– Ничем не могу помочь, Дэйв. Извини. Ресурсы из расходованы.

Дэйв тяжело поднялся.

– Может, знаешь кого? – спросил он.

– Извини. – начал Стикс.

– Мою машину знаешь? – перебил Джейми.

– Нет. Найду, если надо.

– «Лебарон». Запаркован прямо у физической лаборатории. Подходи после школы. Может, что придумаем для тебя.

– У-у, спасибо! Джейми тебя, да? Спасибо, Джейми. Я буду тебя там ждать.

Стикс протянул руку к соседнему столику, поменял пепельницу. Потом вытащил пачку из кармана, предложил Джейми. Джейми покачал головой.

– Никакого разврата, да? – сказал Стикс. – Ханка, трава и рок. А как насчет чувих? Кстати, ты же лазил всю дорогу с этой чувихой, как ее звали? Холли, что ль? Харви? Нет, это мужское имя. Или кроличье.

– Я-а? – Джейми почувствовал запашок опасности. Что-то зашевелилось у него в затылке, как червяк, вы глянувший из параши. Джейми протянул руку и взял Стикса за рукав. Чувство такое, будто холодный гной побежал по вене в руку, в пальцы.

– Никогда у меня не было в школе чувих.

– Правильно. – Стикс кивнул. – Никогда не было. Так я и думал. Тем не менее. Хочешь, бордельчик сорганизуем? Хочешь, я все сделаю? У нашей группы фанатки есть клевые, они пойдут. Мне-то они на фиг не нужны, ты знаешь.

– Спасибо. Спасибо, нет. У меня как у хозяина дел будет навалом. И потом, все, что от них можно получить, я уже получил. Дальше некуда.

Дэйв ждал, когда Джейми вернется к машине. Увидев Джейми, он вытащил бумажник.

– Сколько, Джейми? За дюжину?

Джейми остановил его руку:

– Ты чо, Дэйв! Ты меня не так понял. Я не по этой части.

– Как? А?..

– Ты друг Стикса, так?

– Ну, в смысле.

– Достаточно. Ты его человек, и все. На вечеринку придешь?

– Вечеринку?

– Ага. Ну, считай, что ты приглашен. Подробности, когда ко мне приедем.

– К тебе?

– Конечно. Ты ж не думаешь, что я с собой ношу. – Ясное дело, нет. Ты так добр ко мне. Выручил из беды.

– Не стоит! Тебе же нужно было. Я достал. Лезь в машину.

Они отъехали. Дэйв вертелся на сиденье. – Слушай, Джейми…

– Ну?

– А чего достал? Типа дури?

– Лучше. Забудешь, что ты на этом свете. Новое. Ты будешь в восторге. Последний писк: с востока.

– Слушай, мне ж только, чтоб ночь перекантоваться, перед экзаменом.

– Не боись, Ты как попробуешь, – сразу поймешь, что волноваться уже не о чем.

Джейми оставил Дэйва в одной из маленьких комнат. На кухне он добрался до одной из маминых бутылок водки, бросил в водку пару «колес» и разбавил сельтерской. – Вруби, пока она шипит, – приказал он.

– Так классно. Я схожу, упакую тебе с собой.

Когда Джейми вернулся, стакан был пуст.

– Еще не почувствовал? – спросил Джейми.

– Не-а.

– А ты попробуй на стену смотреть. Когда красные пятна появятся, значит, начало действовать. Не волнуйся, пятна скоро кончатся.

Дэйв повернул голову, и Джейми огрел его дубинкой. Когда гость пришел в себя, Джейми обкручивал провод вокруг его талии. Дэйв был голый, распростертый: ноги и руки прикручены проводом к вбитым в паркет гвоздям.

– Черт, что тут происходит? – спросил он нетрезвым голосом. – Ты что, из стиксовых голубых дружков? Я слышал, он – гомик. Я не по этому делу. Пусти меня.

Джейми взял мамин утюг, продел провод через ручку.

– Не нервничай, Дэйв, – сказал он, – это у тебя реакция такая. Пришлось привязать, чтобы ты сам себя не поуродовал.

Провод удерживал утюг плоскостью на желудке Дэйва.

– Главное дело, чтобы ты лежал тихо. Второе – чтобы наш пузик был в тепле! – Он повернул диск на «пар» и протянул шнур к розетке.

– Могут начаться видения, – предупредил он. – Это так надо. Я тебе устроил сиделку. – Он включил утюг. – Она снаружи ждет. Она за тобой поухаживает. Хорошо поухаживает.

Джейми встал и открыл дверь.

– Заходи, сиделка, – сказал он.

Дэйв уставился на то, что вошло в дверь, – Черт! – У него перехватило дыхание. – Вот это я заторчал!

