Петли, вращения, резкие безынерционные изменения курса. Молодецкие идиотские шуточки глайдера позволяли заключить, что все это лишено всякого смысла или у имперского пилота просто огромное чувство юмора!
Форчуну ничего не оставалось, кроме как не упускать его из виду. Это был вызов, и он рассудил, что может также повеселиться. Он был рад, что девушка устала болтать и, казалось, довольствовалась тем, что просто сидит и наблюдает. Стрелки часов слева продолжали двигаться, постепенно приближаясь к моменту возвращения в плотные слои атмосферы, в то время как имперский пилот, забыв о близости своей собственной смерти, продолжал сумасбродные маневры.
Вход в плотные слои атмосферы. На корабле тихо прозвенел звонок. Освобожденный от ограничений правила двойного захвата, Форчун приготовился сбить имперскую машину.
Мэрилин Мостли открыла рот.
— А вы изобретательны, — сказала она. Форчун внимательно посмотрел на нее.
— Полегче, дружище, — сказала она. — А что скажут там, в Центре ТЕРРЫ, если вы изуродуете его?
— Уэбли? Это ты?
Глайдер радостно закачался. На лице Мэрилин появилось удивление, когда до нее дошло, что из ее рта вырвались слова, которые она не собиралась произносить.
— В душе, если не лично, — вырвалось из ее уст вдогонку. — Со мной все в порядке… Это замечательный андроид. Только если бы вы были настолько добры и показали мне обратно дорогу в Канзас… — Эти слова принадлежали уже самой Мэрилин.
В Начале, в то время, когда Времени не существовало, поскольку оно не имело смысла, в первоначальном прошлом, когда сама галактика лишь недавно возникла, Жизнь вела свою бессмысленную игру в метод проб и ошибок. Ошибки случались на каждом шагу, но из каждого миллиона проб одна заканчивалась триумфом, чтобы проверить, свою случайную ценность на наковальне эволюции. Некоторые выживали и размножались, давая породистый приплод; многие не давали приплода вообще. От бесчисленных хороших идей избавлялись, так как они не поспевали размножаться, чтобы пережить своих соседей, в то время как несколько плодовитых видов процветали, даже не имея иных преимуществ.
Вкладывайте свои деньги в дышащих кислородом, ребята: шансы в их пользу.
Будьте на стороне позвоночных: они легче приспосабливаются. Заключайте пари на пиявок: возможно, они недолго живут, но размножаются со страшной силой. Забудьте о мозгах на несколько миллиардов лет, так как гонку именно сейчас выигрывают быстрые, сильные и чрезмерно сексуальные.
Но иногда рискованное предприятие и окупается…
Первый из предков Уэбли вообще не имел никакого права на выживание: без костей, без крови, без формы, он не оставил даже никаких ископаемых останков. Но он выжил, возможно, потому, что не нашлось никого, чтобы уничтожить его, когда он был наиболее беззащитным. Он начал как зоологический курьез, но это сработало. Без крови он должен был бы погибнуть немедленно, так как у него не было возможности подавать пищу клеткам. Но за неимением ничего лучшего он заставлял циркулировать свои клетки вокруг пищи. Сработало. Любой другой вид в галактике приобрел специализацию — за исключением этого. Единственное, что эта глупая неразбериха умела делать, — это адаптироваться. Это работало. Все, что этот предок Уэбли пробовал, было неправильным, но срабатывало.
Вполне благоразумно позвоночные развили у себя кости, глаза, легкие, кожу, мышцы, желудок, органы размножения, волосы — специальные органы, состоящие из различных видов клеток. Но только не прадедушка Уэбли. В зависимости от его потребности, он мог быть и мозгом, и желудком, и глазами, и мышцами — шар из полностью взаимозаменяемых частей, причем ни одна клетка не была ограничена единственной, неизменной ролью. Симбионт не знал, как это делал, но срабатывало. Длинный, тонкий, коротышка, приземистый и коренастый, в перьях, с ровной чешуей, он стал непревзойденным мастером анатомической фантазии. Точная дата, когда симбионт начал думать, покрыта мраком тайны, но однажды он попытался — и сработало. Через несколько миллионов поколений он попытался проверить окружающий мир вокруг себя и хорошенько посмотрел на себя. К своему восхищению, он обнаружил, что приобрел единственный неизменный элемент, который, будучи им часто проклинаем как обуза, оказался, возможно, единственным механизмом выживания. Механизм состоял из трех неоспоримых команд, срабатывающих от любой опасности: Собраться, Восстановиться, Бежать!
