Мы знали, что время подгоняет нас. Наркотики по-, прежнему не были запрещены, но было очевидно, что запрет не за горами. Мы решили рискнуть и послали в Sandoz, в Базель, заказ на миллион доз ЛСД, по цене один цент за дозу. Заказ был отпечатан на официальном бланке Гарвардского университета и сопровождался чеком на десять тысяч долларов.
Но было уже слишком поздно. Фирма связалась с администрацией Гарварда и обнаружила, что та понятия не имеет об этом заказе. Кроме того, фонды, на которые мы рассчитывали, чтобы подтвердить чек, так и не материализовались.
Таким образом, наша попытка организовать легаль-ную, открытую систему поставки наркотиков для исследовательских, непсихиатрических целей провалилась. Тогда мы стали искать другие пути получения психоделических наркотиков. Основных было два: первый — через психиатрические исследовательские центры при больницах, которые стали контролировать и проверять более строго. Второй путь вел в андеграунд: подполь-ные химики производили ЛСД и другие наркотики в подвалах, в очень небольших количествах, причем качество их варьировалось в пределах от очень хорошего до очень плохого и опасного.
Давление обстоятельств на нашу группу достигало критического уровня. Тим изменил расписание своих лекций в университете таким образом, чтобы освободиться от них на весенний семестр, и уехал в Мексику. Дик Алперт в статье, опубликованной в студенческой газете Harvard Crimson, был публично обвинен в том, что дал ЛСД студенту, не защитившему диплом, нарушив тем самым соглашение с администрацией. Тот факт, что психоделический опыт, приобретенный студентом, был самым значительным и полезным событием в его жизни, не принимался во внимание. Этот инцидент предоставил администрации ожидаемый повод, и Алперт был уволен. Предлогом для увольнения Лири стало его отсутствие, и приказ не заставил себя ждать. Это был первый случай увольнения преподавателей Гарварда за последние сто лет, и об этом писали все национальные газеты. Это вывело ЛСД на национальную сцену и сделало его символом страха и опасности. В течение десяти лет, вплоть до начала семидесятых, психоделики почти постоянно оставались темой газетных заголовков.
Макклелланд заявил, что опыты с наркотиками делают людей бесчувственными к окружающим. Участники Гарвардского проекта никак не могли с ним согласиться. Мы, наоборот, очень бережно относились к эмоциональным реакциям других на нашу работу — трудно было не заметить этого. И мы чувствовали, что наша работа слишком важна, чтобы можно было прекратить или хотя бы замедлить ее из-за опасений тех, кто не только не хочет знать сам, что такое психоделический опыт, но и препятствует другим сделать это.
Сам я чувствую, что это была задача нашей группы, наше предназначение, так сказать, исследовать возможности этих инструментов сознания, которые внезапно были открыты заново, и распространить наш опыт в научных и академических кругах и в обществе в целом. Однако остается фактом, что представители профессий, связанных с оказанием помощи людям, — врачи, психологи, священники, — были не в состоянии принять эти методы и развить их в структуры, использующие их для блага человека. Наше технологическое общество было (и остается) слишком закостенелым в старых, идущих из девятнадцатого века рационально-материалистических парадигмах, для того чтобы быть способным относиться к этим экскурсиям в другие реальности без страха и нервной дрожи.
С социологической точки зрения, поучительно сравнить этот процесс с тем, как реагировали культуры коренных американцев на пейот, когда он стал им известен в конце девятнадцатого века. Многие племена по всему Американскому континенту адаптировали психоделический кактус и создали социальные и легально освященные религиозные институты для его употребления.[70]
По контрасту с этим в нашей культуре неспособность профессионалов дать адекватный ответ на запросы века открыла двери для бесконтрольной деятельности подпольных лабораторий и воротил черного рынка, продукты которых химически небезопасны, а само использование — бездуховно. Конечно, были и исключения — честные и гуманные терапевты и исследователи, — но последняя психоделическая терапевтическая программа в Соединенных Штатах, в больнице Спринг Гроув в Балтиморе, закрылась в середине семидесятых.
