Один из стоявших внизу мужчин в ужасе воскликнул:

— Там наверху женщина!

— Я прикончу ее! — завизжал Бродяга.

Втянув голову в помещение, он резким движением захлопнул окно. Затем подскочил к выключателю. Комната озарилась светом. Девушка раскинулась на подушках, разметав густые черные волосы по белым простыням и обнажив руки и плечи. Бродяга открыл дверь, выходившую в крохотную прихожую, откуда высунулся в коридор. Внизу слышались глухие удары. Полиция, должно быть, высаживала входную дверь. Мужчина, ловким и стремительным движением развернулся. Вбежав в спальню, он, подхватив кресло, шумно подкатил его к выходу, ударив о створку. Затем, развернув высокую спинку, он заблокировал ею дверь в коридор, с трудом в этой темноте закрыв за собой вторую дверь в комнату девушки. Вот теперь он был отлично забаррикадирован, лучше, чем он даже мог бы на это надеяться.

Он тяжело дышал, когда подходил к кровати, чтобы начать рвать простыни на узкие полосы, пеленая ими девушку.

Теперь звуки с улицы доходили до него приглушенно. Он приплюснул лицо к окну, чтобы посмотреть, что там происходит. Прибыло ещё несколько машин. Потом луч более мощного прожектора прорезал темноту ночи. Бродяга инстинктивно вжался в стену. Но — насколько он видел — никто не пытался лезть по стене наверх, к окну… Он повернулся к своей жертве.

Та размеренно дышала. Чуть прищурив глаза, он наблюдал за ней.

Он выглядел как мужчина лет тридцати, не очень крупный и не такой уж сильный, с уже начавшими редеть чрезмерно тонкими светлыми волосами, с коротким заостренным носом и губами щелочкой. Далеко не урод. Скорее ничем не примечательный, ничтожный человечек. Вроде мелкого счетовода. С той лишь разницей, что его одежда была отличного покроя. Руки казались несоразмерно его телу большими, а длинные пальцы вызывали впечатление затаившейся в них силы.

Он бегло осмотрелся.

В углу стояла небольшая газовая плита; на ней за занавеской скрывались несколько полок. Рядом — стол и шкафчик для хранения съестных продуктов. Весь этот угол — кухня легко задергивался шторой, оставляя изолированной спальню-салон. Чувствовалось, что в комнате недавно сделали ремонт. Цветастый ковер выглядел как новый. На комоде бугрилась ваза с шестью розовыми гвоздиками, что говорило о стремлении хозяйки помещения привнести в него какой-то «свой» уют. К одной из стен был прислонен хлипкий шкаф.

Мужчина стронул его с места, поднатужившись, придвинул к двери. Отныне единственный способ попасть в комнату — окно, и Бродяга вздохнул с облегчением. Он подошел к кровати и вновь ласково погладил волосы лежавшей без создания девушки.

Внезапно раздался громовой голос, словно рыкнули прямо тут, в комнате, и мужчина отпрянул к окну.

— Эй вы! Наверху! Если вы спуститесь по-хорошему мы не причиним вам зла!

Он провел рукой по вспотевшему лбу, лизнул языком по разом сделавшимися сухими губам. Даже прижавшись вплотную к окну, он не мог теперь видеть то, что происходило на улице. Тогда он приоткрыл его. Внизу в тупике уже стояло пять машин, а рядом стоял человек с мегафоном. Снова зычный голос ясно и отчетливо прозвучал в комнате.

— Мы не причиним вам вреда! Спускайтесь и сдавайтесь!

Бродяга нагнулся, приблизив рот к отверстию в окне.

— Если не оставите меня в покое, я убью её.

— Не валяй дурака! Что это тебе даст!

— Повторяю! Убью её, слышите! — истошно, не своим голосом заорал Бродяга и, с треском захлопнув окно, обернулся.

Марджори Хейлинг лежала с широко открытыми глазами. Она все слышала.

Было уже полпятого утра.

В нескольких километрах от этого места, по другую сторону Лондона, в подвале своего домика перед стеной угрюмо возвышался Риккер. Несмотря на царивший здесь ледяной холод, с него градом катил пот. Все его лицо, волосы, руки и одежда были испачканы пылью. Рядом валялись инструменты стамеска, рычаг, дрель. Вокруг горкой возвышался строительный мусор и вывернутые из стенки кирпичи. От поднявшейся в воздух пыли было трудно дышать. Он, не переставая, кашлял.

