Занятия фехтованием и боксом могли сделать его гибким и атлетичным, но они не могли исправить курносый нос или кривые зубы. А также замаскировать последствия праздной разгульной жизни.

Наконец маркиз поднял голову. Пара нефритовых озер, зеленых, как лес после дождя, оглядели подъездную дорожку, взволнованных слуг и красные каменные стены Лэнгли-Холла. Глаза Мэдди отметили прекрасно выточенный нос, лишенный каких-либо недостатков, и волевой подбородок. Губы, способные лишить покоя любую молодую девушку, сказали что-то лакею, который тут же вернул трость ее владельцу, а элегантный жест указал взволнованному лакею из Лэнгли, что надо разгрузить огромную гору багажа на верху кареты.

Затем лорд Уэрфилд направился навстречу слугам имения.

Миссис Ходжес приветствовала его глубоким реверансом.

– Добро пожаловать в Лэнгли, милорд, – сказала она, ее пухлые щеки пылали от возбуждения. – Я – миссис Ходжес, домоправительница.

– Добрый день. – Он отпустил ее легким поклоном головы, двигаясь далее вдоль линии слуг. Нефритовые глаза одаривали взглядом каждого.

– Добрый день! Добро пожаловать! Очень рады! – Приветствия сыпались одно за другим, пока он шел к низким ступеням.

Маркиз поднялся на крыльцо, и его отрешенный взгляд пробежал по молодой Руфи, миссис Иддингз и, наконец, Мэдди. На мгновение он встретился с ней глазами и остановился. Девушка быстро овладела собой и, опустив глаза, присела в реверансе. Когда она отважилась вновь поднять глаза, он уже прошел мимо, протягивая трость и шляпу дворецкому. Мэдди предчувствовала, что ее проигнорируют, и была искренне удивлена силой своего внезапного раздражения от его неотразимого взгляда и того, что он так быстро прошел мимо.

– Как поживаешь, Гарретт, после всех этих лет? – спросил маркиз, бросая перчатки одну задругой в шляпу и внимательно осматривая убранство холла. Вне всякого сомнения, он нашел дядин вкус вульгарно-провинциальным.

– Хорошо, милорд, благодарю вас, Могу я показать вам ваши покои или вы…

– Я предпочел бы повидаться с дядей, – прервал его лорд Уэрфилд. – Пожалуйста, отошли багаж в мои комнаты. Мой камердинер скоро приедет и привезет остальные вещи.

Мэдди недоверчиво взглянула на гостя. Слуги уже разгрузили достаточно чемоданов и сундуков, чтобы обеспечить его на целый месяц. Если должно прибыть что-то еще, то он, похоже, намеревается обосноваться тут навечно.

– Хорошо, милорд.

Гарретт взглянул на Мэдди, и, вздрогнув, она выступила вперед.

– Я провожу вас к мистеру Бэнкрофту, если вы не возражаете, – сказала девушка, мысленно повторяя, что она обещала вести себя подобающим образом.

Уэрфилд повернулся и взглянул на нее. Изогнутая бровь слегка приподнялась, затем он наклонил голову. Грациозным жестом длинных пальцев маркиз предложил ей пройти вперед.

– Будьте так любезны.

Мэдди проскользнула мимо гостя по широкому холлу, и его размеренные шаги у нее за спиной сопровождали девушку до витой лестницы. Стараясь не спешить и не споткнуться, Мэдди – крепко держалась за гладкие перила красного дерева и не сводила глаз со ступеней перед собой. Чем меньше она наделает шума, тем меньше внимания уделит ей маркиз.

Однако Мэдди не ожидала, что Уэрфилд будет так вызывающе красив. Почему-то это особенно раздражало ее. Она привыкла представлять себе титулованных мужчин толстыми помпезными денди с поросячьими глазками.

Маркиз Уэрфилд даже отдаленно не походил на толстого, не имел поросячьих глаз, и хотя его одежда, несомненно, была сшита по последней моде, Мэдди не могла назвать его денди. Денди не способны… так смотреть. Но, судя по его высокомерному приветствию, ее воспоминания о напыщенных, чрезвычайно самоуверенных лондонцах вряд ли изменятся. Она задержалась на этой мысли, продолжая подниматься вверх по ступенькам.

– Вы сиделка моего дяди?

