Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Он хотел было сказать докторам спасибо, но голос еще не вернулся к нему. Это Аллах его уберег: приглядевшись к тому, что происходило на операционном столе, Абдурахим похолодел.

Трудно дыша в пластиковый намордник, от которого к прозрачным электрическим мехам уходил гофрированный шланг, на столе лежал его знакомый плиточник, Фахраддин. Похоже было, бедняге крепко досталось: возившиеся с ним врачи были основательно перемазаны кровью. Абдурахим закрыл глаза и попросил Бога, чтобы тот помог Фахраддину выбраться из этой передряги целым. Что же могло с ним приключиться? Неужели сорвался с высоты?

– Пече! – произнес незнакомое слово один из врачей, и сразу вслед за этим что-то тяжело хлюпнуло.

Абдурахим навострил уши. Иностранец?

– Переворачиваем!

Нет, вроде говорят по-русски. Просто надо было старательнее учить язык, чтобы все-все понимать, а не только про строительство.

– Почки! – лязгнул хирург, и Абдурахим приоткрыл один глаз.

Уж это слово он знал хорошо: таджикские почки – лакомая цель для милиции и скинхедов, одни норовят угодить в них резиновой дубинкой, другие – засадить заточку…

Помощник достал из-под стола пластмассовый ящик с ручкой, вроде переносного холодильника, и главный доктор что-то туда осторожно положил.

– Переворачиваем!

Теперь Абдурахим глядел в оба глаза, чувствуя, как холодеет и намокает спина и все громче колотится сердце. Завизжала пила, смачно хрустнули кости, разошлась в стороны грудина. Хирург устало утер лоб рукавом.

– Сердце!

Ритмично попискивавший датчик завыл тонко и монотонно. Доктор опустил подергивающийся клубень в услужливо подставленный контейнер.

– Остальное так себе, – флегматично произнес он. – Это в рефрижератор, давайте следующего.

* * *

– А туалет, я извиняюсь, где? – Плешивый поднялся из кожаного кресла. – Пойдем, Славик, пройдемся? – обратился он к очкастому.

Кротов проводил удаляющуюся парочку настороженным взглядом.

– Ну что же, Аркадий Петрович, – оторвался наконец от окна генерал. – Теперь давайте уже серьезно с вами поговорим. У вас замечательный бизнес. Но вы же не думали, что он может пройти мимо внутренних органов, хе-хе?

– Что вы…

– Замечательный, рентабельный, мудрый бизнес. Мне тут подготовили справку… – Он опустил руку в нагрудный карман и извлек оттуда блокнот. – Население Таджикистана на сегодняшний день составляет семь миллионов двести одиннадцать тысяч человек. Данные на июль, и сейчас их развелось еще больше, потому что рождаемость в стране высокая, три целых и четыре сотых ребенка на пару – ваш бизнес требует именно такой точности, да? Рождаемость, храни господь Таджикистан, превышает смертность почти в четыре раза. Каждый год население страны прирастает на два процента. Газ когда-нибудь кончится, нефть иссякнет, но таджики будут вечно. Так сказать, единственный природный ресурс, запасы которого только увеличиваются. И тут – так кстати – вы со своим блестящим ноу-хау.

– Я…

– Аркадий Петрович, – ласково погрозил пальцем вспотевшему Кротову генерал. – Не отпирайтесь. Мы многое слышали о том, что человеческая жизнь бесценна. Это не так: всему есть цена. Но какая удачная мысль монетизировать этот виртуальный капитал! Мне тут подготовили справку, – он перелистнул пару страниц в своем блокноте, – по развитым странам, Японии и США. Почки – в среднем сто тысяч за одну штуку, две одинаковые почему-то дороже, сразу двести пятьдесят тысяч долларов. Печень – от ста пятидесяти до трехсот тысяч. Сердце – цены доходят до трехсот пятидесяти тысяч долларов. Ну и селезенка, конечно, и прочая требуха. Умножаем – получаем. Шестьсот тысяч долларов за комплект, плюс-минус, если все доставить быстро и в сохранности. Минус три месяца по семьсот долларов зарплаты этому комплекту, минус взятки иммиграционной службе, минус доставка органов пациентам, это, надо понимать, самое дорогое, но оптом – скидка. И так по двадцать человек в день. Красиво! Изящно, Аркадий Петрович. Да кому после этого нужен строительный бизнес?

Кротов перекрестился и шагнул к открытому окну.