В сердцах бросив на пол молоток и вытерев в последний раз взмокший пот, он пошел к лестнице, ведущей из подвала наверх. Проходя мимо двери в основное подвальное помещение, куда он запрятал молодую женщину, Риккер чуть приоткрыл её.

Она сидела на месте, не шелохнувшись, под ослепительным конусов падавшего на неё электрического света. Трудно было сказать, спала ли она, была ли ещё жива или уже отдала Богу душу.

И все же жизнь ещё теплилась в ней, хотя мало-помалу сознание оставляло её.

Риккер поднялся наверх. его жена, пристроившись в кресле, спала с открытым ртом. Она, присвистывая, храпела, и он понял, что не притворялась. Он хотел было её разбудить, но передумал. Оставив её в кресле, пошел сбрызнул лицо холодной водой. Вытеревшись, опять подошел к жене. Шум, поднятый всеми этими его действиями, ничуть её не побеспокоил. Тогда он открыл шкаф, достал оттуда бутылку виски и налил изрядную порцию в бокал с толстыми стенками, долив туда воды из-под крана. Затем осушил его затяжными глотками.

Сквозняком захлопнуло дверь. Жена вздохнула, проморгалась и проснулась окончательно. Она встала с кресла, прищелкнула языком и украдкой осмотрелась. Ее глаза как-то странно поблескивали.

— Ты её уже заделал? — внезапно полюбопытствовала она. — Все кончено?

— Можно подумать, что ты к пользе в этом деле! — осклабился Риккер. Прошел уже час, как я попросил тебя принести мне выпить!

— Я мигом налью тебе! Сейчас, только бокал достану.

— Вовремя спохватилась, мерзавка. Эй, уже того… выпил.

Она, открыв рот, пристально всматривалась в него.

— Ты… ты сделал это?

— Нет.

— Я… я считала… Господи, да ведь уже четыре часа с половиной! Ты же обещал, что к трем со всем покончишь. Ты сказал…

— Ну и что, а я вот не закончил.

— Почему?

— Похоже, эта стена из бетона, и я никак не могу выдолбить в ней достаточно большую дыру. Да к тому же, не могу я там слишком сильно шуметь, верно ведь?

— И… сколько тебе ещё понадобиться времени, как ты считаешь?

— Откуда мне знать? Все, что я могу сказать, так это то, что я провел там всю ночь и совсем выдохся.

— А я… я могу тебе чем-то помочь?

— А что, это мысль! Посмотрим! Ты можешь тут ещё дрыхнуть, пока я там вкалываю, вот! А ты что думала? Конечно, ты можешь мне пособить. Там сейчас полно кирпичей, уже расшатанных, — осталось их только повытаскивать из стены.

Она живо встала. Риккер ещё вымахал изрядную порцию виски, словно пил простую воду. Вид у него и в самом деле был измученный, а налипшая на лицо пыль создавала впечатление нелепой, натянутой на него беловатой маски.

— В любом случае самое время поторапливаться, — проворчал он. — Надо успеть ещё засунуть её в стену, заделать отверстие и…

— А что будет, если ты не успеешь… закончить это дело сегодня?

— Не видишь что ли, думаю как раз над этим.

Внезапно он на что-то решился, покачал головой, и медленно, стараясь не шуметь, стал вновь спускаться вниз. Больше всего его бесил этот нескончаемый шум. Подняв с пола стамеску, Риккер продолжил ковырять стену. И тут ем показалось, что дело пошло более споро. Жена подхватила отвертку и стала довольно легко выколупывать кирпичи. Она работала не менее быстро, чем он.

— Эй, кажется, самое тяжелое уже позади, — заметила она.

— Может и так.

Риккер несильными, рваными мелкими ударами, боясь разбудить соседей, принялся пробивать бетонную прокладку. Дыра мало-помалу расширялась, горка битых кирпичей рядом с ним на полу подвала росла. Жена охнула, закашлялась и, положив инструмент, принялась тереть глаза.

— Мне кажется, что этого должно бы, наверное, хватить, ад? Или ты предпочитаешь отверстие побольше?

— Думаю, и так сойдет. И вообще мне уже все это до чертиков надоело.

Пойду-ка замешаю штукатурку. У меня ещё осталось вполне достаточно с прошлого раза. А ты тут приберись пока и не жалей воды. Так и воротит от этой пыли.