Надо заметить, что не один Кривицкий считал, что причиной гибели Маркина была его симпатия к Троцкому. Троцкисты уже в конце 30-х гг. занесли его в свой мартиролог «умученных от Сталина», однако серьезных доказательств по этому делу никто никогда так и не представил.
После смерти Маркина резидентом Разведупра был назначен Борис Яковлевич Буков. Его деятельность в США была чрезвычайно плодотворна вследствие опоры на сочувствующие компартии левые круги, несмотря на серию предательств и отказов агентуры от работы, произошедших в 1937–1938 гг.
Вот какую характеристику дает Букову Надежда Улановская в уже цитировавшихся выше воспоминаниях:
«Буков работал то в ЧК, то в Разведупре. В Америке он был от Разведупра, а в 1923 г. в Германии работал от ЧК. Мы его знали с 1919 г., с одесского подполья, в молодости он был ярко-рыжим, с годами седел, лысел и тускнел. Друзьями мы не стали, как человек он был нам не симпатичен: трусоват, к тому же слишком увлекался сам, наблюдая за границей „буржуазное разложение“. В 1939 г. мы встретились с ним в Москве, и он рассказал, что вернувшись из Америки, несколько месяцев ждал каждую минуту ареста. Вокруг него все время брали людей, и он решился на отчаянный шаг — написал письмо Сталину. Не помню, что это было за письмо, но факт — Буков уцелел».[150]
Легальной резидентурой в Нью-Йорке с момента установления дипломатических отношений между СССР и США руководил генеральный консул Толоконский.
Среди других резидентов Разведупра в США этого периода следует отметить Иосифа Исаевича Зильберта, длительное время находившегося в разведкомандировках, помимо США, также во Франции и Китае.
Заканчивая разговор о деятельности сотрудников Разведупра в США, нельзя не рассказать о еще одном, очень необычном человеке, который также выполнял в Америке специальные задания — Льве Термене. Ученый, изобретатель, музыкант, он в 1921 г. создал так называемый электротехнический прибор «терменвокс», позволяющий исполнять сложные музыкальные произведения, а в 1927 г. — первый телевизор, на демонстрации первой действующей модели которого присутствовали Сталин, Орджоникидзе, Ворошилов, Тухачевский.
В 1928 г. Термена командируют в Европу с целью демонстрации достижений советской науки. Его европейские гастроли с демонстрацией терменвокса имели оглушительный успех. В 1929 г. Термен отправляется в Америку. Там он выступает в залах «Метрополитен-Опера», «Карнеги-холл», открывает студию электронной музыки в Нью-Йорке. Его терменвокс выпускается серийно на специально созданной им фирме.[151] Но все это было лишь видимой частью его американской жизни. Дело в том, что в 1929 г., перед командировкой в США, Термен имел долгий разговор с Ворошиловым и начальником Разведупра Берзиным. В результате, помимо всего прочего, он занимался в Америке разведывательной работой. Связь с ним чаще всего поддерживали сотрудники Разведупра, работавшие под «крышей» посольства. Что до информации, которую он передавал через них в Москву, то оценить ее в должной мере невозможно. Ведь Термен общался не только с артистами, аристократами и финансистами. Среди его контактов были будущий президент США. Д. Эйзенхауэр, будущий руководитель американского атомного проекта генерал Гровс, созданная им фирма поставляла на предприятия ВПК уникальные охранные системы. А по просьбе Энштейна он активно участвовал в настройке телефонной связи между США и Европой. Все это говорит о том, что он был более чем хорошо информирован о военном и промышленном потенциале США и о стратегических планах американской внешней политики. А в свете приближающейся мировой войны вопрос — на чьей стороне выступит Америка — имел первостепенное значение.
С поставленной перед ним задачей Термен справился полностью. И в конце 1938 г., свернув в Америке все дела, он возвращается в Москву. На родине его уже ждали. Вместо Берзина, к тому времени уже расстрелянного, Термена встретили сотрудники НКВД. В марте 1939 он был арестован и осужден на 8 лет по статье 58-4. Обвинение стандартное — участие в убийстве Кирова.
