— Прекрасно, сэр. Сколько продлится наш отпуск?

Хихикинс взглянул на часы.

— Вы, Райан, служите в Легионе тридцать дней, значит, вам положено три часа отдыха.

Райан отступил на шаг.

— Чтоб меня вши сожрали!

— Следите за выражениями! — нахмурившись, сказал Хихикинс. — Однако не беспокойтесь: я вправе добавить вам и Мирру еще кое-какое время за безупречную службу. Именно это я и собираюсь сделать. Вы насладитесь максимально возможным периодом отдыха вместе со всем взводом. Четыре часа!

— Четыре часа… — прошептал Райан. — Даже не верится. Это слишком много…

— Да нет же, Райан, вы заслужили это, а кроме того, знайте, что дорога к месту отдыха не входит в отпущенное время! — Благожелательность так и перла из Хихикинса. — Эти четыре часа даже не начнутся, пока вы не ступите на Аспатрию!

Сердце Мирра, с интересом прислушивавшегося к разговору, замерло при последних словах лейтенанта. Он твердо решил не делать ничего, что могло бы привлечь к нему нежелательное внимание, но в ту же самую секунду пальцы его ослабли и выпустили котелок с овсянкой. Лейтенант Хихикинс с неодобрением наблюдал, как Мирр встал и принялся счищать липкую кашу с лохмотьев костюма.

— Чего это вы так разволновались, Мирр? — спросил лейтенант. — Задумали дезертировать на Аспатрии?

— Ни в коем случае, сэр! — забормотал Мирр, стараясь выглядеть воплощением преданности долгу.

— Это меня радует, потому что… — Хихикинс ласкательно погладил опухоль на горле, — я приказываю всем вернуться на корабль не позже, чем через четыре часа после приземления в Пионер-сити… А теперь стройтесь получать деньги и выходные костюмы.

Отстояв очередь, Мирр получил конверт, на котором стояло его имя, и костюм, сработанный из материи, весьма напоминавшей гофрированную бумагу.

Порадовавшись тому обстоятельству, что Легион снабжает отпускников чистой одеждой, Мирр вскрыл конверт и обнаружил, что из причитающихся ему трехсот монет сто вычтены за бумажный костюм, а еще сорок перечислены в полковой пенсионный фонд. Последнее, учитывая среднюю продолжительность жизни легионера, прямо намекало на коррупцию в высших сферах. Мирр решил не задавать лишних вопросов, поскольку оставшихся денег должно было хватить на приличный обед в «Голубой лягушке».

Если повезет, то за два часа, что он проведет в ресторане, Мирр нападет на какой-нибудь важный след. Он не вполне представлял себе, что это будет — узнавший его официант, имя или адрес в памяти кредит-компьютера — но это был единственный шанс, и Мирр намеревался ухватиться за него обеими руками. Как только всплывет факт дезертирства, ему потребуется укромное местечко, но за три столетия своего существования Пионер-сити разросся до такой степени, что без труда вмещал четыре миллиона человек, и Мирр был уверен, что сможет прятаться столько времени, сколько понадобится. Не исключено, что времени этого хватит, чтобы пройти по следам, ведущим из шикарного ночного клуба Конечно, есть вероятность, что в прежней жизни опии разу не был на Аспатрии, что лягушонок попал к нему каким-то неведомым путем, но Мирр поскорее прогнал эти мысли.

Под бдительным взором лейтенанта Хихикинса разношерстная компания уселась в звездолет. Пассажирское отделение в нем оказалось побольше, чем в уже знакомых Мирру кораблях, и включало душевую с туалетом. Как только прогудел клаксон и звездолет отправился в свой безынерционный полет, Мирр устремился в душевую. Сержант, он же сортирный смотритель, предложил ему на выбор холодный душ за пять монет или горячий за двадцать. Мирр выбрал удовольствие подороже, но сэкономил на бритве, решив сохранить короткую золотистую бородку, отросшую за месяц. Лицо, смотревшее на него из зеркала, казалось тверже и взрослее, чем запомнившееся из недалекого прошлого.

— Как тебе моя борода? — спросил он Райана, натягивавшего бумажный костюм.

— Она придает тебе je ne sais quoi, — ответил Райан, — только я не знаю, что, это такое.

Мирр уставился на товарища.

— Еще одна так называемая шутка?

— Что значит «так называемая»? — негодующе переспросил Райан. — Ты даже не понимаешь, как тебе повезло, что я рядом и всегда готов подбодрить тебя!

