Поскольку сторонники Папы оказались в меньшинстве один против пяти, Климент V скрепя сердце уступил воле подавляющего большинства, пригласив на Собор тамплиеров, желающих вступиться за орден. Результат потряс не только его, но и всех прочих. Всего пару дней спустя после оглашения призыва во Вьенские врата гордо въехали верхом семеро рыцарей-тамплиеров при полном вооружении, в белоснежных одеяниях, украшенных знаменитым красным крестом ордена Храма, будто призраки былой славы тамплиеров. Попросив направить их на Собор, предводитель рыцарей провозгласил пред святейшим сонмом, что они прибыли постоять за орден тамплиеров, как надлежащим образом избранные представители полутора-двух тысяч тамплиеров, скрывающихся в лесах под Лионом. И как ни изумительно было их появление, большинство делегатов тепло приняли и тамплиеров, и их свидетельства.
А вот Папа Климент V их появлению отнюдь не обрадовался, первым делом испугавшись за собственную безопасность. Лион, расположенный всего в тридцати пяти километрах от Вьена выше по течению Роны, являл собой идеальное убежище для скрывающихся тамплиеров – хотя бы потому, что Лион присоединили к Французскому королевству силой менее двух лет назад, и местное население не скрывало своей враждебности к Филиппу Красивому. Климент же до сих пор не задумывался о возможности возмездия со стороны тамплиеров, пребывая в уверенности, что большинство тамплиеров Франции или мертвы, или томятся в казематах. Все знали, что некоторые тамплиеры ускользнули из мышеловки в пятницу, тринадцатого, в том числе и отряд рыцарей под началом прецептора Франции, а также храмовники, отплывшие на кораблях с морской базы тамплиеров в Ля Рошели, но Клименту и в голову не приходило, что их настолько много. Теперь же ему поведали, что целое войско тамплиеров, люто ненавидящих его, находится на расстоянии вытянутой руки от этого почти не охраняемого города.
Приказав удвоить личную охрану, Папа в панике перестраховался, повелев арестовать семерых тамплиеров. Но делегаты, возмущенные тем, что их обещание защитить тамплиеров тут же вопиюще попрали, потребовали без промедления отпустить рыцарей на свободу. Климент поневоле освободил тамплиеров, но, не видя иного способа разделаться с нежданной проблемой, отложил Собор до 3 апреля будущего -1312 – года. Полугодовая отсрочка давала ему возможность упросить короля Филиппа арестовать или разогнать тамплиеров, скопившихся под Лионом. Что же касается семерых рыцарей – о них больше не слыхивали, ибо рисковать головами, много месяцев дожидаясь Собора, они не пожелали, однажды ночью оседлав коней и уехав к скрывающимся в лесу тамплиерам, – вероятно, намереваясь предупредить товарищей, что Филипп Французский проведал об их убежище. Во всяком случае, когда Филипп отправил войска разобраться с опальными рыцарями, в окрестностях Лиона не сыскали ни единого тамплиера.
Поездка домой и обратно была бы чересчур утомительна для делегатов, и потому они предпочли перезимовать во Вьене. Их неожиданный постой лег на город непосильным бременем, началась нехватка продовольствия, цены поползли вверх. Сырые, промозглые квартиры превратились в сущую пытку для прелатов, не захвативших с собой теплой одежды. Днями напролет они страдали от холода, изнывая при том от затянувшейся праздности.
Зато Филиппу и его клевретам скучать не приходилось. Его эмиссары неустанно давили на консисторию кардиналов, занимавшихся делами Собора во время перерыва, и на самого Папу. Ученый иезуит Норман П. Таннер писал: «С 17 по 29 февраля 1312 года Климент V и доверенные лица Филиппа IV заключили тайные сделки, не испросив совета у отцов Собора. По сему сговору Филипп обрел осуждение тамплиеров. Весьма возможно, что добился он сего, пустив в ход угрозу затеять гласный процесс против Бонифация VIII».
Эту угрозу Филипп подкрепил, через несколько дней созвав в Лионе законодательную ассамблею Франции. 18 марта он встретился с Климентом с глазу на глаз, и спустя два дня Климент представил консистории кардиналов буллу «Vox in ехсеко», распускающую орден тамплиеров в парламентском смысле – отзывая его полномочия без необходимости отыскивать за ним вину в каком-либо преступлении. Результат тот же, но зато Папа мог действовать в одиночку, не обсуждая этот вопрос на Соборе и не выслушивая дополнительных свидетельств, особливо в защиту тамплиеров. Делегаты к тому времени совсем приуныли, изголодались и уж не чаяли вырваться из этого церковного заточения обратно в свои уютные жилища, и желания затевать затяжные дебаты не питали.
