Джо часто выходил на край своего участка и молча смотрел на пути. Поездов тоже стало меньше, парочка скорых пассажирских в день, а в остальном лишь незанятые сцепщики и угольные поезда ползли к северу на сортировочную. Рельсы, такие блестящие и яркие в прошлом году, уже покрывались ржой.

– Кажись, дорогу собираются закрыть, – как-то раз отметил Джо. – «Центральную Керби» сносят в будущем месяце. – «Центральная Керби» была главной сигнальной будкой возле станции. – Пог-Хиллу конец, если я чего смыслю.

– Но там же у тебя оранжерея, – возмутился Джей.

Сколько он знал Джо, старик использовал заброшенную сигнальную будку в пятидесяти ярдах от сада как незаконную оранжерею, и она была набита хрупкими растениями: помидоры, два персиковых дерева, пара виноградных лоз забрались на крышу и раскинули широкие, сочные листья на белом.

Джо пожал плечами.

– Обычно с них начинают, – сообщил он. – Мне и так повезло.

Его взгляд переместился на красные амулеты, прибитые к задней стене; он ущипнул один.

– Мы-то вели себя осторожно, – продолжал он. – Не привлекали внимания. Но если дорогу закроют, придут люди и снимут все рельсы от Пог-Хилла до Дальнего Края. Могут тут несколько месяцев проторчать. А это частная собственность. Принадлежит Британской железной дороге. Мы с тобой нарушители, сынок.

Джей вслед за ним посмотрел через пути и словно в первый раз вобрал взглядом раскинувшиеся посадки, ровные стройные ряды овощей, парники, сотни пластиковых горшков, дюжины фруктовых деревьев, густые заросли малины, черной смородины, ревеня. Странно: он никогда прежде не задумывался, что они нарушают чьи-то границы.

– Ой. Думаешь, они захотят их забрать?

Джо не смотрел на него. Конечно захотят. Джей видел это в профиле старика, в его глазах, подсчитывающих убытки, – долго ли пересаживать? Перестраивать? Не потому, что они им нужны, а потому, что они им принадлежат, это их территория, пустырь или нет, их земля. Джей вдруг отчетливо представил Зета и его приятелей в тот миг, когда Зет подбросил радио в воздух. Точно с такими же лицами они будут сдирать рельсы, громить оранжерею, вырывать растения и кусты, ровнять бульдозером сладкие заросли лаванды и недозревшие груши, засевший в земле картофель, морковь и пастернак и всю загадочную экзотику, которую Джо собрал за свою жизнь. Джея внезапно захлестнула злая обида за старика, он до боли вжал кулаки в кирпичи.

– Они не посмеют! – яростно воскликнул он.

Джо пожал плечами. Конечно посмеют. Теперь Джей понимал значение амулетов, висевших где только можно, на каждом торчащем гвозде, на каждом дереве, на всем, что хотелось сохранить. Они не могли сделать сад невидимым, но могли… что? Отпугнуть бульдозеры? Нереально.

Джо промолчал. Глаза его были ясны и безмятежны. Мгновение он походил на старого стрелка из сотни вестернов, что обвешивается пистолетами для решающей схватки. Мгновение все – что угодно – казалось возможным. Что бы ни произошло позже, тогда он в это верил.

Марсель, март 1999 года

Поезд прибыл в Марсель около полудня. Было тепло, но пасмурно, и Джей перекинул пальто через руку, пробираясь сквозь бесцельные толпы. Он купил пару сэндвичей на лотке у платформы, но был слишком взвинчен, слишком разгорячен, чтобы есть. Поезд до Ажена опоздал почти на час и шел медленно; поездка заняла едва ли не столько же времени, сколько от Парижа до Марселя. Энергия утекала, превращаясь в усталость. Джей кое-как устроился и задремал, пока поезд останавливался у каждого столба; было жарко, хотелось пить, да еще легкое похмелье. Он по-прежнему не выдерживал и время от времени доставал брошюру – просто убедиться, что все правда, а не разыгравшееся воображение. Он пытался раскачать радио, но добился лишь белого шума.

До Ажена он добрался ближе к вечеру. К нему возвращалась бдительность, он внимательнее смотрел вокруг. Из окон вагона он видел поля и фермы, фруктовые сады и вспаханную землю шоколадного цвета. Все казалось очень зеленым. Многие деревья уже цвели; как рано, необычно для марта, подумал он, хотя его опыт садоводства ограничивался садом Джо в тысяче миль севернее. Он взял такси до агентства недвижимости – адрес значился в брошюре, – надеясь получить разрешение осмотреть дом, но контора уже закрылась. Ч-черт!

