— Но та пробная акция прошла как нельзя лучше — все-таки встрял в разговор госсекретарь

— Я бы не стал делать таких выводов, уважаемый… — поглаживая бороду, произнес шейх — нам удалось застать русских врасплох, но не более того. Порядок они восстановили очень быстро, информация о мятеже далеко не ушла. По моим данным зачинщиков ожидает расстрел. Не думаю, что это можно назвать акцией, которая прошла как нельзя лучше…

— Тем не менее, положительные результаты этой акции все же есть, дорогой шейх — осторожно проговорил Тернер — русские уже не могут чувствовать себя хозяевами в средней Азии. Мы дали им понять, что уголек религиозной воны тлеет, и вспыхнуть может в любой момент. Кроме того, наши сотрудники отследили реакцию русских, она оказалась далека от идеальной. Одно то, что они в первый день бросили на подавление бунта военных, даже не выдав им боевые патроны, говорит о многом. Эту слабость русских мы и предлагаем использовать…

— Слабость в любой момент может обратиться силой … — вздохнул шейх — кому как не вам это знать…

— Вам ли, хранителям двух святынь, бояться силы неверных … — бросил на стол последний козырь адмирал. Упрек сработал — шейх заметно смутился, достал полированные четки и начал нервно перебирать их. Неверный ударил по самому больному месту…

— Мы обсудим ваши предложения на семейном совете и дадим вам ответ …

— Когда? — поинтересовался адмирал, дурную привычку арабов маскировать отказ под необходимость «подумать», "обсудить" он знал и теперь твердо намеревался не упускать ситуацию.

— Через десять дней — ответил шейх, поднимаясь — через десять дней мы дадим вам ответ. Не будете вы столь любезны адмирал, передать привет своему предшественнику. Мне не хватает его общества …

(От автора — предшественником адмирала Стенсфилда Тернера на посту директора ЦРУ был Джордж Буш)

— Я хочу, чтобы подробно рассказал мне, чем ты занимаешься по делу Беляковского.

О как! Я, кажется, уже упоминал раньше, что все конфликты у меня с отцом начинаются именно с таких вот требований, высказанных безапелляционным тоном. Меня это сразу начинает бесить. А если меня что-то бесит…

— Вообще-то есть такая вещь как тайна следствия, если ты не забыл…

— Вообще то официально ты этим делом не занимаешься, и тем не менее, не хочешь оставить все это в покое. Поэтому про тайну следствия и прочую ерунду мне мозги пудрить не надо.

— Вообще то! — начал конкретно закипать я — мы, по-моему, уже договаривались не раз, что я — Сергей Соболев, а не сын генерала Соболева. И отчет по каждому делу, которым я занимаюсь, я давать не хочу!

— Стоп, стоп, стоп… — вовремя тормознул отец — мы как-то на ровном месте цапаться начинаем. Я все равно беспокоиться за тебя должен, я вроде как отец твой — а ты сразу шерсть дыбом и в глотку вцепиться готов.

В чем-то конечно батя был прав…

— Но ты и меня пойми! — сбавив тон начал я — я уже взрослый и хочу сам принимать решения в этой жизни. А насчет дела Беляковского… Знаешь, я действительно им занимаюсь, несмотря на то, что в состав следственной группы не вхожу и входить не имею права. И дело не в том, что я его лично знал. Просто … ты помнишь, что произошло несколько лет назад?

Отец с мрачным видом кивнул

— Ведь тогда … тогда преступникам удалось уйти от наказания. Чтобы ты не говорил, я знаю точно, они ушли. Для чего же тогда я работаю? Для чего работаешь ты? Если правда не торжествует?

Отец отложил в сторону вилку и молча посмотрел мне в глаза. Молчал я, молчал и он. Наверное, зря я начал задавать такие вопросы, но тогда мне было просто необходимо, чтобы отец ответил хоть что-то.

— Вчера я был у Горина… Он сказал, что ты очень похож на нас в молодости… — видно было, что каждое слово дается отцу тяжело — я вспоминаю себя… тогда мы тоже лезли на рожон … готовы были идти вперед … и шли. Шли! А теперь… А теперь что то изменилось. Но я горжусь, что воспитал тебя таким, какой ты есть. Поверь мне, горжусь…

Мы обнялись. Говорить было нечего, да и не нужно было тут ничего говорить.

