– В корыстных? Но ведь платил Иван Федорович! – по наитию соврала Беата.

– Вот как? – удивился майор.

– Ну да. Он просто попросил меня отвезти его в ресторан и провести с ним вечер.

– А почему он просил именно вас? – не сдавался майор.

– Мы с ним дружили. И ему некого было больше пригласить, ведь родственники его не навещали.

Майор в сомнении покачал головой.

Может, охмурить майора и выдать за достойную партию? Следователь из прокуратуры должен ассоциироваться у доверчивой публики с «Маршем Турецкого». Никто ведь не увидит его помятую физиономию и не узнает, что он так же похож на красавца Домогарова, как усатый адвокат Берестюк – на статую Фемиды.

Беата решила не раскрывать майору истинную цель своей работы в пансионате и тот факт, что она имеет отношение к журналистике. Следствие казалось ей чрезвычайной глупостью, и она больше переживала за невыполненное задание. И вообще, при чем тут прокуратура? Разве свозить пенсионера в ресторан – уголовное преступление?

Все оказалось гораздо хуже. Ей вновь позвонил Берестюк с тревожной новостью: племянники Фурсова заявили, что она не только заморочила старику голову, но и способствовала его преждевременной кончине.

– Это как?! – закричала Беата.

– Они предполагают, что вы могли его отравить. Этим и занимается сейчас прокуратура. Все очень серьезно, госпожа Новак, и я еще раз рекомендую вам нанять адвоката. Речь идет об уголовной статье.

Адвокат был у Татки, но Беата решила подождать. Не может же этот бред продолжаться долго. В крайнем случае, назначат экспертизу и анализ установит, что никакого отравления не было.

– Смотри-ка, грамотная. А если было? Не отравление, так еще что. Взяла да напугала дядю, а много ли старику надо с его слабым сердцем.

Так сказал племянник Гоша, долговязый, с провалившимися, словно от истощения, щеками, но в остальном удивительно похожий на Ивана Федоровича.

Родственники встретились с Беатой и предложили ей отступного: три тысячи долларов – и она отказывается от наследства. В противном случае она не получит ничего. Даже если не удастся доказать убийство, лечащий врач Фурсова готов подтвердить, что его пациент в последние дни не отвечал за свои поступки.

– Вранье! – вырвалось у Беаты.

– Это ты на суде расскажешь.

Худой Георгий и его толстая жена разговаривали с ней сквозь зубы. Встреча происходила прямо на улице. Беата поехала на нее одна и теперь жалела об этом. Не потому, что боялась этих уродов, а просто они бы не посмели так обращаться с ней при свидетелях. Впрочем, при свидетелях они бы не выложили все свои козыри.

– Поняла, в лучшем случае останешься без гроша, в худшем – сядешь.

Лечащий врач наверняка получил взятку. А кто сказал, что нельзя заплатить тем, кто будет проводить экспертизу?

– Смотри-ка, уже приоделась, шалава, – пробормотала жена Гоши, – и машину прикупила – откуда бабки-то? Ведь наследство еще не получила. И шиш получишь!

«Они считают меня нищей уборщицей, потому и хамят, – наконец догадалась Беата. – А вовсе не потому, что я оставила их без денег. Для таких людей облапошить ближнего – поступок понятный и не вызывающий презрения. А вот полы мыть – западло».

Но она была не нищей уборщицей, а опытным журналистом. И на переговоры со своими обвинителями отправилась хоть и одна, но во всеоружии, то есть с диктофоном. Устроившись в нагрудном кармане ее дутой курточки, японский приборчик исправно записывал всю беседу.

– Да подожди ты, – одернул жену Гоша. – И так ясно, что не получит. Главное, пусть догоняет, что ей надо шкуру свою спасать. Машину, значит, прикупила на дядины деньги. А в аварию не попадала?

«Ого! Вот и угрозы пошли, – подумала Беата. – Наверное, не голословные. Против этого лома нет приема, и адвокат тут не поможет. Единственный выход – устроить скандал в прессе, обратиться к старым друзьям, которые работают в больших газетах. Можно даже телевидение подключить, какую-нибудь криминальную хронику, заснять этих козлов скрытой камерой… Но боже мой, как не хочется поднимать шум из-за своих собственных проблем!» Беата ни минуты не раздумывала бы, если бы речь шла о ком-то другом, но ей совсем не хотелось становиться героиней криминального шоу.

