Теперь, когда в дело вступили и французская, и английская армии, Саладин уже не мог прорвать ряды христиан, чтобы доставить припасы в Акру и тем предотвратить сдачу, так что 12 июля город согласился покориться на условиях, показавшихся Ричарду приемлемыми. Крестоносцы получают весь скарб Акры, даже корабли в гавани вместе с грузом, да сверх того двести тысяч золотых. Находящийся у Саладина обломок Животворящего Креста будет возвращен. Вдобавок эмиры согласились освободить полторы тысячи пленных католиков, причем христиане смогут сами назвать поименно сотню человек благородного происхождения. Крестоносцы, пленившие около двух тысяч семисот мусульман вместе с семьями, согласились дать им свободу, когда все условия сдачи будут выполнены, а до того не разлучать их с женами и детьми.

Утвердить условия и гарантировать их исполнение надлежало Саладину, но повелители Акры попросту не могли связаться с ним для этого. И когда ему стало известно об условиях, Саладин был ошеломлен. На такое просто нельзя соглашаться! Но окинув город взором с вершины холма, он увидел, что над башнями Акры уже развеваются христианские знамена. Теперь уже ничего не поправишь: христиане в городе. Будучи человеком чести, султан решил не пожалеть сил, чтобы исполнить обязательства, принятые его эмирами, хотя претворить в жизнь подобное соглашение нелегко, да и времени на такое уйдет немало. Начались переговоры о том, как будут выполняться условия, и вести их выпало по большей части на долю Ричарда, потому что Филипп Французский надумал вернуться на родину.

Проболев почти всю кампанию, Филипп все-таки сделал все возможное, чтобы поддержать притязания кузена Конрада. На совете, возглавлявшемся папским легатом епископом Аделяром Веронским, пришли к соглашению, что Ги останется на иерусалимском троне до смерти, после чего тот перейдет к Конраду. А в качестве уступки Конрад пока станет государем Бейрута, Сидона и Тира, а также получит долю в королевских доходах.

Но, пожалуй, еще большую роль сыграло недовольство Филиппа оборотом дел после завоевания Акры. Как только город пал, Ричард въехал в бывший королевский дворец, так что Филиппу оставалось подыскать для постоя палаты рангом пониже, и он перебрался со двором в Дом тамплиеров в приморском районе города. Великий Магистр де Сабль тут же привел к своему другу Ричарду делегацию храмовников, хлопоча о помощи в выдворении французского короля. Разве они не жертвовали своими средствами и не проливали кровь при покорении города – и ради чего? Чтобы у них отобрали законное достояние? Ричард согласился с ними во всем, равно как и король Ги, так что Филипп, чересчур изнуренный болезнью, чтобы противостоять совместным нападкам, перебрался из Храма в жилище потеснее, чувствуя, что его крайне унизили. С другой стороны, его знамя развевалось над городом рядом со стягом Ричарда, а когда там же, отмечая заслуги остатков германского крестоносного воинства Фридриха Барбароссы, надумал поднять свое знамя Леопольд Австрийский, люди Ричарда сорвали его и швырнули в канаву. Впоследствии Леопольд сумел отплатить по достоинству, но до той норы многонациональному крестовому воинству, полностью оказавшемуся во власти короля Англии, чья непредсказуемость ничуть не уступала его воинскому искусству, нечего было и думать отвоевать Иерусалим. Кроме того, Филипп связывал свое будущее отнюдь не со Святой Землей. Исполнив свой обет крестоносца, он хотел побыстрее вернуться к управлению собственным государством.

У Ричарда дома королевство тоже осталось без присмотра, и потому он предпочел бы держать Филиппа под боком, чтобы приглядывать за ним, но Филипп присягнул, что не станет нападать на земли Ричарда в его отсутствие, да еще уверил его, что изрядная часть французской армии останется в Святой Земле под командованием герцога Бургундского. Окончательно решившись, 31 июля Филипп тронулся в Тир, чтобы оттуда отплыть во Францию. Конрад, не желавший пребывать близ Ричарда в отсутствие своего царственного родственника, вернулся в Тир вместе с Филиппом, сославшись на срочные дела, требующие его надзора. Теперь Ричард стал полным самодержцем.

