— Что же не убил? Что же… не убиваешь?

— Я не мог, — спокойно ответил кот. — Ты же спал, как кошка… нет, я придумал кое-что позабавнее.

— Да?

— Да, да. — Пушок вытянул переднюю лапу, показывая когти. Подсознательно Рэнсом отметил, что они кажутся очень длинными и сильными. Луна ушла, ночь кончалась, комната заполнялась прозрачно-серым светом.

— Отчего ты проснулся? — спросил кот, перепрыгивая на подоконник. Перед тем, как я пришел.

— Не знаю. От какого-нибудь шума?

— Не совсем, — ухмыльнулся в усы Пушок, взмахнув хвостом. — От прекращения шума. Замечаешь, как сейчас тихо?

Было действительно тихо. В доме не раздавалось ни звука — о, вот он услышал тяжелые шаги горничной, направлявшейся из кухни в комнату миссис Бенедетто, легкое позвякивание чашки. Но в остальном… Внезапно его осенило:

— Старая корова перестала храпеть?

— Перестала, — ответил кот.

Дверь в другом конце холла открылась, послышался негромкий голос горничной, затем звук падающей посуды, самый ужасный крик, какой Рэнсом только слышал, стремительный стук шагов через холл, более удаленный крик, тишина. Рэнсом сорвался с постели.

— Что за чертовщина?

— Это горничная, — ответил Пушок, вылизывая когтистую лапу, но не спуская глаз с Рэнсома. — Она обнаружила миссис Бенедетто.

— Обнаружила?

— Да. Я разорвал ей горло.

— Боже, боже. Почему?!!

Пушок выпрямился, балансируя на подоконнике.

— Чтобы тебя в этом обвинили, — сказал он, мерзко рассмеялся, выпрыгнул в окно и растворился в утренних сумерках.

«Прерываем наши передачи. Слушайте экстренное сообщение…».

— Джек! Ну что ты вскинулся как ужаленный? И пепел у тебя сыплется.

— Ох, Айрис, дай послушать.

«…тело, первоначально принятое за комету, продолжает беспорядочный полет в стратосфере, временами снижаясь до…».

— Джек, ты мне действуешь на нервы! Нельзя быть таким рабом радио. Ты бы лучше мне уделял столько внимания…

— Дорогая, я готов все это обсудить и уделять тебе сколько угодно внимания, только после. Ради Бога, дай послушать!!!

«…телям восточного побережья предлагается следить за приближением этого…».

— Айрис, не надо! Щелк!

— Ну, знаешь, это просто невежливо, это уж такое…

— Хватит, Джек Герри! Приемник не только твой, но и мой. Захотела — и выключила, имею полное право.

— Скажи, пожалуйста, а почему тебе понадобилось именно сейчас его выключать.

— Потому что если сообщение важное, его повторят еще сто раз, и ты каждый раз будешь на меня шипеть, а мне это неинтересно, и так все уши прожужжали, хватит. Вечно ты слушаешь какую-то ерунду, которая нас ни капельки не касается. А главное, еще кричишь на меня!

— Ничего я не кричал.

— Нет, кричал! И сейчас кричишь.

— Мама! Папа!

— Молли, детка, мы тебя разбудили…

— Бедный детеныш… эй, а почему ты босиком?

— Сегодня не холодно, пап. А чего там по радио?

— Что-то летит в небе, малышка, я не слышал до конца.

— Спорим, космический корабль!

— Вот видишь, забил ей голову своей научной фантастикой…

— По-твоему, это фантастика? Молли рассуждает куда разумнее тебя.

— А ты рассуждаешь как семилетний ребенок. И… и еще на… настраиваешь ее против ме… меня!

— Ой, мам, ну чего ты плачешь!

И в эту минуту словно какой-то великан сшиб кулаком двухкомнатный мезонин приморского коттеджа и расшвырял обломки по пляжу. Лампы погасли, а снаружи весь берег озарила яркая вспышка голубого слепящего света.

— Джек, милый, ты ранен?

— Мам, у него кровь!

— Джек, родной, скажи хоть слово! Ну, пожалуйста!

— Уф! — послушно отозвался Джек Герри и сел; с него шурша посыпалась дранка и обвалившаяся штукатурка. Обеими руками он осторожно взялся за голову и присвистнул:

— Дом рухнул.

— Не совсем, милый. — Жена обняла его, попыталась стряхнуть пыль с его волос, погладила по затылку. — Я… мне страшно, Джек.

