— Вряд ли: они прекрасны в воспоминаниях, а когда видишь их в реальности, часто разочаровываешься!
— А мне почему-то кажется, что сегодня «Белый олень» будет для меня привлекательным, как никогда!
— Не возлагайте на это слишком больших надежд: бывает жаль, когда они не сбываются.
— Со мной этого не произойдет!
— Вы искушаете судьбу.
— Я всегда искушал судьбу! Вы знаете, у меня складывается впечатление, что судьба любит, когда ее искушают!
— Не думаю, что это распространенное мнение.
— А я никогда не был сторонником распространенных мнений, я всегда был индивидуалистом!
— Именно поэтому вы покинули дом и жили с цыганами. Вы долго пробыли с ними?
— Около двух лет.
— Довольно долго.
— Это было чем-то вроде вызова! Цыгане разбили табор на нашей земле, а у нас с братом как раз произошла очередная ссора. Они были частью нашей повседневной жизни. Брат бросил мне: «Ты ничуть не лучше этих цыган! Тебя устроила бы жизнь-скитание, бесцельная, ни к чему не ведущая…» А я с вызовом ответил: «Возможно, ты и прав, по крайней мере, они живут естественно!» И я ушел к цыганам. Конечно, это было глупо, но тогда мне было восемнадцать, а в этом возрасте человек способен делать глупости!
— Да, — согласилась я.
— Только не вы!
— Вы меня не знаете!
Джейк подогнал лодку к какой-то лестнице, и мы вышли на берег.
— Здесь есть ресторанчик, — сказал он, — прямо на берегу реки! Там сад. Будем сидеть за столом и наблюдать за рекой. Именно таким мне и запомнилось это место!
Мы поднялись по отлогому склону и выбрали себе место. Миловидная девушка в чепце и в открытом платье подошла к нам, чтобы принять заказ. В меню были рыба во фритюре, холодная говядина и пирог с голубями, а также эль, домашний сидр и настоящее французское вино.
— Любопытно, не то ли это бургундское, которое делает Шарло? — заметила я. — Это мой сводный брат, который живет во Франции.
— Давайте выпьем вина за здоровье вашего брата!
Мы решили заказать холодную говядину, которую подавали с горячей картошкой. Еда была простой, но вкусной. Я рассказала Джейку о виноградниках Шарло и о том, что теперь, когда война закончилась, можно будет время от времени ездить друг к другу в гости.
Джейк внимательно выслушал меня, а затем сказал:
— Как приятно сидеть здесь с вами!
Я слегка покраснела и сделала вид, что поглощена говядиной.
— Мне хотелось бы рассказать вам о том, что я пережил. Знаете, ведь я никогда никому не рассказывал этих подробностей!
— Не причинят ли вам боль воспоминания, которые вы предпочли бы забыть?
— Когда-то я уже говорил вам, что мне придется учиться забывать. Вы можете представить, как я чувствовал себя в зале суда?
— Трудно представить то, чего с тобой никогда не случалось, но думаю, это должно быть ужасно!
— Надеюсь, вам никогда не придется оказаться так близко к смерти, как довелось мне!
— Всем нам когда-нибудь придется оказаться рядом со смертью.
— Да, когда человек старый и все происходит естественно, это неизбежно. А когда другие решают, что тебе пора покинуть этот мир! Тогда я лежал в своей камере и постоянно думал. Я спрашивал себя, где я буду в это время через год? Буду ли я в этом мире или погружусь в небытие?
— Не нужно об этом…
— Я все-таки расскажу вам об этом и больше никогда не буду вспоминать! Потом я оказался в зале суда. Я был уверен, что меня приговорят к смерти! Быть повешенным — это так позорно, так недостойно! Ни один человек не должен подвергаться такому унижению! Именно это меня и беспокоило: унижение, а не страх потерять жизнь: жизнью я рисковал довольно часто.
— Вы должны выбросить это из головы!
— Хорошо, давайте я вернусь к тому моменту, когда понял, что останусь жив. До тех пор я не понимал, насколько прекрасна жизнь! Жить… пусть даже, как раб… семь лет каторги на незнакомой земле… Но тогда я обрадовался! Как я сказал — жизнь прекрасна!
— Расскажите мне об Австралии, — попросила я.
