Через пару минут отрывистых комментариев Вячеслава и односложных реплик Васильева картина происшествия прояснилась до полного неприличия. Оказывается, кобель Васильев закадрил супругу капитана в первый же месяц своей последней чеченской командировки в Ханкалу, а потом два месяца отбивался от нападок разъяренного ротного. И надо было такому случиться — именно с капитаном Ивашкиным наш Валера столкнулся сегодня, проходя заставу. Рогатый капитан сразу понял, с какой целью пожаловал сюда Васильев. Разумеется, клеиться к его супруге — разве могут быть в этой жизни другие причины?

— Да хрен с ним, с этим кобелем.— Палыч бросил уничижительный взгляд на Васильева.— Ты мне лучше скажи, почему погранцы у тебя мародерствуют?

— Кто мародерствует? — напрягся «градовец», рефлекторно протянув правую руку к кобуре, а левую — к рации.

— Ну, как же…— запнулся Палыч, не решаясь поднять на него глаза.— Вон же ваши молодцы — грузят товар в грузовички…

Вячеслав нахмурился: |

— Ты вроде давно меня знаешь. Я мзду не беру.

Палыч развел руками:

— Я-то знаю! Но с шоссе видно, как товар перегружают.

— Здесь вчера был бой,— объяснил Вячеславе— Семь фур с кофе остались у нас на ночь, потому что перед Тверью работала банда Ахмеда Касымова, и дальнобойщики боялись дальше ехать без нормального сопровождения. Мы, разумеется, без команды сопровождать их тоже отказались, просто разрешили у нас переночевать, под прикрытием. А под утро Касымов сам сюда явился со своими людьми. И для начала у всех фур колеса прострелил. Он же думал, что здесь только срочни-ки стоят. !

— А вы что? — спросил я с огромным интересом.

— Что «мы»? Мы, конечно, вмешались. Вон в том лесочке Ахмед с друзьями сейчас лежит, воняет потихонечку… — «Градовец» кивнул в окно.— Кстати, военные грузовики у погранцов зафрахтованы фирмачами совершенно официально и проплачены по безналу. А вот нам или пограничникам фирма-перевозчик даже банки кофе не подкинула. Такие жмоты оказались, слов нет! А ты говоришь — «мародеры».

— Это не я говорю. Это он.— Палыч вдруг указал на меня толстым волосатым пальцем и вдобавок скорчил противную рожу.

Я благоразумно решил промолчать.

— Свою машину далеко оставили? — закрыл скользкую тему Вячеслав.

— Вон там, на пригорке, в лесочке,— показал Палыч.— Сейчас схожу пригоню.

— Один не ходи,— покачал головой Вячеслав.— За пределы КПП даже мои бойцы по одному не ходят. Дать тебе человека?

— У меня есть.— Игорь снова показал на меня пальцем.— Пошли, боец.

Конечно, я бы мог ему достойно ответить, но не в присутствии медсестры. Симпатичная девушка — с фигуркой, грудью и прочими аксессуарами.

Мы вышли из коттеджа и направились вверх по шоссе. Резко стемнело, и в сгустившемся сумраке я уже мало что видел. Когда Палыч вдруг резко остановился, я с ходу врезался головой ему в спину.

— Блин, Тошка, соблюдай дистанцию,— попросил он и дальше говорил уже кому-то невидимому, сидящему в открытом люке БТР:— Мы сейчас вернемся. На камуфляжном микроавтобусе. Такой длинный, с нарисованными медведями гризли на боках.

— Гризли? Да по мне хоть с бегемотами! «Сейчас» — это когда? Я через час сменяюсь,— послышался недовольный голос солдата.

— Мы быстро, в полчаса уложимся,— успокоил Игорь и быстро пошел вверх по темному асфальту.

— Будете подъезжать — мигните четыре раза! — крикнул нам вслед тот же недовольный голос, и я услышал скрип пулеметной турели.

Палыч шел, беспокойно поглядывая наверх, и мне тоже стало передаваться его беспокойство. Я с ужасом представил себе, как мы бродим по темному лесу в поисках исчезнувшего микроавтобуса, а нашу машину угоняют по лесным дорогам какие-нибудь недобитые соратники покойного, но все равно ужасного Ахмета.

