– Как вам нравится Сладкая? – спросил он, указывая на горячую гнедую кобылу.

Мэдди улыбнулась:

– Она великолепна. Я собираюсь научить ее подходить на мой свист.

– Вам не подобает свистеть, – ответил он, довольный тем, что она одобрила кобылу.

– Ты не будешь возражать, если я поеду следом за вами? – спросил Рейф.

– Нет.

– Спасибо, брат. – Рейф обратился к старшему груму: – Уэддерз, оседлай мне кого-нибудь погорячее, хорошо? Если уж ты не даешь мне проехаться на Аристотеле, Куин, – продолжил он, с лукавой улыбкой глядя на брата.

– Ни за что.

Они втроем направились в Гайд-парк, деревья которого блестели каплями росы на холодном утреннем солнце, Рейфел и Куин ехали по обе стороны от Мэдди. Несомненно, на них смешно было смотреть, они напоминали собак, не поделивших кость. Но в это время в парке било малолюдно, так что на них некому было обращать внимание.

После нескольких минут молчания Куин кашлянул и сказал:

– Сейчас раннее утро, сомневаюсь, что кто-то увидит нас и начнет размышлять, как и где мы познакомились.

Мэдди закатила глаза.

– О, опять эта чепуха!

– Что? – прорычал Рейф. – Ты настоящий олух. Извинись!

Куин смотрел на Мэдди.

– Нет.

– Оставьте меня в покое! – огрызнулась Мэдди. – Я пытаюсь наслаждаться прогулкой.

– Если бы нас оставили вдвоем, прогулка вышла бы куда приятнее.

– Куин! – воскликнул Рейф, до удивления напоминая их отца.

Куин искоса посмотрел на брата. Рейф любую леди считал своей законной добычей, но выступать в качестве защитника было для него внове.

– Не заставляйте меня поколотить вас, – предупредила Мэдди, выглядя так, словно ей этого очень хотелось.

– Вы не можете отколотить каждого, кто оскорбляет вас. – Куин наклонился к ней ближе. – И это произойдет снова – если вы не ответите им тем же, – настаивал он, зная, что она не сможет не принять вызова.

– Понимаю, но сомневаюсь, что он оскорбит меня снова.

Рейф переводил взгляд с одной на другого.

– Что, черт побери, тут происходит?

– Обучение борьбе с повесами.

– Борьба… ты сошел с ума, Куин?

– Заткнись, – проворчал тот, пытаясь не замечать своего несообразительного брата. – Разумеется, Ламли будет продолжать оскорблять вас. Положим, не в лицо, но при каждом удобном случае. И это принесет гораздо больший вред, чем если вы разделаетесь с ним как полагается.

– С помощью пистолетов?

Рейфел рассмеялся, и Мэдди улыбнулась ему. Куин совсем не находил это смешным.

– Рейф, уезжай, – предложил он сквозь стиснутые зубы.

– Ну что ж, хорошо, – вздохнул тот, чувствуя, что Куин готов сбросить его с седла. Он пустил своего жеребца рысью, направляясь через парк к Роттен-роу. – Дайте мне знать, если понадобится защитить вашу честь, Мэдди.

Она продолжала смотреть на Куина.

– Это низко, Уэрфилд.

– Мэдди, это очень серьезно. Я хочу, чтобы вы могли высоко держать голову.

С обиженным видом она отвернулась.

– Я и так могу держать голову высоко поднятой. Я не делаю ничего плохого.

Он протянул руку и взял Сладкую за узду.

– Я это знаю.

Когда он задумывал это обучение как противостояние волокитам и повесам, трудность состояла не в том, чтобы найти необходимые ситуации. Труднее было найти способ облечь их в слова, чтобы не открыть своих чувств к ней. И это становилось все сложнее.

– У вас больше не осталось выбора, дорогая. Вам предстоит услышать глупые, оскорбительные вещи. Ваша репутация погублена, помните? Поэтому отвечайте мне соответственно.

Мэдди нахмурилась, глаза ее блестели.

– Хорошо, Уэрфилд. Если бы я была такой же бойкой, как, похоже, вы себя считаете, я придумала бы что-нибудь гораздо более умное, чем слова, которыми вы оскорбили меня, дорогой.

Куин кивнул:

– Подходящий ответ.

Она искоса взглянула на него с тем же сердитым и мрачным выражением.

