– Вот оно, – объявил он. И, казалось, всего несколько секунд спустя ударили дождь и ветер. Вода лилась на крышу, выискивая малейшую щель. Ветер пронесся по дому, перебирая оторванные доски. Мы слышали, как что-то взлетает в воздух, падает, разбивается о стены дома с таким грохотом, словно вот-вот пробьет их. Я вскрикнула, вбежала в гостиную, свернулась на диване. Поль метался по дому, закрывая и привязывая все, что только мог, но ураган пробирался внутрь, сметая все с полок и столов и даже перевернув стул. Мне казалось, жестяная крыша сейчас улетит, оставив нас в пасти бушующей стихии.

– Нам надо было уйти! – крикнул Поль. Я всхлипывала, обняв себя за плечи. Поль сдался, прекратил ловить вещи, подошел ко мне и обнял меня. Мы сидели рядом обнявшись, прислушиваясь к тому, как воющий, грохочущий ветер с корнем вырывает деревья.

Вдруг, также быстро, как началась, буря прекратилась. Мертвая тишина разлилась над протокой. Тьма отступила. Я отдышалась, а Поль отправился посмотреть на нанесенный ущерб. Мы оба выглянули из окна и в шоке покачали головами при виде вывороченных из земли деревьев. Мир вокруг выглядел перевернутым вверх тормашками.

Но глаза Поля стали совсем круглыми, как только маленький голубой просвет над нами стал исчезать.

– Мы оказались в центре урагана, – воскликнул он. – Назад, назад.

Хвост урагана настиг нас, сметая все и завывая, словно рассерженное гигантское существо. На этот раз дом дрогнул, стены затрещали, окна распахнулись, осколки стекла разлетелись в разные стороны.

– Руби, дом сейчас рухнет на нас! – крикнул Поль. Мысль о том, чтобы выйти на улицу, ужаснула меня. Я вырвалась из его рук и побежала по направлению к кухне, но наступила в лужу, образовавшуюся из-за дыры в крыше, и поскользнулась. Я упала лицом вниз, успев лишь выставить вперед руки, чтобы не разбить нос об пол. И все-таки я тяжело рухнула на живот. Боль почти распяла меня. Я перевернулась на спину и закричала. Поль тут же оказался рядом и попытался меня поднять.

– Я не могу, Поль, не могу… – запротестовала я. Ноги словно налились свинцом, я не могла ни пошевелить ими, ни поднять их. Брат попытался подхватить меня, но я оказалась мертвым грузом, слишком тяжелой для него. Он тоже начал скользить по мокрому полу. И в это мгновение я ощутила самую острую боль в моей жизни. Словно кто-то взял нож и провел от пупка вниз. Я вцепилась Полю в плечо.

– Поль! Ребенок!

Его лицо затопил самый настоящий ужас. Он повернулся к двери, как будто собирался пойти за помощью, потом сообразил, что это невозможно. У меня отошли воды.

– Начались роды!

Ветер продолжал сотрясать дом. Легкая крыша стонала, какая-то ее часть улетела и ударилась о столб.

– Тебе придется помочь мне, Поль! Уже слишком поздно!

Меня не покидала уверенность, что я потеряю сознание, а может, и умру на полу хижины. Как можно вынести такие муки и остаться в живых? Я терялась в догадках. Волны боли накатывали одна за другой, схватки становились все чаще и чаще, пока я не почувствовала движение ребенка. Поль встал на колени рядом со мной. Его глаза так широко открылись, что я подумала, они сейчас вылезут из орбит. Он недоверчиво качал головой.

Я даже не слышала бури и не понимала, что происходит вокруг нас. Казалось, я то ныряю в забытье, то выныриваю, пока последним усилием не вытолкнула ребенка. Поль восторженно воскликнул, дитя было у него на руках.

– Это девочка! – закричал он. – Девочка!

Врач объяснил мне насчет пуповины, я проинструктировала Поля, и он обрезал и перевязал ее. И тут моя дочка начала громко плакать. Поль передал ее мне. Я все так же лежала на полу, и буря продолжала бушевать, хотя и не столь яростно, и дождь все так же стучал по крыше.

Поль принес мне подушки, я села и взглянула на маленькое личико, повернувшееся ко мне, уже ищущее любви, безопасности и покоя.

