— Ты сейчас хорошо в кадре стоишь,— объяснил он вполголоса.— Давай здесь отработаем!

— Что отработаем ? — Я продолжал недоверчиво разглядывать джип за его спиной.

— Антон, пожалуйста, не ломай мне картинку, не двигайся в кадре,— попросил Иван, встав поудобнее.— Итак, специально для наших телезрителей лидер знаменитых «гризли» Антон Пожарский дает эксклюзивное интервью!—уже совсем другим, каким-то заполош-ным голосом заорал Иван и подмигнул мне обоими глазами.

— Что вы думаете о положении в стране? — спросил Ваня, ухмыльнувшись во весь рот.

Я помолчал, собираясь с мыслями.

— Насколько мне известно, положение в стране хреновое,— наконец ответил я.

— Ваши оппоненты, члены правительства и даже некоторые популярные политики, считают иначе… — Иван смешно надул щеки, показывая мне этих самых оппонентов. Я понял его и начал закипать.

— Эти люди не покидают Москву. Что они могут знать о ситуации за пределами Кольцевой автодороги? — яростно выкрикнул я, вспоминая последние горячие-» денечки. . fc

— Что вы можете предложить своим последовате-, лям? Говорят, их уже больше полумиллиона человек… —tjr-Иван наморщил лоб и закатил хитрые глазки к самому небу.

Действительно полмиллиона? Иван придумал полмиллиона таких же, как я, как Валера, как Палыч?.. Мне вдруг стало смешно и одновременно интересно. Я с готовностью включился в эту игру — расставил ноги пошире, расправил плечи и начал говорить в камеру так, как и должен был говорить лидер общественного движения «Гризли», представляющий полмиллиона человек:

— Факты свидетельствуют, что правительство не контролирует ситуацию. Значит, контроль должен перейти в руки тех, кто способен это делать. Сейчас это бандиты и мародеры. Завтра это должны делать мы — люди, способные отвечать ударом на удар. Хватит компромиссов! Хватит болтовни! Никаких переговоров с дерьмом, заполонившим наши города! Крыс надо уничтожать, а не вести с ними переговоры! Наши лозунги: «Мы сами!», «Не бойся!» и «Стреляй первым!»

— Лозунги хорошие,— с одобрением отозвался Иван.— Но что вы скажете, когда в ПАСЕ начнут перемывать вам косточки насчет избыточного, неоправданного применения силы?

— Да плевать на них десять раз,— ответил я.— Кто они такие, эти жабы из ПАСЕ? Такие же крысы, как и наши мародеры, только при галстуках. Они запрещают нам стрелять, потому что сами неспособны на это.

— Хорошо сказано,— кивнул Иван.— Но ведь в России официально запрещена смертная казнь. Не говоря о том, что это аморально — убивать других людей, используя государственный аппарат принуждения.

Он возразил с крайне серьезным выражением лица, так что я поверил в его искренность и потому тоже завелся всерьез:

— Аморально?! Убивать уродов — это, значит, уже аморально?! Да один реальный смертный приговор, публично приведенный в исполнение, сам по себе предотвращает сотню будущих преступлений! Убей крысу —и она больше не сможет убивать! А значит, будут жить сотни людей. Дети, женщины, все — будут жить и радоваться! Так кто из нас против смерти: ты, травоядный ханжа, или я— тот, кто знает, как спасти жизнь от смерти? Убей одного урода, который самим своим существованием угрожает тебе и твоим близким, и он физически не сможет больше убивать никого и никогда — вот и весь ответ на этот вопрос.

— Но ведь насилие порождает насилие… — пробормотал Иван, кинув быстрый взгляд на часы.

Меня передернуло от этой банальщины:

— Да что вы?! А вот практика показывает, что там, где на насилие действительно отвечают насилием, а не болтовней, тут же наступает порядок.

— Ну, мы же цивилизованные люди,— пробормотал Иван, плавно меняя точку съемки.— Мы не должны поддерживать силовых решений глобальных человеческих проблем! Мы должны уважать гражданские, общечеловеческие права наших оппонентов!

Я наконец понял, что он просто дразнит меня перед камерой. Ждет сильных эмоций или скандального текста. Скотина. Ладно, будь по-твоему. Сейчас ты получишь скандальный текст!