В результате гарвардских увольнений и невероятно яростной оппозиции и обвинений со стороны как академических, так и медицинских кругов, наша группа решила перевести всю работу обратно в Сихуатанехо. К тому времени мы многому научились и теперь знали, как организовывать set and setting психоделического сеанса таким образом, чтобы максимизировать возможность благотворного, обучающего и способствующего духовному росту опыта. Мы решили открыть в Сихуатанехо психоделический тренировочный центр, где люди могли бы обучаться правильному использованию этих веществ, учиться тому, что мы уже знаем сами, и потом, вернувшись в свои сообщества, использовать их в своих профессиональных, терапевтических и творческих занятиях. Наша версия «Тибетской книги мертвых» в качестве руководства для сессии может быть использована как концептуальный путеводитель. Трудно представить более совершенный учебник для этих занятий. Мы снова арендовали отель «Каталина» и послали наши брошюры по адресам, имевшимся в почтовом списке IFIF. Ответ был ошеломляющим, поскольку и предлолжение было уникальным. За 200 долларов желающие могли провести месяц в одном из самых идиллических тропических мест планеты, обучаясь расширять свое сознание при помощи новых мощных средств, в дружеской и ободряющей обстановке Заявки приходили сотнями и рассматривались и оформлялись Диком Алпертом и его помощниками, которые оставались пока в кембриджском офисе. Они занимались выпуском первого номера Psyhedelic Review, который представлял наше научное кредо.
В Сихуатанехо мы превратили одну из хижин в сейшен-рум, украсили ее индийскими тканями, положили на пол цветные подушки, расставили подсвечники со свечами и благовониями. Частенько, однако, значительная часть трипа проходила на пляже или в воде. Отличным способом провести новичка через трудную часть трипа оказались морские купания. Просто лежать на мелководье, позволяя волнам омывать твое тело, покачивая и поворачивая тебя на песке, отдавшись во власть вечного союза океана, воздуха и солнца, оказалось отличным способом прогонять прочь страхи, подозрения, расстройства и прочий негативный эмоциональный багаж.
Как правило, в сеансе принимали участие три или четыре человека. Например, группа могла состоять из психолога, актрисы телевидения, бизнесмена и опытного гида. Часто в роли гида выступали моя жена Сью-зан или я. У нас было очень плотное расписание; сеансы начинались каждое утро и каждый вечер. Минимум от трех до четырех дней должно было пройти между сеансами для всех участников, для того чтобы снизить эффект толерантности. Таким образом, как только кончался сеанс у одной группы, тут же начинался следующий. Иногда мы со Сьюзан работали несколько дней и ночей подряд, без перерыва. Мы научились спать «на крыле», как говорится.
Атмосфера была экстраординарной. Доктор Джозеф («Джек») Даунинг, преуспевающий психиатр из Сан-Франциско, ранее экспериментировавший с психоделиками, приехал в качестве наблюдателя. В главе, которую он позже включил в книгу «Утопиаты», он описывает наш проект и рассказывает о весьма необычном случае: в один прекрасный день в Сихуатанехо приехала молодая женщина, находившаяся в состоянии острого психоза. Она получила очень теплый прием и поддержку, благодаря которым ее приступы ужаса и паранойя значительно сократились без помощи психиатра.[71]
Иногда в роли гида выступал Тим, но большую часть времени он проводил в Мехико-сити политическую и дипломатическую работу, необходимую для того, чтобы проект мог беспрепятственно продолжаться. Он привез бумагу о нашей работе на встречу с мексиканскими психиатрами. Реакция была холодно-враждебной, и вскоре была инициирована компания по прекращению нашей работы. Фальсификации и передергивание фактов журналистами добавляли масла в огонь. Например, прямо перед нашим приездом в округе был убит топором человек, и сверхрьяный шеф полиции незамедлительно свя-зал его с gringos[72] и их наркотическими забавами. Распространялась и клевета, авторами которой были некоторые лица, заявки которых на приезд были нами отклонены, — но анонимные обвинения, однажды появившиеся в газетах, потом очень трудно опровергнуть. Кроме того наш проект, вопреки нашему желанию, привлек немалое число американских курильщиков марихуаны, которые расположились лагерем недалеко от нас, породив еще одну волну подозрений и дурных слухов.
