Элизабет не знала, сколько времени пролежала на полу. Сверху до нее долетали непонятные звуки – топот ног, толчки от переставляемых предметов. В конце концов она почувствовала, что корабль перестал просто покачиваться на волнах. Он начал двигаться. «Они отплыли? Но куда? – в страхе подумала она. – Под чьим командованием?» Возможно, это Роберт, который пришел в себя и собрал своих людей, чтобы подавить бунт, – ибо, разумеется, на корабле был настоящий бунт. «Но нет, – поправила себя Элизабет. – Наверняка это Алекс. Роберт никогда и ни за что не отплывет ночью. Ему приказано выйти в море утром. А вдруг теперь уже утро?» Лежа в темной, пустой каюте, она потеряла всякое представление о времени. Покорная и безропотная, решила больше не гадать. В конце концов какое это может иметь значение?

Вдруг снаружи раздались тяжелые шаги, в замке повернулся ключ, и дверь распахнулась. В комнату широкими шагами вошел Александр Бурк. Его темные волосы лежали спутанной, беспорядочной копной, серые глаза блестели опасным блеском. Сейчас он уже совершенно не был похож на того чистого, безупречного и аристократичного человека, который в первый раз ворвался в ее каюту на «Молоте ветров». Тогда Алекс был красиво одет, на боку висела шпага. Но даже теперь, в замызганном тряпье, обожженный солнцем и пропахший пылью и потом, он был пугающе прекрасен – Геркулес, полный сил и энергии, все сметающий на своем пути. Алекс бросил на пол ее чемодан, потом запер за собой дверь и тщательно проверил, до конца ли закрылась щеколда.

Элизабет наблюдала за ним сквозь полуприкрытые веки. Он быстро приблизился к ней и посмотрел. Под его взглядом она почувствовала себя обнаженной и до ужаса беспомощной, как никогда раньше. Ей показалось, что мгновение, пока он безмолвно глядел на нее, превратилось в вечность.

Затем Алекс внезапно наклонился, так что она непроизвольно заерзала, но он быстрыми шагами подошел к своему письменному столу, выдвинул верхний ящик, затем медленно вернулся к ней и опустился на колени. Элизабет увидела в его руках нож. Но прежде чем успела зажмуриться от страха, он перерезал веревки и освободил ее столь же быстро и умело, как и связал, а затем вынул из ее рта окровавленный кляп. Но привкус крови на языке остался. Ее губы кровоточили. Бросив взгляд на свои затекшие руки, Элизабет увидела на них капельки крови и на ногах в том месте, где веревки впились в кожу. Она почувствовала себя слабой, теряющей сознание, в изнеможении закрыла глаза, отстраненно ощущая, как ее тело подняли и понесли, а затем положили на что-то мягкое. Да… мягкое! Ей смутно показалось, что это была кровать. Затем все представления о том, что с ней происходит, куда-то уплыли, и она позволила себе погрузиться в какую-то невыразимую слабость, оставив все свои боли и сомнения где-то далеко на поверхности.

Когда Элизабет очнулась, то первое, что почувствовала, это было нечто холодное и мокрое, касавшееся ее губ, затем запястий. Она открыла глаза. Алекс колдовал над ее израненными, кровоточащими руками, прикладывал к ним мокрый платок и сквозь зубы что-то бормотал и чертыхался. Жизнь медленно возвращалась к ней. Внезапно она вдруг застонала, почувствовав в запястьях жалящую боль. Услышав стон, Алекс быстро взглянул на нее. И в первую минуту Элизабет показалось, что на его лице отразились тревога, забота и даже нечто очень похожее на облегчение. Но затем он как будто снова надел маску и мрачно произнес:

– Ну вот, ты уже и пришла в себя.

Слишком слабая, чтобы говорить, Элизабет молча наблюдала, как Алекс принялся проделывать то же самое с ее лодыжками, его пальцы при этом двигались нежно и умело. Все ее тело занемело и безумно болело. В горле пересохло, но Элизабет была слишком слаба, чтобы просить пить. Алекс как будто прочитал ее мысли, потому что внезапно оторвался от своего занятия, взял со стола глиняную кружку и помог ей сесть на кровати. Одной рукой поддерживая девушку, он другой поднес кружку к ее губам.

Бренди! Она пила с жадностью, густая горячая струя лилась в горло и дальше, в желудок, и от этого по всему телу распространялось живительное тепло. Элизабет снова свернулась калачиком, а Алекс молча поставил кружку на стол и отложил в сторону примочки.

– Сп… спасибо, – пробормотала она.

Он пожал плечами.

– За что, право? За возвращение тебя к жизни? Но ты же знаешь, Лиззи, что от тебя мертвой никому нет никакой пользы.

