В какое—то время у него возникло увлечение приезжающими в Китай на учебу уроженками Африки. Учеба в Китае для них была шансом, для их семей – престижным и дорогим делом. Не таким дорогим, как в России и Европе, но все же.

Для того чтобы стать уверенным пользователем африканок, он даже познакомился с простым парнем – студентом из Зимбабве, добродушным и, такое ощущение, всегда слегка обкурившимся. Брат даже брал его в некоторые свои поездки по стране.

Китайцы – терпимые люди. Но в большинстве деревень негров не видели. С большими испуганными глазами они выносили студенту из Зимбабве куски мыла.

Мы с Братом долго спорили. Циничный Брат неожиданно для меня оказался сторонником «искренней» версии, утверждал, что китайцы от всего сердца желали, чтобы тот отмылся. Я же видел в этом тонкий завуалированный стеб, и больше ничего.

– Ты пойми, китайские крестьяне не способны на тонкий завуалированный стеб… – убеждал меня Брат.

– На тонкий завуалированный стеб вообще мало кто способен, даже у Петросяна с этим проблемы… но они вышли на него неосознанно… – возражал я.

– А я говорю – они искренне хотят, чтобы негр отмылся. Я расскажу тебе для примера одну историю, Номадик—шарк. Историю про твоих собратьев—акул в Китае. Так вот. Раньше около нашего острова жили акулы. Лет сорок—пятьдесят назад. Их существованию ничто не угрожало, и, может быть, мы бы сейчас еще с опаской купались в море. Но по Китаю среди мужчин прошла легенда: если вырвать у акулы плавник и повесить его на шею, то у тебя начнет расти член. Причем они убеждали всех вокруг, что и с акулой после этого ничего не случится, – вырывали плавники и милосердно отпускали в море.

– Бедные животные…

– Бедные китайцы: ты представляешь, какое разочарование постигало этих людей. Причем разочарование двой—ное: дохлую акулу выбрасывало на берег, и член не рос. Их комплексы на сексуальной почве не знают никаких границ. Если в баню приходит европеец – все в ужасе закрываются тазиками и так ходят до конца дня. Так и берут по два тазика: один – для мытья, другой – прикрываться от европейца или американца.

– И как быстро закончились в море акулы?

– Очень быстро, Брат, закончились. Очень быстро. Первое время все завистливо смотрели на обладателей их плавников, женщины с восторгом следовали за ними, но PR—поддержка не может длиться вечно: член не вырастал, и неудачливые герои—любовники медленно и верно спивались. Так что мыло для негра – это от всей души, Брат.

21

Закалка сердца для Ромео. Это наш вид спорта, без него жаба разочарования неотвратимо превращается в царевну—депрессию, чреватую медицинскими проблемами.

Как—то после плавания в море я отправился на велосипедную трассу, сделав две привычные петли по горному серпантину, а подъезжая к дому, попробовал слезть с седла и сделать небольшую пробежку. Пробежав метров пятьдесят, я буквально свалился на асфальт – ноги отказывались подчиняться, дыхание сперто и к бегу адаптироваться не собиралось.

Вот это да! Вот тебе и полгода тренировок. И я вспомнил, как называется этот вид спорта. Это было то, что нужно. Триатлон для Ромео. Чтобы сердце на миг перестало скулить.

Я бросился к Интернету. Теперь у меня будет промежуточная цель. До той поры, пока не заманю птичку в клетку. Я сдам сам себе норматив по настоящему триатлону.

Такая аэробная сверхнагрузка доступна спортсменам с феноменальной генетической конституцией, уникальным аэробным потенциалом мышц и сердца и высокими спортивными достижениями по крайней мере в двух из трех видов спорта.

– Давай я научу тебя на доске кататься… это гораздо проще.

– На кхуй, – прошептал я.

ТРИАТЛОН (от греч. Tri – три и athlon—состязание, борьба), вид непрерывного спортивного троеборья: плавание (в открытом водоеме), велогонка, легкоатлетический кросс. Различают три вида триатлона: большой (3,8 км, 180 км, 42 км); средний (2,5 км, 80 км, 20 км); короткий (1,5 км, 40 км, 10 км). Зародился в США в 1970–х годах. В международной федерации триатлона ИТФ (ITF; основана в 1987 году) св. 50 стран (1993). Официальные чемпионаты мира (с 1988 года), Европы (с 1985 года). В России культивируется с начала 1980–х годов.