На вершину холма мы почти взбежали, и там я первым отыскал место, где мы форсировали придорожную канаву. Я пригнулся, отодвигая мешавшие ветви, и вошел в лес, двигаясь больше по наитию, чем по ориентирам вроде колеи, едва различимой в неверном свете луны.

Микроавтобус стоял на месте, и я тут же радостно крикнул себе за спину:

— Палыч, порядок!

Ответом была тишина и какое-то странное, осторожное кряхтенье неподалеку.

— Палыч, ты где? — Я с тревогой вглядывался в уже беспросветную, по случаю позднего вечера, темноту.— Палыч! Где ты?

— Как же ты меня достал, Тошка! Дай погадить человеку! Два часа терпел, возможности не было, а теперь вот ты тут разорался,— услышал я возмущенную тираду из ближайших кустов.

Значит, мы бежали наверх, как сумасшедшие, вовсе не в тревоге за сохранность «форда» и груза. То есть я-то тревожился, а Палыч просто искал тихое место, где можно комфортно погадить в окружающую среду.

Я помолчал некоторое время, прогуливаясь меж трех сосен возле микроавтобуса, а потом мне стало скучно, и я прислонился спиной к ближайшему стволу, уставившись в необычайно звездное и потому глубокое, зовущее ночное небо.

Звезды загадочно мерцали, передавая морзянкой неведомые человечеству тайны, рядом многозначительно фосфоресцировали какие-то туманности и еще молча, но строго смотрела на меня луна.

В такие минуты очень хочется приобщиться к какому-нибудь секретному инопланетному знанию или божественной высшей силе, но ни религия, ни уфология никогда не вызывали у меня в душе ни трепета, ни интереса. Мне в принципе не нравилась идея поклонения могущественным силам, когда в качестве причины поклонения выступал всего лишь факт могущества этих сил. То есть не моральные качества человеческих богов, не любовь и справедливость заставляют людей поклоняться им, а лишь факт их пусть воображаемого, но силового преимущества перед человеком. Больше того, отказ от почитания богов означает в людской мифологии совершение греха — дескать, как ты, чмо хилое, смертное, тупоголовое, посмел противиться силе, которая заведомо больше тебя!.. Подобная идеология возмущала мой разум, а разум в ответ разрушал малейшие религиозные конструкции, которые окружающие достаточно часто пытались воздвигнуть в моем воображении.

Я не понимал претензий на духовное лидерство этих безумных фанатиков с барскими замашками и пошлой пропагандой серости как фетиша. С таким же успехом серийный маньяк может претендовать на роль духовного вождя среди своих несовершеннолетних жертв — и ведь, как показывает уголовная практика, нередко добивается своего! Но разве это означает, что ему следует поклоняться? По-моему, ему следует набить морду…

«Форд» взревел мотором, и я вздрогнул от неожиданности. Палыч не стал включать свет в кабине, потому что даже при свете фар с водительского места в лесу видно было немного.

Я открыл пассажирскую дверь, сразу оказавшись в шаге от желанного, теплого, цивилизованного мира.

— Привет, засранец! — крикнул я Палычу.— Я пой

ду к шоссе, показывать тебе дорогу.

Палыч показал глазами на луну:

— Мне света вполне хватает. Не трепещите крыла-

ми, корнет.

Потом помедлил и неожиданно спросил:

— Тошка, а тебе не кажется, что луна очень похожа

на жопу?..

Я изумленно вытаращился сначала на него, потом на луну, а потом снова на него:

— Луна похожа на жопу? Почему? Ты спятил, что ли?

Палыч сказал мне «пф-ф» и разочарованно махнул

рукой:

— Ты не понял. Мы — внутри! Ладно, иди уже, пока

зывай дорогу…

Я осторожно захлопнул дверь, с неслышным вздохом возвращаясь в мир тревожных лесных шорохов и теней.

Потом я снова посмотрел на луну, и тут до меня дошла шутка Палыча… Меня начало трясти от смеха так, что я сам едва не свалился в канаву вместо броневика.

Впрочем, обратная эвакуация микроавтобуса из леса на шоссе прошла успешно, и я сел в машину, когда она вырулила на дорогу. Мы покатили под горку, которую уже изрядно истоптали за сегодняшний день.

Устраиваясь в кресле поудобнее, я вдруг всеми частями тела почувствовал, как устал.

Подъехав к первому броневику, мы послушно мигнули четыре раза, но не получив в ответ никаких сигналов, медленно двинулись в глубь заставы.