— Кто-то наложил кучу дерьма у вас в доме,— начал объяснять я.— Вы берете совок и швабру, чтобы убрать дерьмо, а дерьмо вдруг начинает отчаянно вонять: «Что вы делаете, господа! Вы звери, господа! Ведь у меня, у дерьма, тоже есть права! Да, я воняю, но выбрасывать меня — это не решение проблемы. Это трусливый поступок типичного совкового быдла! Да, дерьмо не такое, как все, но оно тоже имеет право на существование! Надо искать с дерьмом общий язык, попытаться убедить его вонять поменьше. Это лучше, чем насилие в виде швабры или пылесоса! И не надо уподобляться

трусливым сатрапам, смывающим дерьмо там, где увидят!»

Иван с каменным лицом дослушал меня, еще раз сделал панораму по садику, а потом выключил камеру, бережно поставил ее рядом с собой на асфальт и грустно сказал:

— Смешно. Ты просто прирожденный юморист, Антон Иванович.

— Вождя движения «Гризли» зовут Антон Львович,— поправил его я, опять обратив внимание на джип — там был, как минимум, еще один человек, и меня беспокоило то обстоятельство, что я не вижу, кто там сидит, а тот, в джипе, видит меня очень даже подробно, как в тире.

Иван перехватил мой взгляд и успокаивающе поднял грязные ладони:

— Не дергайся. Там офицеры из местного артиллерийского училища. За наличные арендовал вместе с джипом. Сам понимаешь, без охраны сейчас никуда.

Я согласно кивнул и показал на садик:

— Кофе? Водки? Жрать не предлагаю, ибо у самих мало.

— У вас не хватает жратвы? — озаботился Ваня, вытянув шею из грязного ворота рубашки и с любопытством глядя в сторону садика.— Ладно, я упомяну об этом в репортаже. Детям обязательно что-нибудь принесут. Слушай,— пригляделся он к моему лицу,— а что у тебя за бланш под глазом? Бился врукопашную с местной мафией?

— Как точно ты ее назвал. Так и есть — местная мафия. Зовут Ксюша, и ей уже одиннадцать лет,— сообщил я с улыбкой, но Иван неожиданно нахмурился и пробормотал невпопад:

— У меня тоже полно всякой работы.

Он протянул руку, и я понял, что заходить в гости он не будет.

— Некогда мне пить. Я, конечно, не герой, мне просто бабки рубить надо,— ответил он на невысказанную претензию.— Но я еще к тебе не раз заеду, не переживай.

Я уже снова запер порота на замок, когда Иван уселся в машину и, вдруг усмехнувшись, приложил правый кулак к виску.

— А как тебе вообще эта раскрутка «Восточных медведей»?—бросил он мне из окна.— Движение «Гризли», всем встать! Признайся, ведь круто получилось?

— Побриться бы надо было,— задумчиво отозвался я, потирая трехдневную щетину.— Ну и страшная, наверное, была у меня рожа в кадре, да еще с фингалом… Зачем ты вообще это сделал?

Иван пожал плечами:

— Случайно. В «Раша тудей» заказали позитивный сюжет, а ничего готового не было. Пришлось немного пофантазировать под видео с тобой и детишками.

Я понял, что он врет, и даже догадался почему:

— Тебя самого достал весь этот треш, верно? И ты решил сочинить сказку про богатырей-спасителей России, так?..

— Может, и так. А может, и нет,— оборвал меня Иван, и джип, покашливая замученным мотором, покатил прочь.

Я вернулся к беседке, но двор был пуст, и я пошел в дом, объявить об отмене тревоги.

В холле меня встретил настороженный Олег Мееро-вич с автоматом в руках. Автомат-то он взял, а магазин к нему не пристегнул. Вояка, блин…

— Дети сказали, что бандиты приехали,— объяснил он.

— Это было телевидение,— коротко ответил я, не желая развивать тему.

— О, нас опять снимало телевидение! Я смотрю, вас, Антон Львович, крайне заботит проблема распространения ваших любопытных идей среди всего человечества.

Он стоял передо мной, такой огромный, рослый, седой, всепонимающий старик, и грустна мне улыбался.

— Если вы опять про комплексы маленького человека, то у меня их нет,— сказал я строго и пошел на второй этаж, рассмотреть наркоманскую «хрущевку» поподробнее.

— Один невысокий, но резкий в движениях ефрейтор тоже так думал,— услышал я за спиной, но решил не ссориться по пустякам и промолчал.