– Она красавица, – сказал Поль.

Ливень превратился в дождик, потом чуть заморосил, и наконец слабые лучи заходящего солнца пробились сквозь облака и, пройдя через окно, озарили теплым светом меня и ребенка. Я поцеловала девочку.

Мы выжили. Мы будем вместе.

Удивительно, но избушка на курьих ножках бабушки Катрин пережила то, что все на протоке называли сильнейшим ураганом за многие десятилетия. Многим повезло меньше, и их дома унесло ливнем или разрушило ветром. Дороги были усеяны сломанными ветками и сорванными листьями. Все выглядело так, словно понадобится много дней, если не недель, чтобы вернуться к некоему подобию нормальной жизни.

Но как только все узнали о рождении моего ребенка, меня навестили подруги бабушки Катрин. Каждая принесла какую-то вещь, которая могла мне понадобиться.

– Как ее зовут? – спросила миссис Ливоди.

– Перл, – ответила я и рассказала женщинам о том самом сне, в котором кожа моей дочки цветом напоминала жемчуг.[17] Мои слушательницы закивали головами, не сводя глаз с ребенка, на их лицах было написано понимание. В конце концов, я ведь внучка Катрин Ландри. Со мной должны были происходить мистические вещи.

Поль постоянно находился в моем доме. Он приходил каждый день, с руками, полными подарков для девочки и для меня. На другой день после бури мой сводный брат привел с собой рабочих с фабрики, и они починили то, что смогли. Когда пришли женщины, Поль хлопотал в доме и на участке.

– Очень мило, что он делает все для тебя, – заметила миссис Тирбодо, – но ему следовало бы признать свою ответственность, – прошептала она. Не имело никакого смысла протестовать или объясняться, хотя мне и было жаль и Поля, и его семью. Как бы это ни выглядело, он не соглашался держаться в стороне.

По вечерам после ужина я сидела в старой качалке бабушки Катрин, держа Перл на руках и укачивая ее. Поль лежал на полу на галерее, подложив руку под голову, во рту травинка, и расточал мне комплименты – как хорошо я забочусь о ребенке и как замечательно готовлю. Я знала, к чему ведут все эти разговоры, но делала вид, что не понимаю.

Как-то раз, через несколько недель после рождения Перл, Поль принес еще одно письмо от Жизель. Оно оказалось короче предыдущего, но куда болезненнее.

«Дорогая Руби,

Ты не ответила на мое письмо, но это сделал Поль. Я сказала Дафне, где ты и что у тебя родился ребенок. Но она не хочет ничего об этом слышать. Я собиралась все рассказать Бо при первой же встрече, но я только что узнала, что он не вернется из Европы. Бо останется там и будет учиться на врача. И, как я уже писала, он влюблен в дочку то ли графа, то ли герцога, живущую в настоящем замке.

Дафна и Брюс объявили о дне своей свадьбы. Вот было бы здорово, если бы ты появилась с ребенком на руках! Я тебе сообщу обо всем подробно. Я знаю, что ты умираешь от желания узнать, что здесь происходит, хотя и делаешь вид, что тебе все равно.

Почему ты мне не напишешь? Я бы прочитала твое письмо Дафне. Мне только что пришла в голову забавная мысль. Кроме того, что я теперь тетя, но и Дафна с чисто теоретической стороны – бабушка. Я напомню ей об этом, когда она будет со мной недостаточно любезна. Спасибо. Наконец-то ты сделала что-то такое, что я могу оценить. Шучу.

Интересно, увидимся ли мы еще когда-нибудь?

Твоя любимая сестра-близнец

Жизель».

– Зачем ты ей написал, Поль? – спросила я.

– Я думал, твоей семье следует узнать о тебе и…

– И ты хотел, чтобы Бо узнал, верно? – настойчиво спросила я. Он пожал плечами. – Теперь это не имеет значения, – потерянно сказала я.

– Значит, ты на самом деле вернулась домой? Ты собираешься остаться?

– А куда еще я могу пойти? Куда идти нам с Перл?

– Тогда позволь мне создать для тебя дом здесь, – взмолился он.

– Не знаю, Поль, – ответила я. – Дай мне хорошенько все обдумать.