* * *

Абдурахим нагишом мчался по коридору так быстро, как никогда в своей жизни не бегал. Летел мимо рядов деловито жужжащих хромированных агрегатов, в которых словно в ваннах отмокали тела почти всех его товарищей по бригаде… Несся мимо бесконечных рядов холодильных камер, на дверцах которых, будто на дверях кабинетов, висели таблички с чьими-то именами. Перепрыгивал через каталки, расталкивал опешивших от такой прыти охранников…

Впереди маячило пятно света – выход на балкон. Если повезет, там окажется пожарная лестница. И тогда уже никто его не остановит, никто! В лицо ему дохнуло необычайно свежим для этого чахоточного города воздухом… Он стоял на одном из самых верхних этажей «Памира», рыхлые облака пластались в нескольких десятках метров внизу, а здесь было солнечно, как в родной Ферганской долине, и небеса действительно казались совсем близкими.

Пожарной лестницы здесь нигде не было. Просто обзорный балкон, может быть, курилка. А выход в коридор уже перекрыли охранники, за спинами которых маячили люди в зеленых одеждах.

Абдурахим с обезьяньей ловкостью вскарабкался на высокое ограждение и застыл, представляя, как сейчас нырнет в облака.

* * *

– Ну-ну, не надо глупостей. – Генерал примирительно поднял ладонь. – У нас же не звери работают, в конце концов.

Кротов, успевший уже перекинуть одну ногу за окно, выжидающе замер.

– Пятьдесят процентов от оборота и добровольные пожертвования материала, – генерал подмигнул, – в фонд ветеранов групп особого назначения. Там это добро всегда пригодится.

– Пятьдесят? – недоверчиво переспросил Кротов.

– По-божески, а? Президент запретил кошмарить бизнес, не слышали? Живи и дай жить другим, вот наше кредо.

– Я не…

– Поверьте, от сотрудничества с нами вы только выиграете. Вот, например, вы куда сейчас деваете отходы? Ну, все то, что остается после изъятия органов?

– Мы…

– Это риторический вопрос, не волнуйтесь. Мне подготовили справку. Скупили сеть киосков шаурмы и утилизируете. Аркадий Петрович! Ведь это до первой серьезной проверки. А вот мы давно и успешно работаем с Микояном. И их, уж поверьте, никто никогда не проверяет.

Кротов, механически кивая и вытирая ладони о штанины, вернулся к своему столу. Из туалета возвращались заметно оживившиеся чиновники, перешучиваясь и пихая друг друга в бок кулаками.

– Удивительные у вас сортиры, – оценил очкастый. – Вот эта вот сенсорная панель и самонаводящееся биде! Вы опережаете свое время, чесслово, Аркадий Петрович!

– Слушайте, Аркадий Петрович! А не хотите к нам, в Партию, а? Нам ведь тоже нужна свежая кровь! – подмигнул плешивый.

Кротов устало и понимающе кивнул, приготовился было поблагодарить за приглашение, но тут…

…За окном мелькнуло что-то большое и черное, резанул слух и тут же стих короткий вопль. Аркадий Петрович вздрогнул и присел, чиновники переглянулись. Генерал достал карандашик и сделал пометку в своем блокнотике.

– Это по обычному тарифу, – заверил он Кротова. – Да расслабьтесь вы, расслабьтесь. Всё, хэппи-энд!

Протез

– Я прекрасно понимаю, что «силикон» на русский язык переводится как «кремний». За примерами далеко ходить не надо, возьмем прямо из отрасли: знаменитая Силиконовая долина на самом деле называется Кремниевой долиной. Что логично: именно из кремния делают микросхемы, на которых зиждется весь американский хай-тек, от CISCO до Microsoft. И все же я настаиваю: в русском уже есть устоявшийся термин, пусть и заимствованный. Он привычен конечному потребителю. Он вызывает у него доверие и игривые мысли. Он прочно ассоциируется с гламуром, с достатком и с dolce vita в ее ярчайших проявлениях. Для многих это слово означает пропуск в лучшую жизнь. Оно воплощает перфекционизм, бесконечное стремление к улучшению себя, причем самым радикальным, смелым, хирургическим путем. All in all, уважаемые коллеги, используя этот термин для позиционирования нашего нового продукта на российском рынке, мы должны придерживаться той терминологии, которая здесь уже прижилась. Было бы непозволительной расточительностью отказываться от всего пласта позитивных образов, наработанных индустрией за последние двадцать лет. Dixi.

6
{"b":"107475","o":1}