— Ну всё, мам, — перебил ее Питер.

— Нет, подожди, — отмахнулась она и снова обратилась к сестре: — Ты бы это видела! А что он сделал с Трумэном? Он долго думал, что с ним делать, и в конце концов…

— Дорогая, будем считать, что ты обо всех рассказала, — вмешался Тони, незаметно подмигнув гостям.

— А? Ну хорошо.

Она поспешила выпить, то бишь прикрыла рот стаканом, как другие прикрывают свою наготу. Эта привычка осталась у нее на всю жизнь. От неловкости после рассказанного ею неудачного анекдота или от смущения, что она слишком много болтает, Сара запечатывала рот: в детстве — кока-колой и леденцами на палочке, в зрелом возрасте — сигаретами и выпивкой. Возможно, всему виной были юные годы, когда сначала она ходила с торчащими кривыми зубами, а затем носила «железки», и с тех пор рот сделался ее самой уязвимой частью тела.

Позже мальчики затеяли борьбу на ковре, и кончилось тем, что они перевернули столик, после чего отец объявил:

— Всё, ребята. Отбой.

Это был его стандартный приговор на все случаи жизни, словечко, которое он, конечно же, подцепил в морских частях.

— А что им остается еще здесь делать, Тони? — попыталась заступиться за детей Сара.

— Пусть играют во дворе.

— У меня есть идея получше. — Тут она повернулась к Эмили. — Ты должна это увидеть. Питер, принеси гитары.

Эрик скрестил руки на груди, показывая всем свои видом, что он предпочитает остаться в стороне, а старшие мальчики вышли в другую комнату и вернулись с двумя дешевыми гитарами. Убедившись, что зрители готовы, они встали посреди гостиной и, ударив по струнам, затянули в подражание «Братьям Эверли»:

Тони-младший ограничивался парочкой простых аккордов, да и в пении не усердствовал, зато Питер бойко перебирал пальцами струны и пел от души.

— Чудные ребята, Сара, — сказала Эмили, когда мальчики ушли играть во дворе. — Питер такой молодец.

— Я тебе говорила, кем он хочет стать, когда вырастет?

— Президентом?

— Нет, — задумчиво ответила Сара, словно рассматривая и такую возможность. — Никогда не догадаешься. Епископальным священником. Несколько лет назад я привела их на пасхальную службу в нашу городскую церквушку, и Питер загорелся не на шутку. Теперь каждое воскресенье он поднимает меня пораньше, чтобы вместе пойти в церковь, или сам едет туда на велосипеде.

— Ну, я думаю, он еще десять раз перерешит, — сказала Эмили.

— Ты не знаешь Питера.

За ужином Питер, явно вдохновленный своим недавним выступлением, то и дело перебивал взрослых дурацкими высказываниями, и отцу дважды пришлось пригрозить ему отбоем. В третий раз, после того как он водрузил на голову салфетку, это сделала Сара.

— Питер, отбой!

Она украдкой посмотрела на мужа — как, мол, я? ничего не напутала? — потом на сестру — смешно, да? — и лишь потом прикрыла рот стаканом.

— Я слышал, вы работаете на радио, — обратился к ней Джек Фландерс, когда взрослые остались одни в гостиной.

— Уже нет, — ответила она, явно польщенная. — Дело прошлое.

В начале пятидесятых она выступала в роли ведущей утренней субботней программы для домохозяек на местной радиостанции графства Саффолк — Эмили, один раз слышавшая эту передачу, была приятно удивлена, — но после полутора лет программу убрали из эфира.

— Это была маленькая региональная станция, — продолжала Сара, — но мне моя работа нравилась, особенно написание сценариев. Это моя слабость.

И тут ее прорвало: она пишет книгу! Один из предков Джеффри Уилсона по материнской линии, уроженец Нью-Йорка по имени Джордж Фолл, был первопроходцем. Вместе с небольшой группой энтузиастов он осваивал территорию нынешней Монтаны. О Джордже Фолле сведений почти не сохранилось, если не считать его писем домой, где он описывал свои приключения; его племянник издал эти письма за свой счет в виде брошюры, и один экземпляр сохранился в архиве Джеффри Уилсона.

— Это потрясающий материал, — рассказывала Сара. — Чтение, конечно, непростое — они написаны в таком необычном, старомодном стиле, и, чтобы восстановить целиком смысл, требуется воображение, — но материал сам просится в руки. Я подумала: кто-то должен сделать из этого книгу, так почему не я?

— Да, Сара, это… серьезно, — заметила Эмили, а Джек высказался в том духе, что это звучит многообещающе.

Вообще-то проект находится в начальной стадии, заверила их Сара, словно желая таким образом немного умерить их зависть. Пока есть только общий план, вступление и, вчерне, первая глава, над которой еще надо поработать. У книги пока даже нет названия, разве что рабочее — «Америка Джорджа Фолла», и, конечно, предстоит потрудиться в библиотеке, изучая тот период. Это работа надолго, но ведь она в удовольствие, и вообще, приятно ощущать, что ты снова что-то делаешь.

— Мм… — покивала Эмили.

— А если еще что-то заплатят в придачу, — сказал Тони со смешком, — вот где будут приятные ощущения.

Сара, до этого момента явно робевшая, неожиданно осмелела.

— А хотите послушать мое вступление? Не так часто передо мной сидят два настоящих писателя. Дорогой, — обратилась она к мужу, — налей нам, пожалуйста, еще, и мы начнем.

Скинув туфли и поджав под себя ноги, Сара воздела дрожащей рукой рукопись и голосом, который вполне мог бы заполнить небольшой зал, начала читать вслух.

Во вступлении рассказывалось, каким образом письма Джорджа Фолла сохранились до наших дней и что они легли в основу настоящей книги. Затем следовал короткий обзор его путешествий со множеством дат и географических названий, но слушалось все это легко. Эмили была приятно удивлена плавностью повествования; впрочем, так же в свое время ее удивил Сарин радиосценарий.

Тони, уставившийся в свой стакан, имел сонный вид — надо думать, он это слышал не первый раз, — а его терпеливая, обращенная к полу улыбка словно говорила: если это доставляет моей женушке удовольствие, что ж, ради бога.

Тем временем Сара подошла к заключительному абзацу:

Она положила рукопись и, вдруг снова оробев, отхлебнула виски с содовой.

— Замечательно, Сара, — сказала Эмили. — Правда замечательно.

Джек тоже произнес вежливую фразу в том смысле, что он полностью разделяет такую точку зрения.

— Над этим еще предстоит поработать, — заметила Сара, — но, в общем, где-то так.

— Твоя сестра очень мила, — сказал Джек Фландерс в поезде по дороге домой. — И она действительно хорошо пишет, так что я не кривил душой.

— Я тоже. Для меня это не так чтобы неожиданность, — сказала Эмили. — Другое обидно: она стала такой рыхлой и опущенной. Ах, какая у нее когда-то была фигурка!

— С женщинами это часто происходит с возрастом. Лично я предпочитаю худеньких. А насчет твоего зятя ты верно заметила: мужлан.

— После этих поездок у меня всегда разыгрывается жуткая мигрень. Уж не знаю почему, но факт. Ты не помассируешь мне шею сзади?