Посему «Vox in ехсеЬо», представленная Собору в день открытия второй сессии 3 апреля 1312 года, быстро получила одобрение. Вслед за тем Климент объявил, что созывает новый крестовый поход (так и не состоявшийся), дабы создать подходящие условия для сбыта имущества тамплиеров. В последующие недели он разразился целой чередой булл и энциклик, достойных цитирования – по крайней мере, отчасти. Для начала Пана Климент V излагает в «Vox in ехсеЬо» предпосылки роспуска тамплиеров: «…некоторое время назад, близ времени избрания нашего верховным понтификом… получили мы негласные сведения против магистра, прецепторов и прочих братьев ордена рыцарей Храма Иерусалимского и против самого ордена. Сии люди были поставлены в землях заморских ради обороны вотчины Господа нашего Иисуса Христа, и как чрезвычайное воинство католической веры и выдающиеся предстоятели Святой Земли несли они главное бремя Святой Земли. По сей причине Священная Римская церковь чтила оных братьев и орден их своим особливым содействием, вооружив их знамением креста против Христовых недругов, платила им высочайшую дань уважения и укрепляла их разнообразными льготами и привилегиями. Они же обретали ее подмогу многими и многоразличными путями, равно и вспоможение от всех истинно верующих христиан неоднократными земельными пожертвованиями. Посему, впав в грех нечестивого вероотступничества, омерзительный порок идолопоклонничества, смертельное злодейство жителей содомских и многоразличные ереси, пошли они противу самого Господа Иисуса Христа».
Теперь, очертив пределы поддержки и доверия, оказанных тамплиерам церковью, Папе надлежало озаботиться тем, что в обвинения против ордена не верили очень многие. Дабы привлечь их на свою сторону, он посетовал, что и ему нелегко было признать вину храмовников:
«Однако же сего нельзя было ожидать, невозможно поверить, что люди столь преданные и благочестивые, неоднократно без колебаний проливавшие кровь свою за Христа, то и дело на глазах у всех подвергавшие себя смертельной опасности, а чаще того выказывавшие свое благочестие истовыми молитвами, постом, равно же и блюдением иных служений, могут столь пагубно не радеть о своем спасении, дабы вершить таковые преступления. Тем паче, орден сей зачинался в добре и святости, завоевав одобрение апостольского престола. Устав его, каковой свят, разумен и справедлив, заслужил принятие престолом сим. Силою сих резонов не желали мы слушать наушничанья и измышлений против тамплиеров, наученные примером Господа нашего и словами канонического Писания».
Изменить же мнение Папы о виновности тамплиеров заставили откровения верного сына церкви, вознесшего хоругвь Истины без какого-либо помышления о личной выгоде:
«Затем же вмешался дражайший наш сын во Христе, Филипп, достославный король Французский. О тех же злодеяниях доложили и оному. Не алчность двигала им. Он и не помышлял требовать или присвоить какого-либо из имущества тамплиеров…» Тогда [на время забудем, что помазанник Божий уже избавил прецепторию тамплиеров во Франции от всех движимых ценностей] какой ему в том прок? «Снедаемый огнем праведной веры, он пылко устремился по славным стопам своих предков [имеется в виду Святой Людовик]. Далее, дабы пролить нам яркий свет на означенное дело, он прислал нам премного ценные сведения через посредство посланников и писем».
Добросовестному Папе не оставалось ничего иного, как проверить возможность, что обвинения правдивы:
«Долг нашего сана повелевал нам учесть вес таковых суровых и неоднократных обвинений. Когда же, наконец, раздался великий шум и ропот громогласных обличений сказанного короля и герцогов, графов, баронов и иных дворян, духовенства и простого люда королевства Французского, доходивший до нас прямо и через посредство доверенных лиц и сановников, услыхали мы прискорбную повесть, что магистр, прецепторы и прочие братья ордена, а равно же и сам орден причастны к оным и иным злодеяниям». Разумеется, пытки не упомянуты ни словом, но имеется хотя бы признание, что Великий инквизитор не остался в стороне – видимо, в качестве бездеятельного наблюдателя. «Означенное подтверждалось многими признаниями, свидетельствами и показаниями визитатора Французского [Гуго де Перо] и многих же прецепторов и братьев ордена в присутствии многих прелатов и дознавателя ереси».
