– Вполне возможно, но среди знакомых моего мужа никто не мог припомнить прегрешений против вас, милорд, или кого-то из вашего семейства. Наверное, это что-то бессознательное, из предыдущих воплощений.

Тем временем подавальщица принесла завтрак с пожеланием премногих удовольствий и приятного аппетита от милейшего господина Бэллока персонально. Манная каша без комков и блины с мясом тут же исчезли в глотке Росса Джевиджа, словно уголь в паровозной топке. Фэйм и глазом моргнуть не успела, как он уже подчистил свои тарелки и сидел, прижимая ко лбу медальон, зажмурившись при этом, точно огромный черный кот. Эдакий король помойки, греющийся на солнышке. Только без усов и хвоста.

– Знать о себе хоть что-то, пускай не самое лучшее, всегда приятнее, чем теряться в догадках, – молвил Росс, не разжимая век, будто бы читая мысли женщины, и улыбнулся. – Похоже… я – счастлив. Теперь можно все начинать заново.

– Все?! – ужаснулась Фэйм.

– Все! – глаза лорд-канцлера недобро блеснули. – Почему нет? Если однажды я сумел возвыситься, то смогу сделать это еще раз.

От такой вопиющей наглости женщина на время утратила дар речи, точно громом пораженная:

– Я не ослышалась?

– Нет, не ослышались, – резко ответствовал лорд-канцлер. – Согласен, с одной стороны – будет сложнее, ибо здоровье не то и возможностей гораздо меньше, а с другой – вернуть украденное гораздо проще, чем создать заново. У меня есть взрослый сын и должны остаться если не друзья, то сторонники – это раз. Император, похоже, мне благоволил – это два. И, в-третьих, у тех, кто стирал мою память, не получилось сделать самое главное – уничтожить мою личность.

Что-то было в его негромком и сухом голосе, что-то заставляющее слушателя выше вскинуть подбородок и без колебаний шагнуть вперед. Невзирая, вопреки всему, наперекор, против всех и через «не могу».

Мистрис Эрмаад стало душно на прохладном сквозняке от пронзительного предчувствия. Злоумышленники, сотворившие с лордом Джевиджем столь жестокую шутку, пожалеют о миге своего зачатия. И позавидуют мертвым.

– Вы говорите, я был неплохим полководцем? – требовательно спросил Росс.

Фэйм согласно кивнула. Откровенно говоря, маршал Джевидж заслужил все свои воинские почести: ордена, эполеты и жезлы. Хотя бы просто потому, что приносил своей стране победу на поле брани, воюя не только числом, но и уменьем. И тут даже самые ядовитые и злоязыкие недоброжелатели вынуждены были молчать.

– Прекрасно! Значит, пора собирать армию.

Ей отчего-то стало смешно. Воображение разыгралось, должно быть, потому что привиделась мистрис Эрмаад могучая рать полоумного бывшего канцлера, состоящая из вдовы мага, хозяина постоялого двора, какого-нибудь обиженного жизнью провинциального лорденка и парочки пациентов Народной лечебницы.

– Зря вы так ухмыляетесь, Фэймрил. Из вас выйдет прекрасный солдат.

– Я польщена, милорд, – хмыкнула будущий «прекрасный солдат», не скрывая сарказма. – Нельзя ли мне для начала получить оружие?

Лорда Джевиджа смутить оказалось сложнее, чем предполагала вдова. Он без колебаний отдал ей один из револьверов, отобранных у наемных убийц в Сангарре.

– Вы знаете, как им пользоваться?

Фэйм усмехнулась, уж кто-кто, а она знала.

Вик Кешори считал себя крупным знатоком человеческих душ. Оно и понятно, когда почти четверть века только тем и занимаешься, что на глазок определяешь, сколько можно отсчитать клиенту без боязни поплатиться здоровьем и жизнью за попытку нажиться на чужом горе. Клиент, он всякий бывает, раз на раз не приходится. Порой худосочная пигалица в гневе ножом пырнет, а здоровенный дядька будет униженно просить набавить пару медячков. Ежели принесла девка-прислуга дорогую брошь, стало быть, своровала у хозяйки, и себе дороже выйдет связываться с такой вещицей. Лучше сообщить куда следует потихонечку, а потом честно поделиться с дознавателем наградой. Тихую вдовушку не грех нагреть на две трети реальной стоимости фамильного золотишка – никуда она не денется и возьмет гроши, на которые Вик Кешори расщедрится по доброте душевной. А скажем, с сочной молодухи можно и натурой взять упущенную выгоду. Словом, к каждому переступающему порог потенциальному продавцу у скупщика особый подход должен иметься. А иначе прогоришь, как пить дать прогоришь.

