– Меган! Меган! – Резкий, настойчивый и такой знакомый, такой любимый голос привел ее в чувство. – Где болит?

– Везде, – простонала она.

– Ты стукнулась головой? – Росс ласково провел рукой по ее лбу, щеке, откинув мокрые прилипшие волосы. – Открой глаза, любимая.

Нежность и тревога, прозвучавшие в голосе Росса, были настолько неожиданны для нее, что, несмотря на боль, она медленно приподняла ресницы и увидела темную фигуру, нагнувшуюся над ней. Меган инстинктивно сжалась.

– Лошадь может упасть на меня! – вскрикнула она.

– Твоя чертова кобыла убежала, – сказал Росс.

Меган же была жива и невредима. Росс сглотнул, но облегчения не ощутил – свинцовый вкус страха не прошел. Меган вся промокла и не могла справиться с дрожью, и одному Богу известно, сильно ли она ушиблась. Необходимо было скорее найти теплое и сухое место.

– Я подниму тебя, – сказал Росс.

Он взял ее на руки, и она слегка застонала. Он увидел, что у нее на зубах кровь – это она прокусила губу, и его пронзило, словно копьем, как будто эту боль испытывал он сам.

– Спокойно, – сказал Росс, обращаясь одновременно и к ней, и к Зевсу, на которого он сел.

Глаза у Меган снова закрылись, и это усилило тревогу Росса. Но, может, и лучше ей быть без сознания, чтобы не чувствовать боли. Держа Меган в руках и сжимая Зевса коленями, Росс заставил жеребца идти шагом. Хотя они ехали под плотным прикрытием листвы, дождь поливал их непрекращающимися струями. Согнув плечи, Росс старался укрыть собой свою бесценную ношу, а глазами отыскивал лачугу ткачихи. Он чуть не проехал ее в темноте, но Зевс вдруг остановился, навострил уши и повернул голову вправо.

– Что там, приятель?

Освободив руку, Росс вытащил из-за пояса кинжал и переместил неподвижное тело Меган на другую руку. Он надеялся, что жеребец почуял Оуэйна, но вместо валлийца увидел за деревьями хибарку. За закрытым шкурой окном не видно было света, а из трубы на соломенной крыше не поднимался дым, но все же Росс приблизился к домику медленно и осторожно. Молния осветила на мгновение окрестность, и Росс увидел, что единственным обитателем жилища была коза, привязанная под навесом за хижиной. Он убрал кинжал и расслабился. В пустом стойле рядом с козой могла поместиться небольшая лошадка. Было холодно и сыро. Росс посмотрел на Меган, лежащую у него на руках. Он понятия не имел, насколько тяжело она поранилась и что с ней в таком случае делать. Почему, черт возьми, она постоянно ставит его в дурацкое положение? Сжав губы, Росс честно ответил сам себе, что это его вина. Если бы не его проклятая гордость, он расспросил бы ее о том несчастном случае, узнал бы, что она боится лошадей, и усадил бы впереди себя для безопасности. Мокрое седло заскрипело, когда он слезал с жеребца с безжизненным телом Меган на руках. Она не пошевелилась, пока он нес ее к дому, поднял задвижку и плечом распахнул дверь. Нагнувшись, чтобы не стукнуться о низкую притолоку, он вошел внутрь.

Вспышка молнии дала ему возможность оглядеться. Слева был очаг, а рядом на полу – убогая постель, к которой он и направился, но в темноте ударился бедром о стол. Пнув ногой набитый соломой тюфяк, он опустил на него свою драгоценную ношу. Молния еще пару раз вспыхивала, и он смог найти кремень на каминной полке, зажег тонкую свечу и при ее помощи – хворостинки, лежащие в крошечном очаге. Когда пламя разгорелось, он про себя поблагодарил предусмотрительность горной отшельницы, затем занялся другими неотложными делами.

Зевс был поставлен под навес, освобожден от седла и дорожного мешка, в котором у Росса находилось продовольствие.

– Я вернусь и оботру тебя, старина, вот только сперва займусь Меган. – Он дружески хлопнул жеребца по крупу и вернулся в хижину к менее знакомым ему обязанностям.

