Проснулся он голодный как волк. Оба хронометра показывали, что он проспал более пятнадцати часов. Ганнибал проверил свои потери, обнаружив ссадины на ладонях и кончиках пальцев, два сустава с содранной кожей и ушиб голени, но никаких переломов или растяжений, которые потребовали бы времени на заживление до того, как он благополучно выполнит свое задание. Наиболее срочным делом, решил Ганнибал, был завтрак. Он подумал, не позавтракать ли ему в гостинице. Ее меню ему понравилось.

Но существовало несколько аргументов против использования темпорального корабля для гастрономических занятий. Во-первых, сейчас он был в 1946 году. Городок Кряж Апачей, конечно, тогда уже существовал, но Форчун сильно сомневался, существовала ли гостиница «Суеверие». А если да, то как там готовили двадцать лет назад? Кроме того, он слишком привык надеяться на острое чувство направления Уэбли, чтобы доверять себе поиск пути обратно на эту же площадку в горах.

Уэбли! Их партнерство было настолько эффективным, что временами почти казалось, что они являются двумя половинками одного и того же человека. В то время как талант Форчуна заключался в анализе сложных и трудных ситуаций и разработке способов их разрешения, Уэбли обеспечивал сверхподвижность и гибкость, необходимые для претворения задумок Форчуна в жизнь. В свободное от таких дел время Уэбли проводил почти весь свой досуг в тренировках приспособления к мышлению Ганнибала Форчуна.

Неудачный симбионт за очень короткое время эмоционально измотает агента. Форчуну повезло в этом смысле. Если напарник телепат, сотрудничество неизбежно получается очень тесным. Здесь не может быть тайн. Основное свойство симбиотических взаимоотношений требовало полного слияния двух сильных личностей в боевую единицу, которая намного превосходила возможности любого партнера в отдельности. Они были больше чем друзья. Если бы Ганнибала попросили объяснить это, что бы он ни сказал, почти ничего бы не значило для того, кто не побывал частью симбиотической спайки. Ну как объяснишь цвет слепому?

Ганнибал Форчун закрыл глаза, и чем острее он чувствовал боль потери, тем горше у него становилось на душе. Будучи всегда любознательным, он попытался исследовать свое чувство, однако оно ускользало от него. «Разве скорбит голова, — спросил он себя, — когда отрезана рука?»

«Нет, — отвечал он сам себе, — но она проклинает пустой рукав…»

Он открыл шкафчик, в котором хранили пищевые запасы, и механически пожевал, на самом деле не чувствуя никакого вкуса. Он утолил голод и уселся за рычаги управления, сконцентрировавшись на стоящей перед ним задаче.

Оторвавшись от выступа, он полетел вдоль отвесного скалистого склона ко входу в пещеру. Империя, как он обнаружил, расширила ее естественное отверстие в три раза больше его первоначального размера, но в 1946 году оно еще было таким, каким создала его природа. Он осторожно направил свой корабль внутрь. Форчун знал, что спелеологические исследования в одиночку лучше не проводить. Пещеры созданы для групповых действий, особенно если один из членов команды может превращаться в летучую мышь.

Когда его прожектора осветили тьму, он понял, какой огромный объем работы проделали инженеры Империи. Это была грандиозная задача даже при наличии крайне сложных по конструкции современных молекулярных конвертеров, которые, возможно, были украдены где-нибудь имперцами. Такого рода оборудование использовалось для превращения в порошок горной породы и мощения ею полов. Одна машина, конвертер, измельчала твердую скальную массу в составляющие ее молекулы, выдавая пыль намного мельче, чем земной тальк. Этим же веществом после незначительной радиационной обработки отделывали стены и потолки. Отделка получалась на редкость прочной и называлась «воздушный камень». Для того чтобы уничтожить ее, требовалась бомба большой мощности. Форчун просмотрел разведывательскую видеозапись устройства базы, сделанную Уэбли в 1966 году, чтобы решить, где установить заряд.

Это место должно было сохраниться в течение двадцати лет. Бомба не должна быть обнаружена за это время. А в 1966 году она должна быть взорвана в нужный момент.

