Уже сам по себе размер войска породил такие невообразимые сложности со снабжением, с какими германские вожди не сталкивались еще ни разу. Даже всего две порции в день на солдата вырастают до полутора миллионов в неделю – и так неделя за неделей. Везти столь чудовищные припасы невозможно, так что Фридрих отправил вперед послов договариваться о закупках провизии в Венгрии и Византии. Благодаря отзывчивости короля Белы в походе через Венгрию войско соблюдало порядок и дисциплину. Продукты ждали их в специальных, заранее оговоренных местах, где за них без промедления расплачивались из бдительно охранявшейся казны, взятой Фридрихом для покрытия расходов на крестовый поход.

Полуторамесячный марш через Венгрию прошел без приключений, чем император был премного доволен, но когда войско переправилось через Дунай, настроение его изменилось. День за днем углубляясь в византийские земли, он мог вволю предаваться воспоминаниям о событиях, заставивших его всю жизнь относиться к грекам из Константинополя с подозрительностью.

За сорок с лишним лет до того, в 1147 году, еще будучи герцогом Швабским, Фридрих, откликнувшись на призыв Святого Бернара к крестовому походу, отправился на восток вместе с дядей – королем Конрадом. Он помнил проблемы при византийском дворе, но куда сильней язвили его душу воспоминания об унизительном истреблении восьми из каждых десяти воинов германской армии, когда она остановилась, чтобы утолить жгучую жажду у речушки Батис. Он был среди горстки тех, кому удалось прорваться из окружения и вместе с королем Конрадом вернуться в Никею. Он с дядей отправился в Иерусалим, чтобы затем разделить позор христиан, отступивших после безуспешной осады Дамаска. Теперь Фридрих вполне разделял мнение Бернара, что разгром германцев – результат измены византийцев.

Теперь его огненные волосы, заслужившие ему у итальянцев прозвище «ВагЬа rossa» - Краснобородый – совсем поседели. Он стал куда старше и, как он надеялся, куда мудрее. Имелись у него и политические причины не доверять грекам: сын Фридриха Генрих женился на Констанции, наследнице Вильгельма II и его королевства Сицилийского, а вражда между сицилийским и византийским престолами не затихала с той самой поры, когда норманн Роберт Гюискард отнял Сицилию у греков перед самым Первым крестовым походом. Даже теперь их корабли нападали друг на друга в Греческом архипелаге. Когда же Констанция вступит во владение наследством, островным королевством будет править ее муж Генрих – заодно будущий германский император, так что Фридриху оставалось гадать, примут ли его в Константинополе как крестоносного рыцаря или как врага.

Разумеется, византийского императора Исаака Ангела появление германской армии в пределах империи отнюдь не радовало. У него хватало проблем с собственными подданными и без чужаков, только усугублявших дело. Его родственник Исаак Комнен успешно организовал дворцовый переворот на Кипре, узурпировав эту богатую колонию. Сербы и болгары, недовольные утратой независимости и господством греков, поднялись на открытый бунт, а германцы шествовали как раз через территории, находившиеся в руках мятежных сербов. Когда же сербы принялись истреблять германцев, отбившихся от колонны, Фридрих решил, что те взялись за это по наущению греков. Встретившись с сербскими вождями, он изложил цель своей миссии и богато одарил их, чтобы его войску позволили мирно следовать дальше. Услыхав об этом, Исаак Ангел тут же заподозрил, что германцы поддерживают его взбунтовавшихся подданных.

До открытой стычки дело дошло, когда Фридрих отправил группу послов в Константинополь, чтобы те договорились о приобретении провизии и фрахте кораблей для переправы войска в Азию. Захватив послов и заковав их в кандалы, Исаак Ангел известил Фридриха, что они будут заложниками, гарантирующими его благопристойное поведение. Но Фридрих не удержался бы на троне три с половиной десятка лет, не научись он справляться с угрозами – и тут же взял греческий город, уведомив Исаака Ангела, что германцы сделали заложниками все население города, а также поведал, что Генриху в Германию отправлена депеша с просьбой собрать сицилийский флот для атаки на Константинополь с моря. Выбор перед византийским императором стоял нехитрый: или освободить германских пленников и обеспечить войску Фридриха переправу, или ввязаться в войну.