– А что… происходит?

– Мои люди захватили корабль и покинули порт. Рассвет только приближается, а мы уже набрали хорошую скорость. Пока твои английские друзья очухаются и бросятся за нами в погоню, мы уже будем вне их досягаемости.

Она постаралась вникнуть в то, что ей сказали. Потом вспомнила кое-что еще.

– А Роберт? – прошептала она слабо.

Алекс помрачнел.

– Мы выбросили его за борт, вместе со всеми остальными. Возможно, попав в воду, он оживет и даже сумеет доплыть до берега, – Алекс снова пожал плечами. – Впрочем, ни для кого не будет большой потерей, если он и не выплывет. Разве что для тебя, Лиззи. Но теперь это уже не имеет никакого значения, моя сладкая, даже для тебя. В любом случае ты его больше никогда не увидишь.

Элизабет почувствовала внутреннее облегчение. Следовательно, кошмарные проекты с принудительным замужеством отменяются. Она слабо вздохнула и провела рукой по глазам.

Александр Бурк по-своему истолковал ее жест и с отвращением отвернулся.

– Надо полагать, ты весьма сожалеешь о своем любовнике, Лиззи. Ах да, наверное, по обоим любовникам. А может быть, их было у тебя уже гораздо больше? Возможно, тебе мало было Синклера и Мабри, чтобы утолить свой голод? Имей в виду, я сделаю все возможное, чтобы тебя утешить.

Пока Алекс говорил, она смотрела на него с удивлением, но потом вспомнила, что он же видел ее вместе с Синклером и с Мабри. Он думает… Ну разумеется! Нетрудно догадаться, что он может подумать.

– Ты ничего не понимаешь, – сказала Элизабет устало, но он грубо перебил ее:

– Заткнись! Я не хочу слышать от тебя никакой лжи или оправданий. Какое мне дело, что ты не желаешь разыгрывать из себя проститутку. Только помни хорошенько: с этого момента ты будешь моей любовницей!

На глаза Элизабет навернулись слезы.

– У тебя нет никакого права говорить мне такие вещи! – сказала она с дрожью в голосе. – Ты даже представить себе не можешь, через что я прошла…

– Боже мой, через что же ты прошла, гнусная высокомерная шлюха! Вот я и мои люди действительно прошли через все: нас держали на цепи, как зверей, мы работали, как вьючные мулы, от восхода до заката! А ты в это время разъезжала в экипажах, разыгрывая из себя знатную леди!

Маска заботливости сошла с его лица, вместо нее на нем читались ненависть, бешенство, более яростное, чем когда-либо прежде. Инстинктивно Элизабет отодвинулась от Алекса. Увидев это, он улыбнулся холодной удовлетворенной улыбкой.

– Да-да, моя дорогая Лиззи, все твои страдания были не более чем обман этих несчастных мужчин в военной форме, вот и все. Все казались тебе неуклюжими, скучными дураками, не так ли? У них не было ни малейшего представления о том, как следует удовлетворить женщину. Поэтому я собираюсь показать тебе, какими бывают настоящие мужчины.

С этими словами Алекс придвинулся к ней ближе и стал снимать с нее платье. Она вскрикнула и попыталась ударить его по лицу, но он спокойно увернулся от удара, схватил ее поудобнее и продолжал раздевать. В его глазах при этом можно было прочитать одновременно злость и желание.

– Черт возьми! До чего же я истосковался по этому! – бормотал Алекс прерывающимся голосом.

– Нет! Пожалуйста… – стонала Элизабет, но он уже целовал ее в шею, плечи, зарывался лицом в ее грудь. Потом внезапно обнял и принялся неистово целовать в губы. Вначале она сопротивлялась изо всех сил, которые у нее еще оставались, но потом, прежде чем что-либо поняла, принялась целовать его столь же неудержно. Желание сопротивляться куда-то исчезло, и Элизабет дала волю своей страсти, с которой ничего не могла поделать. Снова, в который раз ее тело отвечало на ласки этого человека. Когда Синклер касался ее, она содрогалась от отвращения. Целоваться с Робертом было приятно. Но никогда не испытывала она ничего подобного: тело инстинктивно подлаживалось под движения Алекса. Элизабет жадно искала его губы, их языки вели свое собственное сражение. Наконец она снова почувствовала всю тяжесть его тела и уже сама старалась обнять Алекса как можно крепче, прижать к себе, снова в ее жилах вместо крови заструился огонь. Элизабет кричала от счастья, забыв о том, что стыдно любить этого человека. Теперь она была в экстазе. И вот их страсть достигла ошеломляющей кульминации… затем еще… еще…