— Этого недостаточно, чтобы оправдать гнев, с которым ты о нем говоришь, — заметил Брим. — В другое время ты только посмеялся бы над этой ситуацией, несмотря на опасность.

— Ты прав, Вилф Анзор, — помолчав, сказал медведь. — Слепой гнев и внезапная смерть на войне ходят рука об руку. Впредь буду держать себя в лапах.

— Но что тебя так разозлило, Ник?

— Ты правда хочешь знать? — скрипнул зубами Урсис.

— Конечно. Я уже большой мальчик.

— Извини, Вилфушка. Есть такое, о чем даже говорить не хочется. Викхино Перово говорит, что Облачники охотятся здесь на «пушных зверей».

— Ты хочешь сказать… — выдохнул Брим.

— На медведей, — прорычал Урсис. — На военнопленных. Отпускают их, а потом…

— Не знаю, что и сказать. Ник.

— Не надо ничего говорить, дружище. Когда-нибудь мы победим, и тогда… Тогда нам понадобятся большие усилия, чтобы сохранить цивилизованность. — Урсис тряхнул головой и заставил себя принять более веселый вид. — Ну, хватит об этом, Анзор. Для нас сейчас главное — не помереть с голоду.

Брим тоже заставил себя улыбнуться.

— Слушаю тебя.

— Слушай хорошенько, Анзор, — уже с неподдельным весельем хмыкнул Урсис.

— Гм-м. Я уже видел такое выражение у тебя на лице — перед какой-нибудь каверзой.

— Да нет, скальный волк меня заешь. Ничего особенного. — Урсис сказал что-то Южному, и тот покатился со смеху. Брим заметил, что медведи в самых мрачных обстоятельствах всегда готовы посмеяться. Это входило в их национальный характер.

Он подбоченился.

— С чего это вас разбирает, интересно знать?

— Да так, Вилфушка. Чтобы благополучно доехать до фермы Южного, тебя надо спрятать от наблюдательных глайдеров. К счастью, наш друг только что накупил в деревне новую одежду для семьи — а ты, мой безволосый друг, по размеру как раз сойдешь за медвежонка. — Урсис, отступив на шаг, окинул Брима критическим взглядом. — Немного тощ, пожалуй — меха-то на тебе нет. Но… — Урсис покосился на Южного, и оба снова зареготали, — несмотря на все твое безобразие, он готов признать тебя своим.

— Как так — своим?

— Своим медвежонком. — Урсис зажал лапой рот. — Во взрослые медведи ты не годишься — мелковат.

— И то верно, — уныло признал Брим. — Притом это все-таки лучше, чем голодная смерть.

— Само собой. К тому же тут есть и положительная сторона.

— В чем же она заключается?

— А в том, что я не смогу дразнить тебя по этому поводу.

— Это почему же?

— Да потому, Вилф Анзор, что мне придется одеться твоей матушкой. — Пришла очередь Брима прыснуть со смеху — и его поддержал Южный, который без всякого перевода догадался о смысле слов Урсиса.

Закутанный в одежки медвежонка, Брим поглядел на ненастное небо, ища вражеский глайдер, и вышел в падающий снег Он поставил обогрев своего скафандра на полную мощность и чувствовал себя комфортно впервые после прибытия на эту студеную планету. Урсис, шедший последним, включил охранную систему и сунул в карман дистанционный сигнальный датчик, прежде чем захлопнуть люк. Если кто-нибудь войдет в катер, будь то друг или враг, Брим и Урсис, получив сигнал, воспользуются своими коротковолновыми рациями. С помощью Леди Удачи это приведет к ним команду спасателей, а не отряд лигеров.

Во всяком случае, ничего лучшего они придумать не смогли. Облачники должны еще догадаться, кто и зачем посылает сигналы — откуда им знать, что это Брим и Урсис, жертвы злополучного рейса.

Вблизи сани Южного оказались весьма примитивной, в основном деревянной конструкцией, хотя отдельные ее части, видимо, скреплялись между собой вполне современным металлом. Длинный открытый кузов, около двадцати пяти иралов в длину и девяти в ширину, стоял на четырех полозьях. Задняя пара крепилась прямо к кузову, а передняя — к крестовине, которая соединялась с санями шарниром. Две длинные постромки тянулись от крестовины к дуге, под которой стоял дрошкат. Высокий облучок, на который Южный набросал подушек, казался весьма неудобным сиденьем.