Два дня спустя, 2 августа, Ричард послал Саладину уведомление, что предложенное султаном расписание платежей по договору в Акре его устраивает. Выплаты и возвращение христианских пленников должны были состояться тремя равными долями с промежутками по месяцу между ними. А Ричард, получив от Саладина первый платеж и первую партию освобожденных христиан, отпустит из плена две тысячи семьсот мусульман.

Саладин, не знавший, можно ли доверять Ричарду на слово, заслал к тамплиерам своего агента. Несмотря на ненависть к храмовникам, султан все-таки верил им и спрашивал, готовы ли они поручиться за верность Ричарда взятым обязательствам. Однако командиры тамплиеров, прекрасно зная нрав Ричарда, отказались принимать на себя рискованное ручательство. Должно быть, их твердый отказ пробудил у Саладина дурные предчувствия, но, не видя иной разумной альтернативы, он решил исполнить свою часть сделки.

Одиннадцатого августа Саладин сделал первый денежный взнос, освободил пятьсот пленных христиан и, согласно уговору, потребовал, чтобы Ричард отпустил две тысячи семьсот мусульман с семьями. Эмиссары Ричарда явились к Саладину с докладом, что сумма сходится и принята по счету, равно как и пятьсот пленных. Однако среди последних нет ни одного из сотни высокородных пленников, названных поименно согласно первоначальному уговору, по каковой причине Ричард не может освободить плененных мусульман. Саладин возразил, что-де на отыскание поименованных пленных потребно немалое время, ибо таковые могут находиться в любом уголке Египта и Сирии, но посланцы Ричарда непоколебимо стояли на своем. В попечении о безопасности своих плененных подданных Саладин просил, чтобы христиане взяли заложников в качестве ручательства освобождения высокородных пленников либо предоставили в заложники христиан, тем самым гарантируя безопасность пребывающих в плену командиров и солдат султана, но оба предложения были отвергнуты: по мнению Ричарда, Саладин уговор не выполнил.

Теперь египетскому султану предстояло узнать Ричарда с такой стороны, о которой он и не подозревал и которую напрочь позабыли включить в учебники истории. В Акре Ричард отхватил немалый куш золотом и изрядную часть добычи и теперь, собираясь выступить походом на Иерусалим, вовсе не хотел вязать себя по рукам и ногам тысячами пленных, нуждающихся не только в охране, но и в пропитании. И отдал повеления, повлекшие, пожалуй, самый черный день за все два века крестовых походов.

День 20 августа выдался ясный и солнечный. И вот, на глазах у мусульман, наблюдавших с окрестных холмов, ворота распахнулись, и шеренги англо-французских солдат обступили невысокий холм по прозванию Айядиех. Затем из города вышел огромный сонм мужчин в цепях, к которым льнули женщины и дети – и всех их гнали,

как скот, кнутами и дубинками, на вершину холма. Это и были пленные мусульмане, о безопасности которых так тревожился Саладин.

От общей участи избавили лишь эмиров, за которых можно было стребовать выкуп, да горстку дюжих мужчин, отобранных для тяжкого рабского труда, но большинство озадаченных и напуганных пленников пригнали сюда. Не веря собственным глазам, взирали мусульмане, как солдаты Ричарда во исполнение его приказа начали истреблять всех пленных без изъятия. В ход шло все – мечи, копья, ножи и топоры, сверкавшие на солнце. На сей раз даже детей не приберегли для невольничьего рынка, убивая их вместе с родителями. Залитые чужой кровью христиане не щадили даже младенцев на руках у матерей. Глядевшие на это в ужасе мусульманские воины больше не могли сдерживать переполнявший их гнев и ринулись к холму, но их разрозненные группы не могли прорваться сквозь частокол английских копий и град арбалетных стрел.