Этот конфликт не решаем научными аргументами. Те кто не хотят их видеть – не видят.

Доказательств того, что СССР в конце тридцатых вообще, а в 1941 г. в частности усиленно готовился к агрессивной войне, вокруг нас полно и без сугубо научных военно-исторических исследований. Эта подготовка ведь касалась не только армии, а всей жизни бесправного населения до предела милитаризованной страны.

Вот один пример. Когда мне в начале 90-х первый раз попался в руки «Ледокол» Суворова, наполненный ссылками на мемуары фронтовиков, то первая мысль была – а где еще можно найти такие свидетельства. В советское время практически не издавались добросовестные воспоминания о предвоенном времени, а среди относительно добросовестных самой известной (если не единственной) была книга Ильи Эренбурга «Люди, годы, жизнь». Открываю четвертую часть, относящуюся к весне 1941 года, и глазам своим не верю.

24 апреля 1941 года Эренбургу звонит Сталин. Хвалит первую, опубликованную часть его романа «Падение Парижа» и осведомляется, не собирается ли Эренбург показать в книге немецких фашистов. Да, отвечает Эренбург, собирается, но боится, что цензура не пропустит. Сталин шутит: «А вы пишите, мы с вами постараемся протолкнуть...»

На вопросы родных о разговоре мрачный Эренбург отвечает: «Скоро война...» И добавляет: «...я сразу понял, что дело не в литературе, Сталин знает, что о таком звонке будут говорить повсюду, – хотел предупредить».

Итак, в апреле 1941 Сталин лично сообщил Эренбургу, что собирается напасть на Германию, и ему понадобится пропагандистский материал. И даже срок указал, месяца через три – столько приблизительно времени требуется на подготовку к изданию и выпуск книги. А лично позвонил для убедительности – посреднику осторожный Эренбург мог бы и не поверить, решить, что провокация. То, что речь идет о нападении – однозначно. Иного варианта советская военная доктрина тех лет не допускала.

И мрачность Эренбурга понятна. Наверное, после 22 июня он, несмотря на катастрофичность ситуации, вздохнул с облегчением. Так и не пришлось ему стать трубадуром агрессии. Бог миловал. Все-таки, обличать агрессоров порядочному человеку психологически легче.

Главное, весной 1941 года Эренбург все знал. И знание свое пронес через всю жизнь, ни с кем напрямую не поделившись. А может, надеялся, что вдумчивому читателю и написанного достаточно, чтобы догадаться. Зря надеялся. Интересно, а сколько их еще было, знавших?

Для историка сталинской архитектуры, каковым я являюсь, книги Суворова – ценный и абсолютно непротиворечивый материал, склеивающий воедино во многом еще мозаичную и неясную картину сталинской культуры и сталинского государства. Вождь был действительно гений, он моделировал свое общество тщательно и во всех деталях, никогда не упуская из виду главную цель. На эту цель работали инженеры, генералы, архитекторы, писатели и режиссеры.

В апреле 1941 года журнал «Архитектура СССР» публикует материалы архитектурного конкурса, в котором приняли участие все ведущие зодчие СССР. Тема – «Здание для панорамы „Штурм Перекопа“». Гигантская панорама, посвященная победе Красной армии в 1920 г. (130х18 м) писалась группой художников с 1934 по 1941. Это был последний крупный архитектурный конкурс перед началом советско-германской войны.

Может это, конечно, чистая случайность, что именно весной сорок первого Сталину понадобилась разработка архитектурных символов побед Красной армии.

Но мне так не кажется.