Я откинулся к спинке стула, как ушибленный по голове тяжелой битой. Неужели есть люди, которые проделывают это? Сто восемьдесят километров на велосипеде, а потом еще сорок два бегом. И все это после плавания?

До этого я считал, что каждый, кто пробежал марафонскую дистанцию в сорок два километра, уже герой. Александр Матросов, греческий бог и Брэд Питт из фильма «Троя» в одном лице.

Мои мучения казались мне ничтожными и смешными перед подвигом этих людей. Кто мог проделать такое?

Путь длиною в тысячу ли начинается с первого шага. Ну что ж, завтра начнем с короткого. Перед тем как встреча состоится, я сдам сам себе один норматив. Проверю свое сердце на готовность и решительность.

22

Первую неделю я тренировал переход из одного состояния передвижения в другое. Проплывая метров четыреста, затем проезжая четыре километра до горного серпантина, и там совершал бегом петлю в 2,8 км.

Брат крутил пальцем у виска, затем только подтрунивал ехидным голосом:

«Забудь на день триатлон и купи себе гондон».

«Вот это литератор, какая сила ума, какие икроножные мысли…»

«Одно хорошо в твоем беге – ни на кого не набросишься уже с камнями перед сном…»

– Если будет соревнование по бегу среди молодых писателей – сможешь выиграть первый приз.

– Знал бы ты, как хорошо бегает любимый писатель моей Джульетты.

– Кто? Антон Павлович Чехов?

– Ну, не настолько любимый. Харуки Мураками.

– Что, быстро бегает?

– Очень. И может бегать долго.

– И писать может долго?

– Судя по всему – да! Если человек вынослив – то вынослив во всем.

Не раз Брат делал вид, что порывается бежать в этот день со мной.

Он вставал на старт, делал несколько шагов, а потом семенил на месте. Это один из любимых розыгрышей его детства. Уговорить кого—нибудь побежать наперегонки, а самому с хохотом остаться на старте. Но сейчас это выглядело глупо. Тем более когда это проделывалось неоднократно. Я поворачивался и махал ему рукой.

– Ну, побежали со мной! Ты же собирался стать выносливым!

Бегуна и след простыл. Я махал рукой пустому месту.

Бег давался тяжелее всего. Казалось, что на сердце сидела огромная жаба, не позволяющая ему работать на полную мощность и дышать. Пот превращался в мокрое покрывало, опутывавшее все тело. В паху он создавал ощущение муравейника. Под мышками было ощущение, что их разрезали ножом, засыпали по килограмму соли и зашили опять. Вспомнились слова Брата: не бреются только крестьяне.

Вечером сбрил себе все. Заканчивал тем, что росло на голове. Так разошелся, что удалил даже одну бровь. Затем спохватился – ведь брови хоть как—то мешают поту прямиком попадать в глаза во время бега и езды.

Так что зря я это…

Сбритое место заклеил пластырем. Посмотрим, как это будет выглядеть через месяц – одна бровь молодая, другая старая. «Ох, брови мои, брови…»

Теперь во время плавания я чувствовал себя как Чапаев, переплывающий Урал. Не мог прогнать в себе это чувство. Только у него были проблемы с рукой, а у меня – с бровью.

23

Ватные ноги – это ерунда.

Теплый шар, который вдруг начинает обволакивать сердце, – это тоже ерунда. Хотя кажется, что ему вредно биться в этом новообразовании организма.

Резь в животе – это вообще фигня.

Гулко раздаются собственные шаги в ушах. Такое ощущение, что их заложило, – пустяки, забудьте.

Самое страшное – когда начинает казаться, будто из зубов выходит жидкость. Или она выходит на самом деле? Все пломбы, которые вам когда—то поставили в зубы, словно превращаются в едкую кислоту и смешиваются со слюной. При этом выплюнуть эту кашу не хватает в первую очередь морально—волевых сил. Я понял, как надо бороться с дистанцией любой длины. Разбить ее на куски. На этапы. И каждому дать свое название.