Когда в Уэбли попала наркопуля паралитического действия, все его существо отреагировало на эти первобытные команды. Поскольку его уносило в сотню различных направлений, все управляющие волокна выпускались и втягивались мгновенно, что «убило» андроида. Отличаясь примитивной простотой, команда восстановления не была выборочной, охватывая весь организм, а не просто место боли в его поврежденной протоплазме, одновременно уничтожая также коварное действие «Путаника мыслей». Перед инстинктивным выполнением третьей команды выживания в тот момент, когда его достаточная часть была восстановлена, он открыл выход. Как только тело андроида оказалось на полу, прежде чем Уэбли смог собрать все свои части протоплазмы, он уже умчался прочь.
Он начал уже было приходить в себя, когда его достала пара выстрелов из дальнего угла пещеры, и механизм выживания сработал снова. Успокаиваясь, Уэбли послал телепатический зонд и обнаружил, что с Форчуном все в порядке, но тот сильно занят, поэтому Уэбли обратил внимание на ту часть задания, которая пока была ими упущена: раздобыть «Путаник мыслей», украв глайдер с одним из этих аппаратов. Забраться внутрь трудностей не представляло, а с управлением справиться он был должен. В течение какого-то времени он знакомился с управлением и почти разобрался в нем, когда почувствовал присутствие Форчуна в новом и сбивающем с толку направлении — прямо наверху. Направив свой зонд, Уэбли понял, что его напарник устанавливает бомбу, которая через шестьдесят секунд предаст это место забвению. Почти все это время ушло у него на то, чтобы привести в действие силовую установку и установить направление на его побег отсюда, после чего симбионт смылся из пещеры, едва избежав угрожающего взрыва, и унесся в стратосферу, где у него было немного места, чтобы попрактиковаться.
Управляя глайдером, Уэбли обнаружил, что это не так просто, как на первый взгляд, однако, как только он уловил общий смысл, оказалось, что различные трюки на нем он может вытворять совершенно запросто.
Внезапно неподалеку он обнаружил темпоральный транспортный корабль. Довольный, Уэбли бросил зонд в своего напарника и в мгновение ока расшифровал его кровожадное намерение. Так как Форчун не владел телепатией, с ним невозможно было связаться, однако Уэбли почувствовал рядом другой разум.
— А вы изобретательны, — продиктовал он тем участком мозга Мэрилин, которые отвечали за речь.
Солнце село, и звезды уже мерцали в темнеющем канзасском небе к тому времени, когда они расстались с девушкой. Мэрилин Мостли благополучно возилась дома со своими кошками, пытаясь рассказать Казанове обо всех тех чудесных фантастических вещах, которые произошли с ней. Бе повествование слегка сдерживалось неотступным подозрением — последним подарком Уэбли, — что ей все это приснилось. «Путаник мыслей» удалили из имперского глайдера, и теперь он лежал в надежной упаковке, готовый к далекому путешествию и последующему обследованию технологами Центра ТЕРРЫ. Сам глайдер на Земле был превращен в пар. От него остался только выжженный кружок земли, на котором ничего не будет расти по крайней мере несколько десятков лет. К утру новая группа резидентов примет на себя обязанности Соробина Кимбалла и Гларрка.
Форчун сидел за приборами управления, мысленно вспоминая все это приключение. Он всегда так делал по завершении каждого задания, чтобы убедиться в том, что линия времени надежно восстановлена, а все провисшие концы аккуратно заделаны. В этой работе никаких погрешностей он не находил. Конечно, случилась пара проколов, однако их ликвидировали. Поработали неплохо.