— Ну что ж, может ты и прав…

Мирру пришло в голову, что Райан — единственный его друг в целом свете, и что если его план сработает, они расстанутся навеки. В том, что именно Мирр, вступивший в Легион, чтобы служить в нем до скончания дней, собирается дезертировать, заключалась какая-то зловещая ирония — ведь Райану, представлявшему службу недельным отпуском в горах, суждено было тянуть солдатскую лямку до самой своей недалекой смерти. Быстро убедившись, что никто не смотрит в их сторону, он вытащил из ячейки шлем Райана и заменил его своим собственным. Райан с удивлением наблюдал за этими манипуляциями.

— Что это ты задумал?

— Дарю тебе микроплеер. — Мирр показал пальцем на нейтрализатор команд и перевернул шлем. — Он мне больше не понадобится.

— А когда ты вернешься, он тебе тоже не… — Заметив, что Мирр трясет головой, Райан вытаращил глаза: — Войнан, неужели ты имеешь в виду то, что я думаю, что ты имеешь в виду? Я всегда говорил, что ты гений, но это уж слишком!..

Мирр приложил палец к губам и чуть слышным шепотом объяснил, как работает его изобретение.

— Эта штука поможет тебе остаться в живых, пока не подвернется возможность смыться. Постарайся проделать это во время боя, тогда тебя сочтут убитым и никому в голову не придет заниматься поисками.

— Почему ты сам не смылся?

— У меня есть кое-какие дела на Аспатрии, по крайней мере, я надеюсь на это. Может еще увидимся.

— Надеюсь… А еще, Войнан, желаю тебе найти то, что ищешь.

С чувством, близким к отчаянию, мужчины пожали друг другу руки. Мирр выскочил в общий зал и плюхнулся на скамью рядом с тупо глядевшим в пол Динклем. Динкль тут же вскочил и перекрестился, затем уселся и вновь впал в мрачное оцепенение.

— Очнись, Малыш, — сказал ему Мирр, — ведь ты идешь в увольнение!

Динкль слегка шевельнулся.

— На Аспатрию? Боже спаси и сохрани!

— Плохой пейзаж?

— Теперь уже хороший — с тех пор, как в восемьдесят третьем мы вышибли мозги из туземцев.

— Но тебя почему-то совсем не тянет туда?

Динкль кивнул:

— Слишком много воспоминаний.

— Везет некоторым! У меня-то их нет!

— Вот пристрели приятеля, которого жрет ковер-самолет, сразу запоешь по-другому.

Мирр похолодел. Короткая служба в Легионе приучила его к мысли, что существует бесчисленное множество способов перехода в мир иной, но история, рассказанная Динклем, каждый раз оказывала на него одно и то же действие: красные кровяные тельца превращались в крохотные звенящие кубики льда. Уняв дрожь, Мирр попробовал успокоить Динкля:

— Сделанного, — сказал он, — не вернешь.

Динкль уставился на него свинцовыми глазами.

— Это что, новое течение в философии? Ты раздвигаешь границы человеческого познания?

— Не вижу оснований для подобных высказываний! — вспылил оскорбленный Мирр. — Я хотел только сказать… прошлое ушло… его нет…

— Но оскары-то не ушли и продолжают здравствовать, сынок, — молвил Динкль и перекрестился.

Сверхъестественный ужас с новой силой охватил Мирра, но любопытство превозмогло.

— Что это за оскары, про которых ты все время твердишь?

— Сверхчеловеки, сынок. Здоровенные лысые ребятки с мускулами в самых невероятных местах. Кажется, что они сделаны из полированной бронзы.

— Статуи?

— Статуи не двигаются. — Голос Динкля звенел бездонной пустотой. — А вот оскары бегают быстрее ветра, ломают голыми руками деревья, и ничто, ничто не берет их — радиация, пули, бомбы — все отскакивает! Они-то и кончили войну на Аспатрии. Их даже офицеры боялись, поэтому нас и вывели из лесов.

— Я что-то не совсем понял, — сказал Райан. — Оскары — коренное население Аспатрии?

— Вы, головастые ребята, ничегошеньки не знаете, что творится в реальной галактике! — Динкль оторвался от горестных воспоминаний, чтобы бросить на Райана презрительный взгляд. — Аспатрия — одна из самых древних земных колоний. В общем-то, война из-за этого и началась. Аспатрианцы сидят на своей планете вот уже триста лет, им и взбрело в голову вкусить независимости и не платить налогов. Что будет с Федерацией, если каждый недоумок…