Турция
Расположенная на южных рубежах России Турция находилась в зоне повышенного интереса советской военной разведки с первых дней ее существования. Дело в том, что в апреле 1920 г. в Турции победило национально освободительное движение, названное по имени его руководителя Мустафы Кемаля-паши (Ататюрка) кемалистским. А одним из первых шагов нового турецкого правительства было обращение Мустафы Кемаля к Ленину с письмом от 26 апреля 1920 г., в котором, в частности, говорилось, что кемалисты «принимают на себя обязательство соединить всю нашу работу и все наши операции (против Антанты — авт.) с российскими большевиками».[152]
Но хотя советское руководство и оказывало в 1920–1922 гг. помощь деньгами и оружием кемалистам, они не были единственными, на кого большевики делали свою ставку в восточной политике. Так, в 1921 г. советское руководство всерьез рассчитывало на то, что местные коммунисты смогут придти к власти и создать в Турции советскую республику. Для помощи им в Турцию были направлены многочисленные эмиссары Разведупра и Коминтерна. В результате, как отмечал в своем докладе тогдашний руководитель военной разведки Ян Ленцман, только в одном Трапезунде насчитывалось 200 агентов Региструпра. Более того, для проведения этой идеи в жизнь большевики были готовы даже использовать солдат и офицеров врангелевской армии. Свидетельство тому — письмо наркома иностранных дел Г. Чичерина в ЦК РКП(б) от 22 апреля 1921 г.: «Коллегия НКИД решительно высказывается за принятие предложения тов. Е. (личность не установлена — авт.) относительно Константинополя. Она считает это предложение заслуживающим серьезного внимания. При проведении этого плана следует однако действовать осторожно по дипломатическим отношениям. По словам тов. Е. врангелевцы так резко настроены против Антанты, что они охотно возьмут Константинополь. Престиж Советской России среди них очень велик, но не настолько, чтобы они сами обратились к нам с заявлением о своем подчинении. После захвата ими Константинополя мы должны будем по словам тов. Е. обратиться к ним в таком приблизительном смысле: „Антанта водила вас за нос и пользовалась вами против Советской России, но у вас теперь открылись глаза и мы рассчитываем, что вы больше не будете действовать во вред трудящимся России, мы предлагаем признать Советскую Власть, ваши преступления забываются и вам разрешается вернуться на родину“. У нас должен быть наготове политический аппарат, чтобы в тот момент сразу бросить его в Константинополь, причем ради большей осторожности переброска политработников может происходить как будто самочинно по их собственному желанию. Мы таким образом овладеем положением в Константинополе. Нас нельзя будет винить за события, развернувшиеся помимо нас. После этого мы передадим Константинополь его законным владельцам туркам, но не ангорским кемалистам, отделенных от Константинополя проливами, а константинопольским кемалистам, гораздо более левым, т. е. главным образом имеющемуся в Константинополе рабочему элементу, который мы организуем и вооружим. Формально же Константинополь будет передан турецкому государству. Тов. Е. полагает, что в тот момент врангелевцы без труда займут Андрианополь и Солоники, там появятся наши комиссары, и едва держащиеся балканские правительства будут опрокинуты, что может иметь громадный политический эффект и дальше Балкан…».[153]
Однако «Турецкий Октябрь» не состоялся. В результате хитрой политики Кемаля Ататюрка прибывшие из РСФСР руководители турецкой компартии были уничтожены, а турецкие прокоммунистические организации — разгромлены.
В начале 1922 г. в Анкаре открылось советское полпредство, которое возглавил бывший начальник Региструпра С. Аралов. Вместе с ним в Турцию прибыл и военный атташе Константин Кириллович Звонарев (Карл Кришьянович Звайгзне) с группой своих сотрудников. Это обстоятельство позволило вести разведывательную работу в Турции с легальных позиций. Так, в марте-апреле 1922 г. Аралов и Звонарев совершили поездку на турецко-греческий фронт и побывали в шести пехотных и трех кавалерийских дивизиях, посетили ставку Мустафы Кемаля.[154]