– Я его компаньонка, – поправила девушка, глядя прямо перед собой, так как они достигли верхней ступени. За ее замечанием последовало молчание, и Мэдди с опозданием поняла, чего он ждет от нее. – Милорд, – добавила она, досадуя на свою оплошность.

– И как вы оказались в… таком положении? – полюбопытствовал он.

Голос у него был приятный, однако Мэдди сжала зубы, сдерживая раздражение.

– Я искала работу, милорд.

– Понятно.

Мэдди сообразила, что на самом деле он, скорее всего ничего не понял. Судя по его тону, он принял ее за любовницу мистера Бэнкрофта, но ей не хотелось разубеждать его. В конце концов, он не имел права совать нос в ее дела.

– И как же мне вас называть? – Его глубокий голос звучал одновременно чопорно и удивленно.

Мэдди заколебалась, но поскольку Уэрфилд вращался в самых высоких сферах, он вряд ли мог знать ее имя.

– Я мисс Уиллитс.

– Знаете, мисс Уиллитс, не считается неприличным смотреть в лицо тому, с кем разговариваешь, – заметил он.

Мэдди моргнула. «Да как он смеет!» Смущение, унижение и гнев облили ее словно волной. Она утопит его в вежливости, если это то, чего он добивается. Скрыв готовое вырваться гневное рычание под улыбкой, она повернулась в дверях.

– Мои извинения, милорд. – Она приоткрыла дверь комнаты. – Мистер Бэнкрофт, милорд. – Когда Мэдди взглянула на него, то поймала его изумленный взгляд. Он открыл было рот, чтобы ответить, но она быстро промелькнула мимо него и бросилась вниз по ступенькам. – Прошу прощения, милорд.

Куин смотрел вслед так называемой компаньонке дяди, пока ее изящная фигурка не скрылась внизу лестницы в быстром мелькании розового и белого муслина.

– Конечно, – рассеянно заметил он вслед девушке, – странное создание.

– Добро пожаловать в Лэнгли-Холл, Куинлан Улисс Бэнкрофт.

Куин встрепенулся и повернулся лицом к дяде.

– Спасибо, дядя Малькольм.

Он с улыбкой вошел в комнату, и в глаза ему сразу бросилась батарея лекарств, стоящая на тумбочке рядом с кроватью, и стопки книг, карт и игр на комоде. Свежие цветы в вазе под окном нежно покачивались от теплого весеннего ветра. Малькольм сидел, подпертый со всех сторон горой подушек, его бледное лицо исхудало. Но, когда он улыбнулся, его темные глаза заискрились, как прежде.

– Ты прекрасно выглядишь, мой мальчик. – Куин изящно поклонился.

– И вы тоже, дядя. Прочитав послание отца, я решил, что вас уже можно укладывать в гроб. Должен сказать, вы неплохо выглядите для умирающего.

– Льюис, несомненно, принимает желаемое за действительность. – Он указал племяннику на кресло подле кровати. – Как прошло путешествие?

Отказываясь проглотить наживку и спорить по поводу личных рассуждений отца, Куин сел и ответил:

– Благодарю, без приключений.

Малькольм покачал головой и энергично помахал пальцем перед своим молодым родственником.

– Ну уж нет! Представь, в последнее время я превратился в заядлого сплетника. Ты должен рассказать мне, мимо чего ты проезжал, какая была погода, и как ты отнесся к тому, что тебя вытащили из Уэрфилда накануне лондонского сезона.

Собираясь с мыслями, Куин рассматривал дядю. Раньше Малькольм славился скорее упрямством и независимостью, нежели эксцентричностью, но, как несколько раз предупреждал Куина отец, нельзя было предугадать, как апоплексический удар повлиял на его умственные способности.

– Все в порядке. Визит к вам, дядя, не нарушил моих планов. Что же касается дороги, то она показалась мне достаточно долгой. Временами светило солнце, однажды пошел дождь. Я проехал мимо двух молочных фургонов, почтовой станции, встретился с пятью крестьянскими телегами, а несколько минут назад видел убежавшую свинью, которую преследовало несколько рассерженных людей.

Малькольм хлопнул ладонью по стеганому одеялу и засмеялся, так что в уголках его глаз собрались морщинки. Однако это утомило его, и прошла минута, прежде чем он снова смог заговорить.

– Это, несомненно, злосчастная мисс Маргарет, – наконец объяснил он. – Я должен сообщить об этом Мэдди.

– Мэдди?