Перспектива сражения против сотни тысяч вооруженных до зубов и полностью укомплектованных германских солдат, с одной стороны, и военного флота – с другой – выглядела не так уж привлекательно. Пару недель византийский император держал советы, бесновался, ярился, бахвалился и расточал угрозы, а после сдался. Германские послы обрели свободу, были подготовлены корабли для переправы через Дарданеллы, а войско получило возможность приобрести провиант. Теперь Фридрих Барбаросса смог продолжить крестовый поход, но год был уже на исходе, и он решил поставить свою изможденную армию на зимние квартиры на греческой стороне, из-за чего византийцы не знали покоя, уповая лишь на то, что больше недоразумений между обоими императорами не возникнет.

Но еще больше зимняя задержка Фридриха обеспокоила короля Ги и христиан, осаждавших Акру и дожидавшихся прихода на выручку грандиозной германской армии, так что при вести о зимовке Фридриха они пали духом – тем более, что к тому времени египетский флот, сумев прорвать христианскую блокаду, начал подвозить в город припасы. Сил для взятия Акры штурмом у христиан было маловато, а Саладин мог собирать подкрепление по всей мусульманской империи, так что было совершенно неизвестно, сколько еще удастся продержаться даже при поддержке небольших отрядов, изредка прибывавших из Европы. Ряды тамплиеров пополнили прозелиты, завербованные прецепториями Европы, однако преемника павшего Великого Магистра де Ридфора выбрать никак не могли, поэтому послали за Жильбером Эралем – предводителем тамплиеров, уступившим Жерару де Ридфору при выборах Великого Магистра лишь самую малость. Так что в марте 1190 года Ги с огромным облегчением получил доставленную христианским кораблем весть, что германцы наконец-то добрались до Анатолии.

Саладин, тоже получивший эту весть, тут же разослал письма мусульманским государям на севере, побуждая их приложить все силы, чтобы сдержать продвижение германских крестоносцев, а заодно убрать с их пути или уничтожить все запасы продовольствия. Султан прекрасно понимал, что каждый день задержки армии в пути будет подтачивать ее и без того стремительно убывающие запасы.

Войдя с армией на территорию турков-сельджуков, Фридрих оказался в совершенно враждебном окружении. Турки неотступно кружили возле германской колонны, убивая отставших и вырезая отряды фуражиров, отправленные на поиски пропитания. Любой германец, удалившийся от главной колонны зачем бы то ни было, мог считать себя покойником. Уже наступил май, так что зной и нехватка воды начали взимать свою дань. Время от времени встречались источники, но напоить десятки тысяч жаждущих людей и лошадей они не могли. К июню войско добралось до Таврских гор и через высокогорные перевалы перешло в Армению, направляясь к прибрежной равнине и городу Селевкии, расположенному неподалеку от моря на реке Салеф. Спустившись с гор, Фридрих решил переместиться в авангард армии вместе с отрядом рыцарей личной охраны.

И хотя летописи донесли до нас, что случилось дальше, они ни словом не помянули о том, как это произошло. Не видя на всей обширной равнине ни единого врага, Фридрих покинул телохранителей на несколько минут, чтобы подъехать к реке. Нам неведомо, как все разыгралось: то ли поскользнулся сам император, то ли оступился его конь – мы не знаем даже, кричал ли он. Известно лишь, что когда его телохранители подскакали к воде, тяжелые доспехи уже утянули императора на дно. Когда же рыцари сумели вытащить его на берег, Фридрих Барбаросса уже простился с жизнью.