Значит, я в 1976 году! Ничего себе, веселенькая история… Целых два года! И камера в зале была налажена на такие большие дистанции? На два года? Ай да Аркадий!

Я подошел к выходу, глянул на улицу — Аркадия не было. Куда это он пропал? Минут пятнадцать прошло, не меньше.

Стоп-стоп-стоп! Если я нахожусь в будущем, так кто же тогда этот Аркадий? Он принимает меня за «своего», за «здешнего» — значит, он тоже «здешний»? Вот и костюм на нем… «Странный костюм, немодный», - сказала Нина. Понятно: это мода семьдесят шестого года. Семьдесят шестого, а не семьдесят четвертого. Да, но ведь Нина видела его в этом костюме в семьдесят четвертом году…

Его? Этого Аркадия?!

Аркадий из 1976 года был у нас в 1974 году? Что ж, это возможно, раз он освоил такие дистанции. Зашвырнул же он меня на два года вперед, будь он неладен! Да, но тогда…

Если у меня сейчас не лопнет от натуги череп, я, кажется, все пойму… еще немножечко, и все пойму! Только бы Аркадий не пришел раньше времени… только бы он не пришел…

Я почти бегом кинулся в глубь сквера, сел на самую дальнюю скамейку. Огляделся. Эх, все чистенько, нигде ни прутика… Кусты ломать нехорошо, но для такого случая простительно. Не каждый день сидят в этом сквере путешественники во времени!

Прутик оставлял на плотном сыроватом песке дорожки четкие, хорошо заметные линии.

— Предположим, — бормотал я, — предположим, что эта линия изображает у нас историю мира от пещер до небоскребов и далее в грядущее… И на этой мировой линии мы пометим две точки — год 1974 и год 1976. И из второй точки в первую мы проведем пунктиром сбоку вот такую дужку — она нам покажет переход Аркадия, этого самого пижона с медными кнопками, который теперь решил, видно, уморить меня голодной смертью. Нарисуем мы эту дужку сбоку, потому что переход совершался не в обычном времени, а помимо него, это ясно… Так! Ну вот, прибыл он, наш Аркашенька, и принялся расхаживать по институту… в костюмчике своем. Тоже мне конспиратор, костюм сменить не мог! Ну ладно… И что же получается? Нина встретила его на лестнице. Он, очевидно, шел из зала. Ведь переход-то он совершал с помощью хронокамеры в зале. Ну понятно, в 1976 году большие хронокамеры давно уже работали, можно было любую наладить, включить и все такое прочее… Теперь понятно, почему меня зашвырнуло сюда, в 1976 год: Аркадий, наверное, включил камеру на автоматическое возвращение, как и я свою кустарную «машину времени»… Значит, это именно он поднимался по лестнице в своем пиджачке с кнопками! Но тогда… тогда и Чернышев мог видеть этого Аркадия, а не нашего…

Я растерянно вздохнул. Как-то все странно получается… Что ему понадобилось в нашей лаборатории?

Но ниточка, за которую я потянул, уже разматывалась с нарастающей скоростью! Все факты будто сами выстраивались в ряд, и до того аккуратно, что я диву давался.

Аркадий побывал в прошлом, он ходил там, с кем-то встречался — словом, действовал, вмешивался в события. Но это значит, что после его появления в прошлом история начала меняться! История — это, конечно, слишком громко сказано, речь идет не об истории человечества в целом. Но в нашем микромире — в институте, в городе — некоторые факты, безусловно, изменились, а за этим последовали другие изменения, расходясь кругами… И кто его знает, до чего могли дойти эти изменения за два года!

Сейчас мы тебя выведем на чистую воду, бродяга, мы тебя вычислим! Отсюда, от точки 1974, мы вычертим новую мировую линию, которая постепенно отходит от прежней… Это та история, которую ты своими руками создал! И застрял в ней, и потерял навсегда свой прежний мир. Не попадешь ты в него, Аркашенька, было бы тебе известно! Украшай теперь своими кожаными отворотами измененный мир и подыскивай себе здесь местечко, да смотри не толкни «здешнего» Аркадия, он не обязан отвечать за твои фокусы! Понял? Нет? Ну, я ж тебе сейчас объясню! Ты в прошлом сколько-то времени провел? Провел. А на какой линии ты провел это время, как ты полагаешь? Ах, не знаешь? Так вот — на этой отклоненной линии! Сам же ты ее и отклонил своим присутствием. Вот я поставлю тут крестик, маленький такой крестик, — пусть он обозначает ту минуту, когда ты из прошлого опять в будущее двинулся. А эта вот дужечка — это сам переход. Куда он ведет, ну-ка сообрази! Раз ты в момент старта находился на второй линии, значит, и к финишу ты придешь на той же линии!