– Я не шутила. – Мэдди вырвала уздечку у него из рук. – И я с большим удовольствием уложила бы вас на пол, как Ламли.

– Я позволил бы вам, если бы вы присоединились ко мне там.

Она закрыла глаза.

– Сомневаюсь, что там хватило бы места для двоих, принимая во внимание, как распухнет ваша голова, милорд.

Куин подавил усмешку.

– Распухнет отнюдь не моя голова.

Мэдди покраснела, затем вздернула подбородок.

– У вас больше возможностей познакомиться с этой лошадью, чем со мной.

Она не отличалась стеснительностью, это уж определенно.

– Вы не можете дать ответ, намекающий на что-то, как то, что я вам сказал.

– О, так, значит, существуют правила?

– Конечно, есть…

– Уэрфилд?

Навстречу им ехал лорд Эйвери с улыбкой на одутловатом лице. Не желая, чтобы жалкий, туповатый Питер встретился лицом к лицу с Мэдди в ее боевом настроении, Куин повернул Аристотеля.

– Я сейчас же вернусь. Никуда не уезжайте, – предупредил он свою спутницу.

– Никуда не уезжайте, – высокомерно передразнила его Мэдди. – Словно леди будет ждать дальнейших оскорблений. – Она тут же повернула лошадь, ища глазами Рейфела. Вскоре она заметила его, но он был окружен по меньшей мере дюжиной леди в колясках, и девушка заколебалась. Она почувствовала неуверенность при виде толпы, и предпочла направиться на почти пустую «Ледиз майл».

Нужно признать, что их последний обмен репликами был весьма забавен, однако иногда она искренне ненавидела Куина Бэнкрофта. Он всегда безоговорочно верил в то, что знал, что для нее лучше всего, согласилась она с этим или нет. И, будучи невыносимо самодовольным, он никогда не считал нужным сказать ей что-нибудь приятное, утешающее или романтичное.

Мэдди прищурилась и, натянув поводья, остановила лошадь. Романтичное? Что за мысль! Даже если бы он нравился ей, если бы она отчаянно влюбилась в него, он никогда не женится на такой, как она. Погубленная девчонка – так он назвал ее, и именно таковой она и была. Но Куин…

Несмотря на все ее усилия, хотя он был упрям до глупости и, возможно, из жалости подбирал бродячих собак и кошек, все ее мысли, казалось, сконцентрировались вокруг него. Даже симпатичный, добродушно-веселый неженатый Рейфел не ускорял ее пульс и не заставлял так трепетать сердце, как Куин.

Мэдди взглянула на свои руки. Полным абсурдом было влюбиться в маркиза Уэрфилда просто потому, что он оказался первым красивым джентльменом, который был любезен по отношению к ней, как до, так и после того, как обнаружил, кем она была. И когда они целовались, их тяготение друг к другу было взаимным. Но возможно, тогда он был просто вежлив. Если что и можно наверняка сказать о Куинлане Улиссе Бэнкрофте, это то, что он вежлив до умопомрачения.

Она направила свою гнедую по тихой тропинке, наслаждаясь ощущением полной свободы и одиночества. Мэдди давно уже не могла делать что-то одна, без Куина, следующего по пятам.

– О… о Боже!

Мэдди натянула поводья, заставляя лошадь остановиться. У нее перехватило дыхание и от лица отлила кровь. Она знала этот голос – и надеялась никогда больше не услышать его. Ее глаза закрылись. Она даже не могла смотреть.

– Мэдди! Мэдди Уиллитс! Это вы?

Мэдди судорожно вздохнула и снова открыла глаза.

– Чарлз, – пробормотала она.

Чарлз Данфри выглядел точно так же, как она его запомнила, – высокий, темноволосый и чрезвычайно красивый. Его карие глаза смотрели на нее с явным удивлением, квадратный, словно изваянный подбородок дрожал.

– Это вы. Не могу поверить.

Не могла поверить своим глазам и она.

– Из…извините, – сумела выговорить Мэдди и дрожащими пальцами дернула гнедую за поводья.

– Не уезжайте. Пожалуйста, прошу вас.

Поколебавшись, Мэдди повернулась, чтобы снова взглянуть на его открытое лицо, стараясь не замечать нахлынувшие на нее эмоции. Он отверг ее пять лет назад. Он даже не захотел выслушать ее объяснений. Ей следовало рассердиться, а не чувствовать головокружение от растерянности.

– Что вам угодно, мистер Данфри?