В лихорадке бегства Джей не успел обдумать, что будет делать, если подобное произойдет. Найдет гостиницу в Ажене? Не увидев сперва дом – ни за что. Его дом. От одной мысли волоски на руках встали дыбом. Завтра воскресенье. Скорее всего, агентство снова будет закрыто. Придется ждать до утра понедельника. Он стоял в нерешительности, таксисту у него за спиной не терпелось уехать. А вообще далеко ли до Ланскне-су-Танн? Наверняка там есть какая-нибудь гостиница, что-нибудь до боли банальное, вроде «Кампания», или «Ибис»[40], или хотя бы chambre d’hôte[41], где можно остановиться. Половина шестого. Он успеет осмотреть дом, пусть только снаружи, пока не стемнеет.

Желание было непреодолимо. Обернувшись к скучающему таксисту, Джей с непривычной решимостью показал карту:

– Vous pouvez m’y conduire tout de suite?[42]

Таксист помолчал эдак задумчиво, неторопливо – обычное дело в этих краях. Джей вытащил из кармана джинсов пачку банкнот. Водитель меланхолично пожал плечами и кивком велел лезть обратно в машину.

Джей обратил внимание, что помочь с багажом таксист не предложил.

Поездка заняла полчаса. Джей снова прикорнул на пропахшем кожей и табаком заднем сиденье, пока водитель курил «Голуаз» и довольно бормотал себе под нос; от души давя на гудок, он пробирался через пробки и сворачивал на узкие улочки, где надменно трубил на каждом углу и время от времени разгонял стайки цыплят, которые с возмущенным писком подлетали в воздух. Джей проголодался и хотел пить. Он решил, что перекусит в Ланскне. Но теперь, глядя на пыльный переулок, по которому, подпрыгивая, мчалось такси, он всерьез усомнился, что ему это удастся.

Он похлопал водителя по плечу.

– С'est encore loin?[43]

Таксист пожал плечами, ткнул пальцем вперед и, громыхая, затормозил.

– La.[44]

Ну конечно, вон же он, за рощицей. Красные косые лучи застенчивого заката освещали черепичную крышу и побеленные стены довольно зловеще. Где-то в стороне блестела вода, а сад – на фотографии зеленый – сейчас купался в пене бледных цветов. Он был прекрасен. Джей отдал водителю львиную долю оставшихся французских денег и вытащил чемодан на дорогу.

– Attendez-moi ici. Je reviens tout de suite.[45]

Водитель неопределенно махнул рукой; Джей трактовал это как согласие и, оставив такси ждать на обочине пустынной дороги, быстро зашагал к деревьям. От рощицы дом и виноградник были видны намного лучше. Фотография в брошюре была обманчивой, она едва ли передавала масштаб. Как и положено городскому парню, Джей понятия не имел об акрах, но участок казался огромным; с одной стороны граница шла по дороге и реке, с другой – по длинной живой изгороди, что уходила за дом, в поля. За рекой он увидел другой жилой дом, маленький, с низкой крышей, а дальше деревню – церковный шпиль, дорогу, бегущую от реки, дома. Дорожка к дому вилась мимо виноградника – лозы уже зеленели и тянулись ввысь среди зарослей сорняков – и мимо заброшенного огорода, где прошлогодние спаржа, артишок и капуста качали пушистыми макушками над одуванчиками.

Джей шел до дома десять минут. Вблизи он заметил, что здание, как и виноградник и огород, нуждается в некотором ремонте. Розоватая краска местами облупилась, явив потрескавшуюся серую штукатурку. Черепицы осыпались с крыши и завалили осколками заросшую тропу. Окна первого этажа были закрыты ставнями или заколочены, а часть стекол верхнего разбита, отчего создавалось впечатление, что дом беззубо щерится. Передняя дверь забита. В целом казалось, что в доме годами никто не жил. Однако за огородом явно недавно – ну, или почти недавно – приглядывали. Джей обошел дом, прикидывая ущерб. Внутри все может быть по-другому. Он нашел место, где сломанная ставня отходила от штукатурки, оставляя щель, через которую вполне можно было заглянуть внутрь, что он и проделал. В доме было темно, где-то вдалеке капала вода.