– Шерше ля фам. Это по-французски значит…

– Знаю, что это значит по-французски, «ищите женщину», – проворчала Ева. – С таким же успехом мы можем шершекать… Как по-французски «парень»?

– Да, верно.

– Заканчивай с телом, – распорядилась Ева. – Я осмотрю комнату.

Это была потрясающая комната, если, конечно, вам нравятся позолоченные завитушки и блестящие побрякушки. Помимо большой кровати, где умер Эндерс, можно было отдохнуть и на диване, и в огромных глубоких креслах, а также на раскладном кресле-кровати. В дополнение к автоповару в спальне имелись холодильник в бронзовом корпусе, бар с водопроводной раковиной и развлекательный центр.

Обе ванные – для него и для нее, каждая площадью не меньше акра – были снабжены душевыми кабинами, сушильными кабинами, ваннами-джакузи, блоками связи и развлекательными центрами. Спальный комплекс дополняли две внушительные гардеробные с трехуровневыми шкафами, трехстворчатыми зеркалами и туалетными столиками.

Ева не понимала, зачем Эндерсам нужен весь остальной дом.

Конечно, не ей их осуждать, она это признавала. Жить в доме Рорка означало жить в замке, где смог бы разместиться небольшой город со всеми прибамбасами, какие только можно купить за деньги. За целые охапки, целые холмы, целые горы денег. Но у Рорка, слава богу, вкус был получше, чем у этих Эндерсов. Вряд ли она влюбилась бы в Рорка – не говоря уж о том, чтобы выйти за него замуж! – если бы он окружал себя золотом, блестящими побрякушками и бог знает чем еще.

Но хотя все огромное помещение спальни было забито барахлом, похоже, все эти вещи находились на своих местах, решила Ева. Никаких признаков беспорядка, никакого ощущения, будто что-то взято, будто кто-то рылся и что-то искал. Она обнаружила по сейфу в обеих гардеробных. Они были замаскированы так примитивно, что десятилетний ребенок с закрытыми глазами сумел бы их найти. Надо будет спросить у жены, но сама Ева не уловила признаков кражи или ограбления.

Выйдя на основную территорию спальни, она еще раз внимательно огляделась по сторонам.

– Личность подтверждена по отпечаткам пальцев: Эндерс Томас Аурелиус, проживавший по этому адресу, – начала Пибоди. – Предположительно, смерть наступила в три тридцать две утра. Час довольно поздний… или довольно ранний для игр в «свяжи меня – привяжи меня».

– Если убийца и убитый пришли сюда вместе, где его одежда?

Пибоди повернулась к своему лейтенанту, задумчиво вытянув губы трубочкой.

– С учетом того, что ты вышла замуж за самого горячего парня на планете и за ее пределами, не мое дело тебе объяснять: когда играешь в «свяжи меня – привяжи меня», надо быть голым. В этом суть.

– Суть в том, чтобы раздеть друг друга догола, так еще интереснее, – задумчиво проговорила Ева. – Если они пришли сюда поиграть, неужели он будет раздеваться, чтобы потом повесить одежду в шкаф или бросить трусы в корзину для белья? Когда у тебя в меню все это, – она указала на секс-игрушки, – неужели ты будешь думать о порядке в шкафу? Не-е-ет, одежду стягивают, срывают, комкают, рвут, бросают на пол. Даже если это привычная игра с давним партнером, разве ты не бросишь рубашку на кресло?

– Я вешаю одежду в шкаф. Иногда, – уточнила Пибоди. Она наклонила голову, изучая место преступления, и рассеянно откинула упавшую на лицо прядь волос. – Но ты права, я вешаю одежду в шкаф только тогда, когда не думаю, как бы мне прыгнуть на Макнаба, или когда сам Макнаб не прыгает на меня. А тут все так аккуратно убрано… Да и во всем доме, насколько я могла судить, пока поднималась сюда. Может, убитый был помешанным аккуратистом?

– Может, – согласилась Ева. – Может, убийца пришел, когда хозяин уже лежал в постели. Три часа ночи. Сюрприз, сюрприз! Ситуация вышла из-под контроля – то ли случайно, то ли преднамеренно. Убийца входит… Велика вероятность, что убитый или кто-то из домашних знал убийцу. Никаких следов взлома, к тому же тут навороченная система сигнализации. Входит, когда хозяин уже заснул. Застает его врасплох, будит, связывает, обрабатывает. Игры и веселье.

