— Это был… Камбер? — шепотом спросил Кардиель, когда наконец осмелился заговорить.

Дункан ладонью левой руки прикрыл перстень и прижал обе руки к груди, стараясь не задеть ничего концами пальцев, с которых была содрана кожа.

— Я бы мог спросить — а кто же еще? — ответил ему Дункан. — Но мне бы не хотелось выглядеть легкомысленным. Одно могу сказать наверняка: это был не Лорис. Теперь ты понимаешь, почему Келсону так хочется вернуть Камберу достойное его место?

— Но я не Дерини, — пробормотал Кардиель. — Я думал, он является только Дерини. Он же святой Дерини.

— Да, но изначально он был просто Защитником Человечества, ну, и патроном магии Дерини тоже, — сказал Морган. — К тому же мы и не думаем, что он является только Дерини. Мы лишь знаем, что те несколько Дерини, которые находятся в этом шатре, уже видели его прежде. Кроме того, нельзя сказать, что он действительно явился тебе; ты видел его посредством нашей цепи, нашей связи с перстнем — но это, конечно, не уменьшает значения испытанного тобой. Дункан, как ты думаешь, на этот раз в кольце прибавилось что-то новое — или это проявились следы его прежнего состояния?

Дункан покачал головой.

— Трудно сказать… Я не думаю, что это остаточное. Томас, мы совершенно уверены, что это кольцо изготовлено из потира или какого-то другого сосуда, используемого в мессе… и это тесно связано с Камбером, возможно, он сам пользовался этим сосудом. Ты случайно не знаешь, кто делал кольцо Истелина?

— Представления не имею. Но думаю, такое вполне возможно — кусочек алтарного блюда мог быть переплавлен на кольцо. Но ведь Истелин не был Дерини… или был?

— Никто этого не знает, — ответил Морган. — И, к несчастью, теперь уже нам этого и не узнать. Но мне бы все равно хотелось собрать как можно больше сведений о его семье.

— Когда вернемся в Ремут, я посмотрю, что можно выяснить, — сказал Кардиель. — И кстати, если уж мы вспомнили о Ремуте… Аларик, ты сможешь установиться связь с Ричендой сегодня вечером? Нужно сообщить Нигелю, что проблема Меары уже почти решена.

— Она не будет решена, пока Кэйтрин не сдастся, — вмешался Келсон, не дав Моргану ответить. — Но я согласен с тем, что в Ремуте должны знать обо всех событиях. Кроме того, я подозреваю, что отсюда наладить связь будет легче, чем из Лааса.

Морган вздохнул.

— Отсюда тоже не слишком-то легко, учитывая, как мы все утомлены. Но ты прав — в Лаасе будет хуже. Мы попытаемся около полуночи, я сначала должен немножко поспать. Если вы не против, я бы попросил вас помочь мне в установлении цепи… ну, кроме Дункана, конечно.

— Аларик, я не калека… — начал было Дункан.

— Нет, именно калека! И чем скорее ты перестанешь упираться, тем скорее перестанешь им быть!

— Но я хочу помочь!

— Ты куда больше мне поможешь, если будешь спать.

Эта мысль была подтверждена и усилена психическим толчком, и Дункан тут же зевнул во весь рот и упал на подушки, изо всех сил пытаясь удержать глаза открытыми.

— Аларик, это нечестно… — пожаловался он, снова зевая.

— Да ведь вся жизнь — штука ужасно нечестная, — возразил Морган, легко касаясь лба Дункана, как раз между бровями. — Мы все это знаем из собственного горького опыта. Ну, а теперь спи.

Совлек с меня славу мою и снял венец с головы моей.[22]

Так им и не удалось установить связь с Ричендой в эту ночь; но на следующую они это сделали — и узнали о торентском заговоре, раскрытом уже после их последнего контакта.

— Теперь для нас еще более важно как можно скорее привести дело к развязке, — говорил Келсон Моргану на следующее утро, когда они уже скакали по направлению к Лаасу, изнемогая от зноя на плоской равнине, залитой солнечными лучами. — Пока все выглядит так, будто ситуация в наших руках, но мне бы хотелось поскорее очутиться в Ремуте, чтобы самому во всем разобраться.