— Садись в середине, Вилф Анзор, — распорядился Урсис, — чтобы легче было скрыть твою безволосую мордочку «Даже к некрасивым медвежатам могут привязаться скальные пауки», как говорится.

Брим, кивнув, взобрался на сиденье. Дрошкат сидел на снегу, старательно вылизывая левую лапу. Медведи уселись, и Брим с трудом сдержал хохот при виде своего друга. Урсис был одет, как содескийская арбатка, или бабушка, — в длинное бордовое пальто, вышитое цветами на подоле и манжетах. Шею обматывал ажурный шарф, а традиционный красный платок покрывал голову и завязывался под подбородком.

— Если ты хоть слово об этом пикнешь, Брим, — проворчал медведь, когда они тронулись с места, шурша полозьями по снегу, — в Содеске тебе больше не жить, а то и во всей галактике.

— Не бойся, я никому не скажу, — заверил Брим. — Разве что в моих мемуарах…

Урсис возвел глаза к небу и вдруг замер.

— Глайдер летит, — предупредил он, обхватив Брима за плечи. — Низко. — Он прижал голову Брима к груди. — Прикрой-ка руки.

Еще немного — и крылатый призрак скользнул вверху, летя сквозь снег. Сделав грациозный вираж, он развернулся, снизился и устремился обратно к саням. На сей раз он прошел всего в нескольких иралах над головами седоков, перепугав дрошката — тот поджал хвост и понесся куда глаза глядят, взрывая снег мохнатым брюхом. Сани чуть было не перевернулись, однако Южному удалось успокоить животное. Но тут глайдер вернулся, летя в каком-нибудь ирале над землей. Дрошкат свернул с дороги под прямым углом, и сани так накренились на левый бок, что седоки схватились за что попало. Бриму стоило большого труда прятать лицо на груди Урсиса, пока дрошкат несся сломя голову, преследуемый глайдером. Только когда из саней высыпался почти весь груз, пилоту, как видно, наскучила его забава, и глайдер, повернув, исчез в вихрях снега.

— Паскудный Облачник, — проворчал Урсис. Южный тем временем пытался сдержать запыхавшегося дрошката. — Ишь, пошутить вздумал.

— Мм-пф, — ответил Брим, высвобождаясь из крепких объятий медведя.

— Ох, прости, Вилф Анзор. Я забыл.

— Н-ничего. Лучше быть немного придушенным, чем попасть в плен. Я уж думал, что не вытерплю до конца.

Южный проревел что-то явно ругательное, указывая на дрошката, который улегся на снег, тяжело водя боками.

— Он говорит, что бедняга дрошкат слишком стар для таких скачек.

Брим нахмурился, глядя на мохнатого зверя.

— А до дому-то он нас довезет?

— Это только сам дрошкат знает, — пожал плечами Урсис. — Но будем надеяться, что да. Если я поголодаю еще немного, первой жертвой падет дрошкат. Больно уж он жилистый, правда.

— Полагаю, через пару метациклов нам станет все равно, — хмыкнул Брим.

Урсис поделился их соображениями с Южным, и все трое стали смеяться, но к смеху внезапно примешался вой, такой жуткий, что у Брима волосы стали дыбом. Он никогда еще не слышал, чтобы выли так близко, и сразу смекнул, что это не к добру.

— Скальные волки, — выдохнул Урсис, обернувшись в сторону, откуда шел вой. — Это, видно, глайдер их привлек, Вут бы его побрал.

Южный полез за своей лучевой пикой, а дрошкат заворчал, прижал уши, и его хвост, распушившись, стал нервно вилять из стороны в сторону.

Безоружному Бриму оставалось только вглядываться в метель и ждать, что будет.

Урсис вытащил свой старый бластер и скривился.

— Почти весь заряд я извел на «Максиме Чкалове» — надо было разобраться с ублюдками, которые хотели угнать катер, не дожидаясь тебя. Надеюсь, они не станут мстить нам с того света.

Волчий хор грянул снова, теперь гораздо ближе. Южный щелкнул кнутом и завопил, понукая дрошката. Тот не нуждался в особых увещаниях и поскакал по снегу так, словно был вдвое моложе.

Урсис поглядел назад и усмехнулся, несмотря на всю серьезность положения.

— Треклятые волки по крайней мере помогут нам поскорее добраться домой к обеду. — На такой скорости и при отсутствии рессор они ощущали на себе каждый ухаб.