До Лондона Курт и графиня добрались на личном самолете Рудольштадта. Большую часть полета графиня проспала. Но Курту было не до сна: снова и снова он спрашивал себя, как пройдет встреча с женщиной, сбежавшей из его постели пять лет назад.

Долгие годы он мучился вопросами: кто она? почему исчезла? Единственное, что Курт мог сказать с полной определенностью: ни одна женщина никогда не увлекала его так, как эта. Но в чем же, собственно, суть того, что произошло между ними? Ни вежливой светской беседы, ни утонченного ухаживания – только необузданный жар страсти, плотский голод… и наслаждение, равного которому он не испытывал никогда. А потом – холод одиночества.

Поначалу собственная реакция удивила его. Потом – начала злить. Ну что тут, в конце концов, такого особенного? Он переспал с женщиной – только и всего. Просто секс. Они совершенно не знают друг друга и, разумеется, ничем друг другу не обязаны.

И все же, когда она ушла, не оставив ни телефона, ни записки, не назвав даже собственного имени, когда бросила его, словно какого-то… Да, черт побери, он разозлился! И злится до сих пор.

Ему казалось, что та ночь безвозвратно ушла в прошлое, что рано или поздно он сумеет преодолеть эту безумную, иррациональную тоску и обиду. Но сегодня, когда выяснилось, что синеглазая незнакомка – внучка графини фон Левенштейн…

Похоже, кому-то на небесах вздумалось над ним посмеяться.

Итак, графиня решила в возмещение долга женить его на своей внучке. Разумеется, он жениться не собирается – хотя не видит нужды в этом признаваться. По крайней мере, сейчас. Скажет, когда придет время. Когда найдет способ сравнять счет.

Глупо? Может быть. Но отказываться от мести он не станет.

Пока самолет пробирался через густые облака над Ла-Маншем, Курт пытался представить, как воспримет Лорелея его появление. Должно быть, будет шокирована, испугается, возможно, попытается сделать вид, что ничего не помнит…

Тем временем прекрасная колдунья, управляющая компанией «Дамское изящество» Лорелея фон Левенштейн-Лоуренс сидела в кабинете за антикварным столом – фамильным достоянием семьи Левенштейн, в старинном кресле, доставшемся ей от отца, потомка старинного английского рода Лоуренсов. Подперев голову руками, она смотрела через стеклянную стену в торговый зал и время от времени тяжело вздыхала, ибо не ждала от будущего ничего хорошего.

Офис «Дамского изящества» выглядел роскошным и обворожительным анахронизмом. Правда, располагался он в центре Сити, на шумной улице, но, войдя в приемную, посетитель попадал в совершенно иной мир. Здесь его встречали высокие сводчатые потолки, стены с готической резьбой и электрические канделябры, освещающие помещения теплым и мягким светом.

Четыре года назад, при открытии лондонского офиса компании, пресса назвала его убранство элегантным. Кое-кто пошел дальше и употребил для описания дизайна офиса определения «сексуальный» и «возбуждающий». Наконец, в одной из телевизионных развлекательных программ о «Дамском изяществе» говорилось как о «последнем приюте романтики в наше меркантильное время».

Вот он, успех! – думала Лорелея, слыша и читая подобные характеристики. Переезд стоил дорого, дороже, чем компания могла себе позволить, но безудержные хвалы лондонской прессы заставляли верить, что дело того стоило. До сих пор клиентура «Дамского изящества» ограничивалась матронами из аристократических семейств, заказывавшими здесь платья скорее по традиции, чем из личных предпочтений. Лорелея же хотела завоевать новый рынок – привлечь к компании молодых работающих женщин, обладательниц хорошего вкуса и денег, которые можно с удовольствием потратить.

И поначалу Лондон не обманул ее ожиданий. Высокооплачиваемые дамы, а также их мужья и любовники ринулись в «Дамское изящество» толпой. Однако впереди поджидало жестокое разочарование. Не успела фирма обжиться на новом месте, как разразился экономический кризис. Многие мужчины, прежде готовые платить сотни, а то и тысячи фунтов за элегантный наряд для своих жен и подруг, остались без работы. А их женщинам, обожающим дорогие и оригинальные модели одежды, пришлось вернуться в магазины готового платья.