— Ты с Натальей еще не виделся?

Я помрачнел, отец затронул больную тему. Что ей говорить, и что вообще у нас с ней будет после всего что произошло — я не только не представлял, но и боялся представлять.

— Нет… И честно говоря, даже не знаю, что будет…

— Мать переживает — тихо проговорил отец, оглянувшись на дверь — она думала внуков понянчит, а тут такое… Не расстраивай ее, ладно.

— Не буду. Только я и сам не знаю. Что делать. Честно.

— Да я и сам не знаю — горько усмехнулся отец — и хотел бы тебе посоветовать, да не знаю что. В мои времена таких вот запуток не было, все проще было. Одно скажу — ты на Наталью делишки отца ее не переноси. И поддержи ее, как мужик поддержи. Она все-таки без отца осталась.

— Да поддержать то поддержу — тяжело вздохнул я — только думаю, не простит она меня. Для нее все прокурорские теперь враги. И я — в том числе.

— Значит судьба такая… А жаль, хорошо вы с ней друг другу подходили. Впрочем, любит — простит… — отец крякнув, поднялся, прошелся по комнате — и все таки я тебе не сказал, что хотел сказать. Ты рапорт на получение оружия напиши.

— Рапорт? — недоуменно сказал я — да с каких дел. У меня сейчас все дела — одна сплошная экономика, какое оружие. Только посмеются надо мной. Мол, в ковбоев поиграть решил.

— А ты все-таки напиши — твердо сказал отец — а там и посмотрим. Если уж ты опять начал лезть во все тяжкие, получай оружие, хоть мне немного спокойнее за тебя будет. К нам сюда ты, конечно, не переедешь, даже на время?

— Не перееду — твердо сказал я — с чего я должен сюда переезжать? У меня квартира есть, там и живу.

— Ну, я иного и не ожидал — усмехнулся отец — только оружие ты все-таки получи. И будь осторожнее….

— Сашка!

Крик во дворе раздался, едва Сашка Коновалов вышел из-за стола. Воровато оглядевшись, тот выскочил на балкон.

— Выходи! — Его закадычные друзья — Али и Ислам стояли под окнами с весьма воинственным видом.

— Щас! — махнув друзьям рукой, Сашка проскочил обратно в комнату, начал разыскивать кеды

— Ты куда? — крикнула из кухни бабушка

— Ба, я с друзьями… Металлолом собирать…

— Какой металлолом на ночь глядя?!

— Пока, ба… — держа кеды в руках, Сашка выскочил за дверь

На самом деле, Сашка, Али и Ислам действительно собирались подсобрать немного металлолома, вот только не там, где это делали обычно октябрята. И сдавать его они тоже не собирались. Ислам не далее как вчера сказал, что старшие пацаны показали ему лазейку в заборе, позволяющую проникнуть на территорию местной воинской части, на стрельбище. Вот друзья и решили пробраться, когда немного стемнеет и занятия на стрельбище прекратятся и пошариться в районе мишеней и стрелковых позиций. То, что военные просто не замечали — стрелянные пули и гильзы — для десятилетних пацанов было огромным богатством, каждая гильза с пулей легко могла быть обменяна на мороженое или пирожок. А уж если удастся найти целый патрон…

— Слушай … А там нас не поймают? Меня отец предупреждал — к военной части ни ногой!

Пару лет назад произошел несчастный случай — случайным выстрелом (первогодок чистил автомат, нарушая технику безопасности) была тяжело ранена женщина, идущая по дороге рядом с казармами. С тех пор все детям строго настрого запретили и близко подходить к части, зачастую подкрепляя внушение широким кожаным ремнем — для профилактики.

— Не боись! — авторитетно произнес Ислам, он был старше своих друзей на год и в компании он был заводилой — не поймают. Я вчера наблюдал — с шести часов на стрельбище ни одного человека, а сейчас полседьмого. Стемнеет в восемь, за это время мы карманы набьем и смотаемся… Да и от казарм — почти километр, если за нами выбегут — мы быстрее через забор смотаемся. Все продумано!