К парочке, заглянувшей на огонек сразу же после полудня, Вик приглядывался дольше обычного. Мужчина – типичный отставной офицер, уволенный из-за пошатнувшегося здоровья, держался уверенно, но не шибко заносчиво. Умело прятал заикание, чуть дольше обычного растягивая слова при разговоре, и старался не опираться на больную ногу. И хотя выглядел отставник неважно, но Вик Кешори все же не рискнул бы сойтись с ним в рукопашной. Убьет со второго удара, уж больно руки привычны к палашу или винтовке, а глаза повидали слишком много чужих смертей. Опасный тип, с какой стороны ни посмотри.

Его женщина… Скупщик так и не смог точно определить – жена она отставному офицеру или полюбовница, но в том, что кареглазая брюнетка – Его Женщина, можно даже не сомневаться. Потому что абы к кому не относятся такие вот упрямые солдафоны, словно к… полковому знамени. Иначе и не скажешь. И пусть на ней дешевая шляпка, платье видало виды, а боты знавали лучшие деньки и разве только каши не просят – она для отставного… ну, скажем, лейтенанта гораздо больше, чем мягкая податливая плоть, она – символ победы, королевский штандарт, который не уступают врагам.

Надо полагать, с вынужденной отставкой кончились у парочки хорошие денечки и настали тяжелые времена. Ибо женщина глядела на золотой кулончик с такой тоской, что у нее в глазах аж слезы стояли, до того не хотелось расставаться с памятной вещицей. Ужели свадебный подарок? Нет?

– А может, не надо? – проскулила она тихонько, считая, будто Вик не услышит.

– Ну, дорогая, мы же с вами договорились, – с мягким укором ответил мужчина.

Стало быть, колеблется, догадался скупщик. Еще немного, и сдастся.

– 17 таларов серебром, и ни сетом дешевле, – заявил он.

Женщина обиженно фыркнула:

– Он стоил 25 таларов, сударь.

– В Бу-Керке таких цен нет.

– Дорогой… – слезно взмолилась кареглазая.

– Двадцать, или мы уходим, – рыкнул отставной вояка и демонстративно сгреб побрякушку с прилавка.

– Хорошо! Восемнадцать с половиной, – сдался Вик.

Кулон и вправду был очень красивый, работа качественная и золото высшей пробы.

– Девятнадцать с осьмушкой, – сощурился мужчина.

Где этот гад так торговаться выучился, поразился Вик.

– Лады!

– Тогда девятнадцать с половиной!

Вик от досады сплюнул на свежевымытый пол.

– Хрен с тобой!

– Ы-ы-ы-ы-ы… – ныла дамочка, наблюдая, как ее единственная драгоценность переходит в чужую собственность.

– Не расстраивайтесь, дорогая, – смущенно пробормотал служивый, сворачивая ассигнации в трубочку. – У вас ведь осталось колечко.

«А скоро и его не будет», – без всякого злорадства подумал Вик Кешори, глядя им вслед.

Он-то лучше всех знал, как оно случается, тут и без гадания все ясно. Скорее всего, мужик вскорости дуба даст – скажутся раны и болячки, а баба отправится прямиком в работный дом, ибо для борделя бывшие честные женушки бравых офицеров подходят менее всего.

Хотя грустно все это, право слово, как грустно.

– Длань Милосердная! Теперь я себе могу вообразить, как вы руки выкручивали министру финансов, – не стала скрывать восхищения Фэйм. – Никогда бы не подумала, что вы умеете так виртуозно торговаться.

Она умела отдавать должное чужому мастерству, в чем бы оно ни заключалось.

– Главное – создать нужное впечатление, – усмехнулся Джевидж. – Остальное – дело техники. Просто я наблюдательный… хм… как выяснилось в последнее время. Когда не знаешь, кто ты такой, и нет никаких ориентиров, то иногда достаточно внимательно осмотреться вокруг. На других людей. Образ отставного сержанта делает тебя невидимкой в любой компании, а заодно без слов объясняет хромоту и… хм… придурковатость. Но вы тоже прекрасно сыграли свою роль, – признал он заслуги своей спутницы.