И я с торжеством посмотрел на созданное мною произведение хронофизического искусства. Нет, путешествия во времени явно полезны! Их можно рекламировать: расширяют кругозор, шлифуют мозги, закаляют нервы! Я уже совершенно свободно оперировал мировыми линиями, переходами, измененными мирами; я в самом деле вычислил передвижение Аркадия, сконструировал его судьбу согласно законам хронофизики.

Я откинулся на спинку скамейки и блаженно зажмурился. Ай да Аркашенька! Значит, он тоже чужак в этом мире. А ведь как держится! Как здорово разыгрывает аборигена! Я, мол, задержался в одном месте, потому и не ночевал дома. Знаем мы эти места, где ты задерживаешься! Но почему же Аркадий не удивился, когда я сказал, что ночевал у него на тахте? Если он думает, что я «здешний», то ведь у «здешнего» Бориса есть где ночевать. Или он знает о здешнем мире больше, чем я? Нет, вряд ли… Вид у него замученный, глаза красные. Дело ясное, ночевал он на скамейке в сквере или же в парадном на подоконнике. Но Аркадий вряд ли согласился бы вторично вытерпеть такое унижение, знаю я его! Скорее всего, он попал сюда недавно… даже наверняка недавно! И прибыл он сюда, надо полагать, из того же самого двадцатого мая, что и я, в той же самой хронокамере…

Постой-постой… А ведь, пожалуй, о нем, об этом Аркадии, говорил мне вчера вечером Макарыч! Скорее всего, о нем! Значит, он вышел из хронокамеры совсем незадолго до меня. И конечно, моментально улетучился из института — боялся с кем-нибудь встретиться.

Погоди… но ведь тогда он и вошел в хронокамеру тоже незадолго до меня!

Ну и путаница получилась, нарочно не придумаешь! Я еще раз провернул в уме ролик с этими кадрами, и меня смех разобрал. Я сидел, откинувшись на спинку скамейки, и весь трясся от беззвучного хохота, смеялся до слез, до изнеможения.

И тут появился Аркадий. Я поспешно затер подошвой рисунок на песке. От смеха мне стало определенно легче.

Аркадий притащил большущий батон и бутылку кефира. Я даже спасибо не успел сказать — накинулся на еду, глухо урча от блаженства, словно изголодавшийся кот.

— Ты чего так долго? Очередь, что ли? — промычал я, активно работая челюстями.

— Очередь, — рассеянно подтвердил Аркадий.

Я искоса поглядывал на него и восхищался: до чего натурально играет! Как он небрежно произнес: «Ну, пошли, что ли, в институт!» Мне тогда и в голову не пришло, что он «нетутошний»! Но сам-то он отлично знал, что ему в институт дорога заказана! Интересно, с какой же целью он блефует?

Я уже утолил самый острый голод, и теперь намеренно снизил темп: старательно прожевывал хлеб, не торопясь прихлебывал из бутылки. Аркадий молча курил, откинувшись на спинку скамейки, и тоже, видимо, никуда не торопился. Брови он свел к переносице, на лбу легла глубокая вертикальная складка — тише, Левицкий думает! Что же он думает обо мне, хотел бы я знать?

Он никак не может предположить, что я следую за ним из прошлого. Он ведь в хронокамеру вошел раньше меня, это ясно. Значит, он может думать только одно: что я «здешний» Борис. Так сказать, Борис Стружков образца семьдесят шестого года, Борис-76 для краткости. А поскольку я, увидав его, не удивился, не ужаснулся и ни о чем таком не спросил, Аркадий должен был сделать вывод, что я его тоже принимаю за «здешнего». Как бы обозначить «здешнего» Аркадия? Придется, видимо, так: Аркадий-76-бис. А то ведь этот пижон с медными кнопками — тоже Аркадий-76, только из другого мира. И в этом мире должен существовать его двойник. Так же, как и мой.