Однако и неделей позже, когда они уже начали осаду Лааса, в Ремуте ничего не изменилось. Дункан с каждым днем все набирался и набирался сил, и наконец ко всеобщей радости выбрался из носилок — как раз когда они добрались до Лааса; однако носки его сапог были обрезаны, чтобы уберечь от ненужных травм пальцы его ног, и он постоянно носил тонкие легкие перчатки, чтобы предохранить руки. Он все еще слишком быстро утомлялся, однако он отлично знал, как бесятся Лорис и Горони, видя его верхом на коне, — ведь ему надлежало давным-давно обратиться в прах и пепел! — и потому он доставлял себе небольшое удовольствие показаться им изредка и подразнить их. Лорис и Горони ехали верхом, но в цепях, и стража не отступала от них ни на шаг.

Когда Келсон и главные силы Гвиннеда начали осаду крепости Лааса, армия короля сильно увеличилась за счет добровольцев — граждан Меары, поклявшихся в верности Келсону после битвы в долине Дорна. А закованных в кандалы Лориса и Горони также сопровождали меарцы, до сих пор не пожелавшие дать клятву верности новому сюзерену, — но таких нашлась всего горстка. Тела Сикарда и Итела везли в искусно изготовленных гробах на крепкой телеге, тащившейся следом за воинскими отрядами; из-за сильной жары тела уже начали вонять.

Незадолго до полудня следующего за днем прибытия к Лаасу дня, когда город уже успел как следует встревожиться, видя огни лагеря огромной армии Халдейна, рассыпавшиеся предыдущей ночью по всей равнине вокруг города, Келсон, с флагом переговоров, подскакал к городской стене на расстояние выстрела из лука, в сопровождении герцогов Аларика, Эвана и Дункана. Келсона сопровождали также архиепископ Кардиель, Дугал и шесть рыцарей из личной гвардии короля, а барон Джодрел и еще шесть гвардейцев гнали перед собой Лориса и Горони. Вскоре из боковой двери рядом с городскими воротами выехал одинокий верховой герольд, с белым парламентским флагом, — он выглядел сдержанным и спокойным.

— Моя госпожа приказала мне спросить вас о ваших намерениях, король Гвиннеда, — произнес парламентарий, адресовав Келсону и его сопровождению вежливый салют.

Келсон ехал с поднятым забралом; на его шлеме красовалась золотая корона, усыпанная драгоценными камнями. Король спокойно и внимательно изучил взглядом парламентария и сказал:

— Твоя госпожа наверняка и сама может догадаться, что мои намерения при данных обстоятельствах не могут быть вполне мирными. Ей также нужно знать — мы взяли в плен ее главнокомандующего, Эдмунда Лориса, и священника Горони, а многие из тех, что еще недавно находились в ее армии, ныне перешли под знамена Халдейна. Кроме этого я ничего не скажу тебе; а другие предложения, как я подозреваю, твоя госпожа предпочтет услышать от кого-нибудь повыше тебя рангом.

Посланец горделиво вскинул голову, но заговорил ровным и спокойным тоном:

— Я рыцарь, и я посланник моей леди, сир король. Я думаю, из этого ясно, что она вполне доверяет мне принести от вас любое послание.

Келсон посмотрел на поводья, которые держал затянутой в перчатку рукой, — красная кожа сверкала на фоне белой… Они с Дугалом долго обсуждали, кто должен сообщить претендентке на трон Меары особые новости — о смерти ее мужа и сына, а также донести до нее условия Келсона, — и Дугал в конце концов одержал победу.

— Есть обстоятельства, неведомые тебе, сэр рыцарь, и их твоей госпоже лучше услышать собственными ушами. Поэтому я желаю отправить с тобой своего собственного гонца, чтобы он поговорил с твоей леди. Я полагаю, она гарантирует ему полную безопасность?

— Сир! Моя госпожа — дама чести!

— О, мы все стараемся быть людьми чести, — устало сказал Келсон. — Ты будешь сопровождать моего посланца?

— Разумеется, сир. — Посланец с легкой подозрительностью во взгляде посмотрел на Моргана и Дункана. — Вот только я не думаю, что моя госпожа будет рада принять у себя Дерини… о, я ни в коем случае не желаю нанести оскорбление вашим милостям, — тут же добавил он.