Люди по-прежнему приходили в «Дамское изящество», ахали, восторгались… но ничего не покупали. Прежние клиентки, пожилые дамы из лучших семейств Европы, остались верны этой фирме, но они одни не могли покрыть расходы по переезду, обустройству офиса и организации торговли на новом месте. Скоро стало ясно, что выплатить бабушкин долг Лорелее при всем желании не удастся. А значит, компания обречена. Дело, которым владели многие поколения фон Левенштейнов, должно перейти в чужие руки. И каждый день Лорелея засыпала и просыпалась с мыслью, что именно она нанесла фирме смертельную рану.

Сколько еще продержится ее маленькое королевство? Срок уплаты – завтра, но закрытие фирмы требует времени. К одру умирающей компании слетятся стервятники – банкиры, аудиторы, адвокаты. И Лорелея, как капитан тонущего судна, останется на своем посту до конца.

Страшнее всего было объясняться с бабушкой. Лорелея написала ей письмо, где подробно описывала все свои попытки спасти предприятие. Графиня ответила запиской, в которой просила внучку не винить себя. «Ты сделала все, что могла».

Лорелея встала и подошла к балкону, откуда открывался вид на демонстрационный зал: просторное помещение, оформленное в стиле торговых рядов средневекового города, лучи света из высоких узких окон, изящные платья, надетые на манекены, журнальные столики с креслами, примерочные кабины…

Пусто.

В «Дамском изяществе» не осталось никого – только Лорелея да один из ее помощников.

Быть может, графиня права. Быть может, Лорелея и вправду сделала все, что могла. Только от этого не легче.

Пять лет назад бабушка поверила ей. Вложила в фирму два с половиной миллиона фунтов стерлингов, чтобы преобразить ее и обеспечить ей процветание. Но Лорелея не оправдала надежд. Ставшее традиционным в течение веков семейное дело вот-вот утратит свое «я» и превратится в крохотный, почти неразличимый винтик в огромной транснациональной корпорации. Перейдет в руки человека по имени Курт Рудольштадт.

С этим Рудольштадтом она никогда не встречалась, но знала о нем все. Хищник. Безжалостный. Бездушный. Вырос на улице, зубами и ногтями пробивал себе дорогу наверх. Сам не забывает о своем прошлом и другим не позволяет о нем забыть.

Одно хорошо – если вообще возможно найти в такой ситуации хоть что-то хорошее: потеря фирмы никак не коснется личного состояния старой графини. Если бы бабушка на старости лет осталась без гроша, она, ее внучка, этого бы не пережила.

Вернувшись к столу, Лорелея достала из верхнего ящика пачку аспирина и наполнила водой из графина высокий венецианский бокал.

Кто бы мог подумать, что ее честолюбивые мечты, ее смелые планы приведут к столь сокрушительному поражению? Но что, что она сделала не так? Может быть, не стоило переезжать в Лондон? Или надо было переехать на год раньше? Или, быть может, вовсе не стоило брать на себя ответственность за фирму?

Но что толку горевать над пролитым молоком? Сделанного не отменишь. И время не вернешь назад, чтобы не совершать то, что было совершено. Этот урок Лорелея усвоила еще пять лет назад, в объятиях мужчины, о котором не знала ничего – даже имени.

Оглядываться назад нет смысла. Надо идти вперед. Думать о том, что делать дальше, как обеспечить себя;

И сына.

Лорелея глубоко вздохнула. Рука ее сама потянулась к единственному украшению стола – фотографии в рамке. Со снимка лучистыми глазами смотрел на мир мальчуган с широкой улыбкой и непослушными темными кудрями. Уильям Лоуренс – ее жизнь, ее радость, ее сладкая тайна. Ребенок, чей отец так и остался для нее незнакомцем.

Лорелея не понимала до сих пор, как такое могло случиться. Одна роковая ночь – страстная ночь в объятиях незнакомца – изменила ее жизнь навсегда.

Они встретились на благотворительном банкете в отеле на Трафальгар-сквер. Безумие страсти бросило их друг к другу, они ринулись в постель, даже не назвав своих имен.