Спустя примерно час после осторожного маневрирования он выбрал подходящее место для установки. Это было естественное отверстие в самой высокой точке самого большого грота, где позднее будет ангар летающих тарелок. В этом деле ему очень не хватало дельных советов Уэбли. Он проклинал свой пустой рукав.

Ему нужен инструмент, чтобы расширить дыру, но идеальный инструмент для такой работы — его собственный лазерный пистолет, остался у имперцев. Неужели опять делать прыжок в 1966 год? Он не расставался с пистолетом почти все двадцать семь часов задания, за исключением тех часов, когда шериф Додд отобрал у него оружие в Канзасе, а затем времени, когда им завладел Дрофокс Джоргол. Ему явно слышался голос Уэбли, упрекающий его за то, что он так небрежно обращается со своим снаряжением. Он не мог вернуться в любой из этих двадцати семи часов и стащить его у самого себя: правила перемещения во времени исключали это.

Хорошо, где пистолет сейчас? Дай определение понятию «сейчас». В тот момент, когда я покинул 1966 год. У Империи они были оба. Любого из них будет достаточно. Где они? Кто-то ведь попытался выстрелить из лазера по нему, прежде чем объявилась Кэнди со своими друзьями? За сколько до этого времени? Не более минуты. Где он был, точно? Это, дружок, немножко затруднительно сказать, если ты не осмотришь дыру, сделанную стрелком в скале, на которой ты решил умереть.

Спешить было некуда; он мог перебирать варианты до тех пор, пока не найдет правильный ответ. Даже если это займет у него год, бой подождет.

Подумав, он направил корабль к выходу из пещеры и принялся исследовать место будущего боя в горах. Ганнибал потратил час, буквально обшаривая стенки утесов, задерживаясь то тут, то там в призрачной пустоте, делая тригонометрическую съемку боевых позиций воинов, на которых они окажутся через двадцать лет. Наконец, убедившись, что не пропустил ни единой важной детали, Форчун направил корабль на прежнюю, в смысле будущую, площадку, которую — он был уверен, — никто не займет, пока он будет вне корабля. Время было решающим фактором в том деле, которое он собирался совершить. Чтобы убедиться, что все рассчитано правильно, Ганнибал вышел из корабля, укрепил альпинистскую веревку в том месте, где она будет укреплена, и принялся проигрывать все действия.

Сломай он сейчас ногу — и все задание кончится провалом.

Вот почему нас обязательно должно быть двое.

Не забывай точно отмечать время.

Идиот! Я оставил обычные часы на корабле!

Проклиная свою необычную рассеянность, агент ТЕРРЫ вскарабкался на скалу, прошел по уступу, взял часы, возвратился на скалу, отметил время и проиграл свои действия в сражении 1966 года. Лишь после того как он просчитал новые, исправленные данные, до него дошло, что его ожидает точное определение времени, если он хочет возвратиться обратно в 1966 год и понаблюдать, как все будет происходить.

Ганнибал изучил весь бой дважды с наблюдательного модуля, добавляя жизненно важные данные в свою память по разделам: кто, когда, сколько и насколько быстро. Смотри, но не трогай. Сохраняй хладнокровие при виде твердых предметов.

Форчун наблюдал за собой, захваченным врасплох на скале с Мэрилин в момент, когда он уже решил, что бой проигран. Он проследил за своим продвижением по каменной лестнице с андроидом в качестве ноши, но как бы близко он ни смотрел, он не смог увидеть, когда погиб Уэбли. Ему удалось определить местоположение обоих лазерных пистолетов и беспомощно пронаблюдать, как от молнии из его трофейного лазера превратилась в пар верхняя часть человека, который собирался выстрелить из другого. Нужное оружие также исчезло в ярком синем пламени. Он изучил последние две минуты схватки пять раз с пяти различных пунктов наблюдения, подходя все ближе к моменту, когда было бы возможно безопасное возвращение в линию времени. Это было непросто. Если вы занимали какой-то временной сегмент, он остается открытым для вашего возврата столько раз, сколько хотите. Однако пока вы не заняли его, держитесь от него подальше, или же вы закупорите его навсегда.