Муслим вышел из автомобиля. Огляделся. Прошло ровно двенадцать лет с тех пор, как он приезжал сюда в последний раз. Тогда он добирался до городской прокуратуры на такси. Интересно, остался ли кто-нибудь из старых знакомых среди сотрудников? Или там уже все новые лица?

– Пойдемте, – пригласил его Сергей, и они вдвоем направились к зданию городской прокуратуры.

Вячеслав Евгеньевич Мелентьев оказался пожилым человеком, в крупных роговых очках, с уставшим, несколько потухшим взглядом и тяжелыми, грубыми чертами лица. Мелентьев работал много лет на Крайнем Севере и перевелся в городскую прокуратуру только десять лет назад. В свои пятьдесят три он выглядел значительно старше своих лет. Может, виной тому было его лицо, изрезанное морщинами, оставшимися после северных пронизывающих ветров и суровой стужи, когда ему приходилось выезжать в самые отдаленные места по характеру своей службы. А может, потому, что он рано поседел и теперь выглядел на все шестьдесят. Или потому, что он собирался через полтора года выйти на пенсию и уже ни о чем не сожалел и не мечтал, рассчитывая поселиться на небольшой даче за городом, куда к нему будут приезжать двое внуков.

– Добрый день, – поздоровался он за руку с прибывшими дипломатами. С Сергеем Алиевым он был знаком. А другого видел впервые.

– Муслим Сафаров, – представился вошедший.

– Садитесь, пожалуйста, – показал Мелентьев на стулья. – Хорошее имя Муслим. В шестидесятые годы я был еще мальчиком, когда у нас в Ростове, где я вырос, сходили с ума из-за вашего певца Муслима Магомаева. Мать мне рассказывала, что простояла четыре часа, чтобы купить билеты на его концерт.

– Он тогда был очень популярен.

– Он и сейчас очень популярен, – сказал Мелентьев, – хотя прошло уже больше сорока лет и моей матери далеко за семьдесят.

– Меня назвали в честь деда, – сообщил Сафаров. – Кстати, Муслима Магомаева тоже назвали в честь деда, который считался одним из основоположников современной музыки в Азербайджане. Именем его известного деда названа филармония в Баку.

– Очень интересно, – согласился Мелентьев. – Что-нибудь будете пить? Чай или кофе?

– Ничего, – ответил Муслим. Он понимал, что следователь изо всех сил оттягивает начало неприятного разговора. Он взглянул на сидевшего рядом Сергея Алиева, как бы предлагая ему начать разговор.

– Наш дипломат прилетел из Баку, чтобы утрясти все вопросы, – начал Сергей, – которые могут возникнуть во время расследования этого дела. Я имею в виду и отправку тела.

– У нас вчера был очень тяжелый разговор с родственниками погибшего, – тяжело вздохнув, произнес Мелентьев. – Прилетели его отец и дядя. Отец работает первым заместителем министра, а дядя руководитель отдела в вашем Министерстве национальной безопасности. Они приехали не одни, а с заместителем начальника управления ФСБ по нашей области. Не поверите, какое давление я вчера выдержал. Меня даже вызывали к городскому прокурору. Но я не могу дать согласие на экстрадицию тела, пока не закончено наше расследование.

– Разве вам может понадобиться дополнительная экспертиза? – уточнил Сафаров. – По-моему, патологоанатомы могли составить необходимое заключение уже при первом освидетельствовании… И мы вполне можем забрать тело нашего дипломата.

– У нас возникли сомнения, – возразил Мелентьев. – Вы уже, наверно, слышали, что ваш дипломат погиб не от удара ножом, а после обильной потери крови. Я хочу провести вторую экспертизу, чтобы уточнить, мог ли он остаться в живых, если бы ему вовремя оказали помощь.

– Для чего?

– В таком случае можно будет предъявить обвинение не по статье «покушение на убийство», а нанесение тяжких телесных повреждений и оставление человека без должной помощи. Вы меня понимаете? Извините, что говорю несколько профессиональными терминами.

– Я все понимаю, – мрачно ответил Муслим, – я юрист по образованию. Но почему вы решили переквалифицировать обвинение? У вас уже появился конкретный подозреваемый? Или вы хотите априори переквалифицировать статью, чтобы не предъявлять обвинения в убийстве какому-то конкретному лицу?

