницу своей маме.

Неизвестно кого ожидала вдовствующая императрица увидеть рядом с сыном, но только не бледного гномика в очках, с воинственно задранным носом.