— Страшно? — Он неуверенно огляделся; в комнату едва сочился лунный свет, все казалось смутным. И вдруг затуманенный взгляд наткнулся на яркое сияние в самом неожиданном месте. Он стиснул руку Айрис. — Верх снесла… — выговорил он хрипло и, шатаясь, через силу поднялся на ноги. — Комнату Молли… Молли!

— Я тут, пап. Ой! Ты меня раздавишь!

— Счастливая семейка, — дрожащим голосом сказала Айрис. — Проводим лето в тихом домике у моря, чтобы папочка без помех писал статьи о технике, а мамочка успокаивала нервы… Телефона нет, до кино сто лет добираться, а теперь еще крыша улетела. Джек… Что это в нас попало?

— Одна из тех самых штук, про которые ты не желаешь слушать, — язвительно ответил Джек. — Ты же их не признаешь, потому что они нас никак не касаются. Припоминаешь?

— Это про нее говорили по радио?

— Возможно. Давай-ка выберемся отсюда. Пожалуй, дом еще рухнет па нас или сгорит, мало ли.

— И-нас-у-бьет! — пропела Молли.

— Замолчи, Молли! Айрис, я пойду погляжу, что к чему. А ты бы присмотрела место, где можно поставить палатку… если только я ее отыщу… Тише, Молли!

— А я молчу. Мя-а-у!

— Разве это не ты мяукаешь?

— Не я, пап, честно!

— Как будто кошку придавило, — сказала Айрис. — Только откуда тут взяться кошке? Они умные, они сюда не полезут.

Уу-ууа-ау!

— Ну и воет, прямо жуть берет!

— Джек, это не кошка… Мммм-ау, ммммм… ммм.

— Не знаю, что там за зверь, но уж, наверно, не очень большой, если он так мяукает, — сказал Джек. — И совершенно нечего трусить.

Он сжал локоть Айрис, потом осторожно перешагнул через груду обломков и начал всматриваться. Молли полезла туда же.

Вой больше не повторялся, и за пять минут они ни до чего не доискались. Джек вернулся к жене, она шарила среди обломков и мусора в гостиной, бесцельно поднимала и расставляла опрокинутые стулья.

— Я ничего не нашел…

— Ух!!!

— Молли! Что такое?

Молли копошилась в кустах у самого дома.

— Ой… ой, пап, иди скорей!

Это прозвучало так, что отец стремглав выбежал наружу. Молли стояла вся вытянувшись в струнку и старалась запихнуть себе в рот оба кулака разом. А у ее ног лежал на земле человек с кожей серебристо-серого цвета; рука у него была сломана, он поглядел на Джека и замяукал.

«…Военно-морское министерство дало отбой тревоги. Пилот почтового самолета сообщил, что неизвестный предмет скрылся в зените. В последний раз его заметили в восемнадцати милях восточнее Норманди-Бич, штат Нью-Джерси. По сообщениям из этого района, он летел очень медленно, издавая громкий свистящий звук. Хотя несколько раз неизвестный предмет снижался до каких-нибудь четырех-пяти футов над землей, по имеющимся сведениям, никакого ущерба он не причинил. Расследование продолжа…».

— Надо же, — фыркнула Айрис, выключая транзистор. — Это называется «никакого ущерба».

— Угу. И раз никто не видел, как эта штука ударила в наш дом, значит, никакие расследователи сюда не явятся. Так что смело можешь удалиться в палатку и залечь, никто не пристанет к тебе с вопросами.

— Ложиться спать? Ты с ума сошел, спать в тоненькой палатке, когда тут валяется это чудовище и мяукает?

— Ну, что ты, мам! Он больной. Он никого не тронет. Они сидели у веселого костра, который разожгли дранкой с крыши. Джек без особого труда поставил палатку. Серебристо-серый человек дремал, растянувшись поодаль в тени, и порой тихонько стонал.

— Обожаю, когда ты болтаешь глупости, лапочка, — усмехнулся Джек, глядя на Айрис. — До чего ловко ты ему вправила руку, любо-дорого было смотреть. Пока ты с ним нянчилась, ты вовсе не думала, что он чудовище.

— Вот как? Может быть, чудовище — не то слово. Знаешь, Джек, у него в предплечье только одна кость.

— Что? Чепуха, дружок. Наука такого не допускает. Тут нужно гибкое сочленение, иначе кисть не будет подвижной.