— Никогда не забуду, как впервые увидел гавань Сиднея! На время всего путешествия нас задраили в трюме, мы даже не знали — день стоит или ночь? Ужасными были дни, когда наш корабль швыряло на волнах, словно щепку. Люди болели, некоторые умирали. Море было прекрасно, но мы его видели лишь во время прогулок — один час в сутки. Мы все были связаны одной веревкой: воры, разбойники, убийцы, браконьеры. Были и такие, кто украл всего лишь носовой платок или не одобрял власти. Нас держали вместе: тех, кто приговорен к семи годам, четырнадцати и к пожизненной каторге. Бывали моменты, что греха таить, когда мне хотелось, чтобы ваш отец не заступался за меня, поскольку был уверен — лучше висеть в петле, чем жить в этом аду!
Я протянула руку через стол и слегка прикоснулась к его руке. Он немедленно откликнулся, крепко пожав мою руку. Я сказала:
— Мне очень жаль! Как мне хотелось тогда помочь вам бежать из Грассленда!
— Если бы это удалось, до конца дней своих я находился бы в розыске! А сейчас я свободный человек, я отбыл свое наказание! Мне повезло: я мог бы оказаться среди каторжников, прикованных друг к другу цепью.
Я содрогнулась.
— Попробуйте представить: на работе за ними следит вооруженная охрана, с ног у них никогда не снимают цепей. И так они живут — в связке с сотней других несчастных! Но зачем я рассказываю вам все это? Ведь я хотел, чтобы этот день был счастливым!
— Я думаю, вам нужно рассказать об этом… хотя бы раз. Освободитесь от этого груза и никогда больше не вспоминайте об этом!
— Я не встречал таких людей, которым бы хотел все рассказать. С вами все по-другому: вы были моим другом… с того самого дня, когда застали меня в том доме.
— Как все это несправедливо: вы убили человека, который заслужил это, спасли честь девушки, а за вами еще охотились, называли преступником!
— Теперь, позвольте, я расскажу вам о том, как мне повезло! По прибытии нас вывели на палубу, и нашим глазам предстала прекрасная гавань. Не знаю, как описать ее… Маленькая бухточка, песчаные пляжи, а за ними — кружево кустарника! Все это было так прекрасно, что занимался дух… Жаркое солнце, воздух, наполненный ароматами, великолепные птицы — какаду, попугаи… потрясающих расцветок! Должно быть, многое изменилось с тех пор, как в этих местах побывал Кук. Появились постройки — небольшие домишки поселенцев. Низкие холмы, лощины и кусты, которые иногда растут у самого края прибоя… Просидев несколько месяцев в тесном трюме, оказываешься ослепленным этой неожиданно открывшейся взгляду красотой, глубоко вдыхаешь этот волшебный воздух и чувствуешь — до чего все-таки прекрасно жить!
Пришлось еще в течение нескольких дней оставаться на борту корабля — ждать людей, которые должны были стать нашими хозяевами на срок приговора. В газетах появилось объявление о прибытии новой партии заключенных. Нас выводили на палубу, выстраивали и нас выбирали предполагаемые владельцы. Должен сказать, что это был один из самых унизительных моментов в моей жизни: к нам относились, словно к скоту! Я вновь расстраиваю вас, а ведь хотел рассказать о том, как мне повезло. Меня выбрал скотовод, у которого была небольшая ферма в нескольких милях от Нового Южного Уэльса. Он оказался неплохим человеком. Ему был нужен хороший работник, а я был молод и силен, и срок был всего семилетний, а это значило, что я не был закоренелым преступником.
Джо Кливер выбрал меня, и с этого момента я вновь начал напоминать человеческое существо, хотя жизнь моя была нелегкой. Только тогда я понял, насколько легко прожил двадцать лет своей жизни. К работе отвращения у меня не было, я даже любил ее. Я получил одеяло и спал в хижине вместе с двумя другими работниками… Там же мы готовили еду и кипятили воду в жестянках. Восемь фунтов мяса, десять фунтов муки в неделю и кварта молока в день — таким был наш рацион, а трудились мы с восхода до заката. Это была тяжелая жизнь, но она начала мне нравиться. Джо Кливер приметил меня, потому что я показал ему приемы работы, которые приносили хорошие результаты. Через год я уже спал в доме, и хозяин часто советовался со мной.
