Рудольф с досадой в голосе оборвал фразу.

— А вы бы связались с шефом. Ведь Ленинград не так уж далеко, — посоветовала Наталья Даниловна.

— Я несколько раз его запрашивал. Но Ленинград упорно отмалчивается. Шеф или выехал куда-то внезапно, или, быть может, произошло что-нибудь и похуже… Сами понимаете, в нашем деле всего приходится ожидать!

— Да, вы правы, все может быть… — задумчиво сказала Наталья Даниловна. — Но позвольте! — воскликнула она. — Почему бы вам не обратиться к помощникам шефа в Ленинграде?

— Никого я там не знаю. В Ленинграде я находился на пассивном положении и тихонько выжидал своего времени — времени действовать. Теперь-то вы поняли, насколько затруднительно мое положение сейчас?

— Понять-то я поняла. Но что же нам делать?

— Попытаться еще раз установить контакт с шефом, запросить его инструкций. Ну, а если и тогда ответа не последует… значит, провал! Нам с вами останется один выход. Единственный!

— Какой же это выход?

— Попробовать открыть крепко запертую дверь!

— И эта дверь?..

— Успеем еще поговорить об этом. Не будем сидеть сложа руки. Мы сможем впоследствии достойно отчитаться. Здесь, а может быть, и на той стороне! — добавил он многозначительно.

— Ну что же надо делать? — спросила Наталья Даниловна.

— Прежде всего разыскать людей, которых называл вам ваш муж. Надо выяснить, какие они имели задания, что они уже выполнили. Если они ничего не сделали, мы должны заставить их выполнить свой долг. Ну, а к тому времени наше положение здесь должно полностью проясниться.

— Мне кажется, что я знаю только троих…

— Кто же они?

— Все живут в Н-ске. Про двух могу рассказать подробно, а третьего я мало знаю — знаю только имя и отчество… Пойдемте отсюда, я все расскажу вам по дороге. Мы и то уж нарушаем приличия, оставаясь так долго вдвоем.

Он молча пропустил ее к выходу.

Библиотекарша заболела как раз тогда, когда в ней больше всего нуждались. Надо было ехать в Н-ск за книгами, приобретенными для комбината. Правление клуба «Таежного» решило командировать за литературой счетовода клуба Воронцову. Сначала Воронцова наотрез отказалась поехать. Ее убеждали. Она отвечала: «Стара, оставьте меня в покое. Разве я мало делаю для клуба?»

На нее махнули было рукой, но тут Рудольф поневоле стал помощником клубной администрации и потребовал, чтобы Воронцова поехала в Н-ск.

— Слушайте, Клеопатра Павловна, дорогая, ведь болезнь библиотекарши нам как с неба упала.

— Кому — нам? — вызывающе спросила Воронцова.

— Вы уже успели забыть, о чем мы с вами условились.

— Мы не уславливались о том, что я буду разъезжать.

— Нельзя предусмотреть все до последней мелочи.

— Я устала.

— Надо поехать, и вы поедете!

— Зачем?

— Вот это дельный вопрос.

Рудольф рассказал, что ей предстоит сделать в Н-ске.

— Это сложно… — пробормотала старуха. Она была испугана.

— Ничего сложного нет. Надо разузнать, где эти люди, что с ними. И только.

Разговор происходил в костюмерной. Воронцова время от времени бросала беспокойные взгляды на своего любимца Труфальдино.

— Вы что же, просите у него совета или мысленно прощаетесь с ним? — насмешливо спросил Рудольф.

— Я не люблю бестактных шуток! — сухо ответила Воронцова. — Хорошо, я еду.

После отъезда Воронцовой Рудольф заглянул в костюмерную. Труфальдино не было на месте.

— Даже в пути она не расстается с ним! — смеясь, сказал он Наталье Даниловне. — Труфальдино всегда с нею: дома, в костюмерной, теперь в командировке.

— Вероятно, она суеверна?

— Как и мы с вами. И Труфальдино стал для нее талисманом.

— Талисманом? Чего она может ждать от судьбы?

— Все мы ждем…

Весенний вечер был холодным, трава — обильно росистой. С реки поднимался туман, настолько плотный, что скрывал всё понизу. Казалось, что деревья вырастают прямо из его белой пелены. Всходила круглая багровая луна. Где-то кричала болотная птица. Чуть слышно плескалась темная река.

К воде быстро спускалась женщина. На берегу к колышку была привязана легкая лодка. Женщина вошла в нее и села на корму. Из кустов к лодке направился худощавый человек в темном плаще. Отвязав лодку, он оттолкнул ее, прыгнул сам и взял весла. В молчании проплыли мимо плавучего буйка с двухцветным фонариком. Теперь они шли по течению, бросив весла.

Постепенно окружающее менялось. Поднявшийся ветер разогнал туман; все сверкало, искрилось, переливалось вокруг них. Движение лодки было незаметным. Очень медленно уходили назад берега… Мужчина снял кепи — светлые волосы блеснули при луне, — взглянул выжидающе на спутницу:

— Теперь рассказывайте.

— Рассказывать придется много, Приходько… — тихо ответила женщина.

Лодка продолжала неслышно скользить по водной ряби, и вскоре исчезла за поворотом реки.

Колокол на пожарной каланче давно пробил полночь. Снова пал туман, придававший нереальный, фантастический вид всему окружающему. Перед рассветом ночная темень стала гуще. Из-за угла показалась фигура высокого, широкоплечего мужчины. Она скользнула на фоне белой стены клуба. Несколько мгновений мужчина повозился с замком. Послышался приглушенный щелчок, дверь подалась, и мужчина проник внутрь. Вошедший быстро разыскал вход в комнатушку Воронцовой. Занавесив окно одеялом, он зажег карманный фонарик. Тонкий, будто клинок шпаги, световой луч забегал по деревянному полу, незатейливому скарбу и блестящим кафелям печи.

Человек переворачивал вещи, рылся в тряпье, аккуратно возвращал каждый предмет на свое место, выстукивал печь и доски пола, задержался с осмотром содержимого фанерного чемодана и порванного мешка с рухлядью. Человек устал. Испарина выступила на его лысой голове. Разочарование, досада были написаны на его лице, когда он покинул здание клуба.

Спустя несколько дней возвратилась из командировки Воронцова, привезя из Н-ска книги. Разговор Воронцовой с Рудольфом был коротким. Все усилия Клеопатры Павловны оказались тщетными. Ни одного человека из названных Натальей Даниловной разыскать не удалось.

— И больше не загружайте меня подобными поручениями! — заявила Воронцова огорченному Рудольфу.

С видимым удовольствием она вернулась к своим обычным занятиям: кройке костюмов и возне с куклами.

Несмотря на всегдашнюю свою осторожность, Клеопатра Павловна не замечала, что внимательные глаза следят за ней. Вечерами высокий, плечистый мужчина с оглядкой приближался к ее окну и, прильнув к стеклу, терпеливо что-то высматривал. Ночные шорохи на миг отпугивали человека — он отскакивал, а потом снова приближался к покинутому месту. Так продолжалось немало ночей.

И вот однажды ночью человек увидел наконец то, что хотел увидеть давно…

Через несколько минут слабый свет коптилки, проникавший наружу через еле заметную прореху в занавеси, погас. Белая длинная фигура показалась за стеклом. Окно открылось от толчка. Воронцова облокотилась на подоконник и пристально вглядывалась в ночную темноту. На улице стояла такая тишина, что старуха услышала биение собственного пульса на висках, обрамленных слежавшимися белыми волосами. Ничто не указывало на то, что за минуту до этого у окна кто-то стоял.