– Иди и думай, если мозги есть, – напутствовал ее Гоша, и она пошла, размышляя, как далеко порой падает яблочко от вишенки, и почему родственники милейшего Ивана Федоровича – такие подлые и несимпатичные ублюдки. Зато понятно, отчего старик их не жаловал.

Таткин адвокат и ее же бывший парень Витя согласился прийти к ней домой. Тата заманила его преферансом, до которого он оказался большой охотник. Это могло бы стать решением их вечной проблемы третьего партнера, хотя, с другой стороны, кто же играет в карты со своим адвокатом? Да и атмосфера девичника пропадет безвозвратно.

Прослушав Беатину диктофонную запись, Витя только хмыкнул.

– По-моему, в милицию надо с этим идти, – горячилась Тата, – и в газеты. Беат, позвони Ванечке, прямо сейчас!

– Я бы не торопился, – заметил Витя.

– У вас есть идеи? – спросила Беата. – Я пас.

По своим картам она могла бы вистовать, но решила, что с адвокатом лучше играть в поддавки.

– Из того, что я услышал, следует одно: они вас боятся.

– Они – меня?

– Ну да. Они бы не стали вас шантажировать и пугать, если бы были уверены, что выиграют дело.

– Но ведь врач готов подписать…

– Врач готов, потому что ему предложили деньги. А вдруг вы предложите больше? А вдруг вы найдете ходы в прокуратуру? Нет, им явно не хочется доводить дело до суда.

– Того не легче, – сказала Татка, успешно доигрывая семь бубен. – Так они будут все время наезжать на Беату. Еще в самом деле киллеров каких-нибудь подошлют.

– Я бы советовал поговорить с врачом, – сказал Виктор, – объяснить ему, что взятки брать нехорошо и он может поплатиться местом. Хотите, Беата, я пойду с вами?

– М-м… – неопределенно промычала Беата, делая вид, что раздумывает над прикупом. Витя был модным адвокатом, она это знала от Таты. И если сегодняшняя консультация будет ей стоить только проигрыша в «пулю», то совместный поход к свидетелю обойдется куда дороже…

– Разумеется, как частное лицо, – успокоил ее Витя. – Я не думаю, что вы станете моим клиентом. Опыт мне подсказывает, что никакого суда не будет.

Тата за его спиной энергично закивала и показала пантомимой, что Беате надо соглашаться: Витька на нее запал, поэтому сделает все задаром. Но не в ее привычках было подбирать за подругами бывших поклонников, поэтому к врачу Беата пошла сама.

*

Господи, где эти мужики прятались раньше, почему она их не видела! В медицинском корпусе почти все врачи были молодыми энергичными мужчинами. Беата не стала предупреждать доктора Скоробогатько о своем визите. Она просто выбрала часы для посещений, когда родственники стариков имели обыкновение забегать к докторам.

Только поэтому он ее и принял. Его круглое розовое лицо вытянулось, когда Беата назвала себя и напомнила, по какому делу пришла. Он оглянулся, словно отыскивая пути к отступлению, но прыгать в окошко не решился, тем более оно уже было заклеено на зиму.

– Что? – сердито и испуганно спросил он. – Что ты хочешь?

– Во-первых, я хочу знать, почему вы мне тыкаете, доктор Скоробогатько. Разве мы пили на брудершафт?

– Упаси бог! Надо же, теперь уборщицы учат меня вежливости… Что вы хотите? Только быстро, у меня скоро обход.

– Никакого обхода у вас нет, обход бывает утром. Вы действительно готовы подтвердить, что Иван Федорович Фурсов был не в своем уме, когда подписывал завещание?

– Это не тво… не ваше дело.

– Это мое дело, поскольку я являюсь его наследницей.

– А вот это не мое дело.

– Послушайте, Юрий Карпович, – сказала Беата, прочитав имя врача на бейджике, пристегнутом к халату, – вы же еще молодой человек. Зачем вам начинать карьеру с нечестного поступка? Вы прекрасно знаете, что Иван Федорович был в здравом уме. А если нет, то почему вы не сообщили об этом его родным? Почему ему не назначили опекуна?