– Разумеется, нет, – помрачнел Мелентьев. – Ваши земляки уже намекали на нечто подобное, увязывая мою позицию с возможным предъявлением обвинения гражданке Наталье Фроловой, мать которой занимает ответственную должность в нашей мэрии. Но это всего лишь их предположение, и, простите меня, глупое предположение. Девушка действительно была в доме, но это еще не является доказательством ее вины. Что касается удара, то повторную экспертизу я собираюсь назначить именно исходя из того факта, что роковой удар могла нанести женщина. Удар был не очень сильным, но он перерезал артерию и вызвал большую потерю крови. Такой удар могла нанести и молодая женщина. Он был не особенно сильным, но оказался роковым. Вы меня понимаете?

– Но в таком случае как раз Фролова и может оказаться под подозрением, – напомнил Муслим. – Ведь она учится на врача и могла знать, как именно нанести удар, чтобы вызвать большую потерю крови. Для этого не обязательно сильно бить, достаточно точно ударить…

– Теперь я вижу, что вы действительно юрист, – согласился Мелентьев, – но это тоже ничего не доказывает. Удар мог быть нанесен случайно. Вы же понимаете, что кухонным ножом не бьют люди, у которых бывает конкретный умысел. В таком случае убийца приносит свое оружие или хотя бы свой нож. Я уже не говорю о том, что убийца должен был унести оружие после совершения преступления.

– Или он бывал там неоднократно и знал, чем именно можно воспользоваться, – в тон своему собеседнику продолжил Муслим.

– В любом случае я предложил провести завтра вторую экспертизу, – продолжал следователь, – и мы получим результаты уже к вечеру. Если ничего неожиданного не произойдет, то уже послезавтра вы сможете начать оформление необходимых документов на вывоз тела.

– Боюсь, что для родственников это слишком долгий срок, – пробормотал Сергей. – Может, мы начнем оформлять документы и заберем тело уже сегодня вечером?

– Не уверен, что вы успеете, – сухо заметил Мелентьев, – сейчас уже четвертый час дня. Где вы остановились? Я вам завтра перезвоню.

– Где я буду жить? – уточнил Муслим у Сергея.

– В «Октябрьской», – ответил немного смущенно Сергей, словно стесняясь, что гостя поселили в такой гостинице.

– Это здесь недалеко, – кивнул следователь. – Если вы понадобитесь, я вас смогу быстро найти.

– Вы должны понимать, как переживают родственники погибшего, – напомнил Муслим, – по нашим традциям нужно предавать тело земле в день поминовения. А любые экспертизы только увеличивают страдания отца.

– Но это моя работа, – возразил следователь, – к тому же у нас пока нет конкретного подозреваемого. Мы отрабатываем слишком большой круг его знакомых. И Фролова в списке далеко не первая, хотя она не отрицает, что была в квартире Измайлова.

– У них были какие-то отношения? – спросил Сафаров.

– Судя по всему, нет. Во всяком случае, Фролова уверяет меня, что была знакома с погибшим совсем недавно. Она была у него дома только два раза. Второй – именно в тот роковой вечер. Говорит, что зашла просто с ним потолковать. Ни любовниками, ни близкими друзьями они не были.

– И двадцатилетняя девушка отправляется в дом к незнакомому мужчине поздно вечером, чтобы просто переговорить? – не поверил Муслим.

– Было не очень поздно. Около восьми вечера. Фролова – девушка довольно самостоятельная. И, между прочим, ее на улице ждал автомобиль. Служебный автомобиль ее матери с водителем. Этот факт говорит в ее пользу. Вряд ли молодая особа станет приезжать на свидание в автомобиле своей матери, чтобы водитель узнал адрес, к кому она едет, если это был ее интимный друг. Молодые люди обычно так себя не ведут. Не говоря уже о том, что убийца не станет столь глупо подставляться. Пока она поднималась и разговаривала с погибшим, машина ждала ее внизу. И номер автомобиля запомнили все соседи. Так глупо убийцы себя не ведут. Любовники тоже.