– Он зашел слишком далеко, – подала голос Пибоди.

Ева покачала головой.

– Убийца – он или она? – зашел не дальше, чем хотел зайти. Не верю я, что он или она просто увлекся эротическим удушением.

– Но… – Пибоди еще раз изучила тело, обстановку и пожалела, что не может взглянуть на место преступления Евиными глазами. – Но почему?

– Если это были просто игры и веселье, если все вышло непреднамеренно, почему убийца оставил удавку на шее у Эндерса? Если все вышло случайно, почему он не ослабил узел? Почему не попытался привести Эндерса в чувство, когда он начал задыхаться и биться в конвульсиях?

– Может, в экстазе… Ладно, это, конечно, натяжка, но если все произошло быстро, а партнер – он или она – запаниковал…

– Как бы то ни было, у нас есть труп, и у нас есть дело. Послушаем, что скажет вскрытие насчет случайности. Пошли, допросим экономку, а тут пусть поработают «чистильщики».

Грета Горовиц была женщиной могучего сложения, с тяжелым лицом и энергичной, деловитой манерой поведения, которую с одобрением отметила Ева. Грета пригласила Еву в просторную кухню и предложила кофе. Глаза у нее были сухи, руки не дрожали. Ее голос с сильным немецким акцентом был тверд, взгляд голубых глаз спокоен. Ева поняла, что Грета стойко встречает любые испытания.

– Давно вы здесь живете, миссис Горовиц?

– Девять лет служу в этом доме и живу в стране.

– Вы приехали в Штаты из…

– Берлина.

– Как Эндерсы вас наняли?

– Через агентство по найму. Вы хотите знать, как и почему я оказалась здесь. Это просто. Я вам расскажу, а потом мы сможем перейти сразу к делу. Мой муж был военным, он был убит двенадцать лет назад. У нас не было детей. Я хорошо умею управлять домашними делами. Мне нужно было найти работу, и я обратилась в агентство в Германии. Мне захотелось отправиться сюда. Жене солдата часто приходится переезжать, я повидала много стран, но никогда не бывала в Нью-Йорке. Я подала заявку, мы провели несколько телефонных и голографических бесед, после чего я получила место.

– Спасибо. Пока мы не перешли к делу, скажите мне еще одно: вам известно, почему Эндерсы хотели взять именно немецкую прислугу?

– Я домоправительница.

– Прошу прощения. Домоправительницу.

– Бабушка мистера Эндерса была родом из Германии. В детстве у него была немецкая бонна.

– Хорошо, – кивнула Ева. – Во сколько вы пришли сюда этим утром?

– В шесть. Ровно в шесть. Я всегда прихожу ровно в шесть, каждое утро, кроме воскресенья. Воскресенье – мой полный выходной. И ухожу всегда ровно в четыре, кроме вторника и четверга, в эти дни я ухожу ровно в час. Мое расписание может быть изменено в случае необходимости, но я требую, чтобы меня предупреждали заранее. Люблю точность во всем.

– Ну, раз уж вы любите точность, очень точно расскажите мне о том, что вы делали с того момента, как вошли в дом в шесть утра. По минутам.

Строго сжатые губы Греты едва заметно дрогнули в улыбке. Пожалуй, она была не лишена чувства юмора.

– По минутам. Я сняла пальто, шляпу, шарф, перчатки, убрала их в шкаф. Потом я включила камеры внутреннего наблюдения. Мистер Эндерс выключает их каждый вечер перед отходом ко сну. Ему неприятно ощущение, что за ним следят, даже если, кроме него, никого дома нет. Моя первая обязанность по приходе на работу – снова их включить. Включив камеры, я вернулась сюда, в кухню. Я включила новости, у меня такая привычка – включать новости по Утрам, и проверила систему внутренней связи. Мои наниматели обычно оставляют мне заказы на завтрак накануне вечером. Они предпочитают, чтобы готовила я, не хотят пользоваться автоповаром. Мистер Эндерс заказал дыню, омлет из яичных белков с укропом и два пшеничных гренка с маслом и апельсиновым джемом. Кофе – он пьет со сливками и одним кусочком сахара – и стакан томатного сока.

– Вам известно, в котором часу он сделал заказ?