Огонь внутри горел ярко, но тепла пока давал мало. Меган лежала на тюфяке, где он оставил ее. Встревоженный, Росс нагнулся и дотронулся до ее шеи: кожа была холодная, а пульс бился слабо и неровно. Он испугался. Черт побери! С ней все должно быть хорошо. Обязательно. Он стянул с себя громоздкую кольчугу и кинул ее в угол. Не обращая внимания на то, что сам весь промок, он быстро, хотя и неловко, снял с нее мокрую одежду. На ней было простое шерстяное платье, зашнурованное на спине, шнурки запутались, и он разрезал их ножом. Вид ее обнаженного тела, прошлой ночью внушавшего ему страсть, сейчас вызывал у него лишь беспокойство и страх. Господи, да она вся посинела! Выделялся лишь багровый шрам, прорезавший ее левую ногу от таза до колена. Какую же боль она перенесла! У него сжалось сердце. Прикрыв Меган тонким одеялом, он стал осторожно растирать ее тело, которое оказалось таким хрупким. Она стонала и металась на подушке, а у него внутри все сжималось от ужаса. Волосы у нее тоже вымокли и в неясном свете казались черными. Нужно было скорее высушить их. Порванным холщовым полотенцем, которое он нашел на столе рядом с умывальником, едва можно было вытереть руки, не то что высушить густые, длинные волосы Меган. Росс с раздражением отбросил его и стал рыскать по хижине как безумный. Около ткацкого станка в дальнем углу единственной комнаты он обнаружил рулоны тонкой шерсти. Схватив два рулона, он отнес их к огню и запеленал Меган в мягкую голубую материю, а более грубой коричневой обернул мокрые волосы. Чтобы высушить их, ушел целый рулон. У него сводило руки от напряжения, но он не обращал на это внимания. Сидя на корточках, он чуть отстранился, чтобы получше разглядеть результат своих усилий, и остался доволен: она лежала сухая, губы уже не были синюшными. Только бы она не повредила чего-нибудь внутри. Нет, об этом он и думать не хочет… Он запустил пальцы ей в волосы, пытаясь расчесать спутавшиеся золотые пряди, блестевшие в свете очага.

– Ох! – Она открыла глаза и с укоризной посмотрела на него.

– Меган! Как ты себя чувствуешь?

Она быстро заморгала глазами.

– Где я?

– В хижине ткачихи. Я привез тебя сюда, чтобы укрыть от дождя.

– Пахнет мокрой овцой.

Росс усмехнулся и дотронулся до кончика ее носа.

– Боюсь, что это ты так пахнешь. Кроме только что сотканной шерсти, тебя нечем было вытереть. – Он наклонился поближе и уже без улыбки строго спросил: – Скажи, все ли у тебя цело?

– Я… не могу двинуться.

У Росса свело желудок.

– О, Мег…

– Какой-то дурак спеленал меня, словно труп, – проворчала Меган, извиваясь, чтобы освободиться.

Росс вздохнул с облегчением.

– Не двигайся, пока я не проверю, не сломала ли ты чего-нибудь. – Он осторожно потрогал ее через толстый слой шерсти.

Так ты ничего не выяснишь, едва не огрызнулась Меган, но его посеревшее лицо, потемневшие от беспокойства глаза заставили ее промолчать. Судя по виду, ему хуже, чем ей. Вместо хладнокровного, самоуверенного лорда Росса перед ней стоял растерянный человек в промокшей одежде, с перепачканным лицом и взъерошенными волосами. Меган увидела его небрежно брошенную кольчугу и поморщилась. Он отпрянул, словно она вскрикнула.

– Я сделал тебе больно? У тебя сломана рука? – Он снова стал осторожно ощупывать ее.

– Нет. – От его заботы озноб у нее прекратился. – Мне кажется, я ничего не сломала, но узнать наверняка можно, лишь если ты развяжешь меня.

Он развернул ее с такими предосторожностями, как будто она была стеклянная, то и дело спрашивая, не больно ли ей. И каждый раз Меган с улыбкой отрицательно качала головой. На самом деле она не думала, что у нее что-то сломано, но его внимание было так приятно…

– Тебе не приходилось ухаживать за ранеными? – спросила она.

– На поле сражения мы часто перевязывали друг другу раны, но никогда это не было так… я никогда не чувствовал себя таким…

– Беспомощным? – подсказала Меган. Он кивнул в ответ. Меган улыбнулась – значит, она все еще дорога ему. Дороже, чем он готов признать. Если бы она еще и чувствовала себя получше! Но голова и каждая косточка болели, особенно левая нога, которую вот-вот сведет судорогой. – Я, наверное, похожа на утонувшую крысу.