Но наркотик еще не начал действовать. Тепло в животе имело совсем другую природу.

Марвин Старший машины Марвину Младшему не дал бы. Это железно.

Младший должен дать бой. Старший стал подозрительным. Не победить его. Парень ни разу не выиграл бой со Стариком.

– Я тебе сказал: ты на приколе. Это значит: сиди дома, на приколе значит: никаких машин. Сказано: две недели на приколе. И все.

– Но пап.

– И не «нокай» тут мне.

– Но уже тринадцать дней. В полночь прикол кончается.

– Так. Сколько у нас дней в неделе? А?

Младший уставился на отцовские вытертые шлепанцы. Жалкий вид.

– Семь, пап.

– А дважды семь? Это так тебя учили в «нехорошей школе», которую ты бросил? Ну?

– Четырнадцать, пап.

– Итак. Тринадцать дней, пусть тринадцать с полозиной, две недели никак не получается. Правильно? – Но у меня назначена встреча, пап.

– Ты кончишь ныть, Марвин Младший? Отменишь. И вообще, как это ты назначаешь встречи, когда ты на приколе?

– Так я думал.

– Ты? Думал? Нет-нет-нет. Мой Марвин думал? Никогда не поверю.

– Надо свою тачку завести, – пробормотал Марвин Младший.

– У тебя велосипед есть – я тебе купил велосипед. Хочешь машину – иди купи.

– У меня нет денег, папа. Ты же знаешь. То, что ты мне платишь.

– То, что я тебе плачу, – больше, чем ты стоишь. Это ты мне должен платить! Парень без образования. Куча возможностей – без образования! Он осваивает бизнес. Так плати мне!

– Это так я осваиваю бизнес, пап? Да я всего-то мальчик на побегушках. Шестерка.

– Ты на то только и годишься, чтобы быть шестеркой! Ты и купить-то ничего нормально не можешь. И не дерзи мне, ты меня слышишь, Марвин?

– Пойду-ка послушаю музыку у себя в комнате.

– Лучше бы почитал книгу раз в жизни, если ты умеешь читать. Сделай потише. Ты слышишь? Я не хочу оглохнуть в собственном доме!

Из комнаты Младшего на улицу выбраться сложно. На крыше – мансарда, но только с фасада и сзади дома. А комната Марвина сбоку.

Он брился тихо, вода – тоненькая струйка. Хлюпанье водопровода может выдать. В душ никак не прокрасться. Марвин пользовался одеколоном «Чэпс». Дороговато, но Даг говорит – бабы от него звереют. Он побрызгал им даже на расческу, прошелся ею по волосам.

На чердак надо лезть через комнату брата Томми, которого не было, он не на приколе. У Томми своя тачка. С помощью палки от швабры с крючком на конце Марвин Младший вытянул вниз лестницу. Когда он лез на чердак, лестница ходила под ним ходуном. Чердаком это помещение трудно назвать, скорее нора. Марвин прополз под стропилами. Четыре бесполезных окна, освещающих только нору. Да еще видимость создают. Но работают. Открываются. Юноша протиснулся, извиваясь, и присел на маленьком подоконнике. Наклон крыши был сорок пять градусов. Хорошо, что башмаки на мягкой подошве. Вытянув руки для равновесия, вприсядку, спина – прямо, он тихо продвигался вниз. От карниза до травы метра полтора всего. Вот обратно будет сложней. Может, если будет все тихо, удастся пробраться с фасада. Там видно будет.

Дверь гаража поднялась с грохотом. Марвин застыл. Тихо. Кое-что у него припрятано под банками с краской. На заднем сиденье. Поставить на нейтраль. Снять с ручника. Толкать. Толкать и рулить. Поцарапал локоть, когда выезжал. Толкать и рулить, а там сама пойдет под уклон. Не дай Бог, идет кто.

Никого. Он вырулил задом на шоссе, затормозил, подождал. Движения никакого. Отпустил тормоз. Дернулся на сиденьи, стронуть с места. Уклон поволок, машина покатилась и вдруг пошла быстрей – десять километров в час, пятнадцать, двадцать, и вот он уже далеко настолько, что можно врубать движок.

В кинозале он обнял Мэри-Сью за плечи, и девушка не остановила его. Марвин прикасался сначала очень осторожно, так что едва задевал пух ее свитера. Чувствует она? Рука остановилась на мягком, мясистом. Возбуждение стало расти, рука сжалась. Тут он понял, что это не грудь, а ее полная ручка. Полная? Более чем полная, если честно. Ближе к жирной. Зато здоровенные сиськи. Туда-сюда. Он в школе видел, как Мэри-Сью бегала на физкультуре. Шикарные сиськи, а Даг еще говорит, что она давалка. Дагу-то она, может, и давалка, А для Марвина?