— Ты мне нужен. — Мора задыхалась, у нее кружилась голова, и она чувствовала мучительные сладкие страдания. Они все сильнее охватывали ее, властно и неодолимо. — Ты мне нужен! — кричала Мора, и чувства, не подвластные ей, потрясли ее.

Руки Куинна запутались в волосах Моры, ее горячее дыхание обжигало его лицо.

— Ты мне тоже нужна, Мора. Черт побери, я никогда не нуждался ни в одной женщине так, как в тебе.

Боль, надежда и удивление заполонили Мору.

— Куинн, в самом деле? Это правда?

— Ты заставляешь меня говорить то, что я никогда никому не говорил и не думал, что когда-нибудь скажу, — простонал он. Он осыпал ее дождем поцелуев, их тела отчаянно двигались вместе. — О, черт, что ты со мной делаешь, Мора Джейн? Моя красавица, моя душенька Мора Джейн!

— Ничего такого, Куинн, по сравнению с тем, что… ты делаешь со мной…

Он снова поймал ее губы и поцеловал так, что Мора почувствовала ни с чем не сравнимую радость. Она ощущала его силу, его жажду. Он снова упал на нее с сокрушительной силой, и они покатились, борясь и извиваясь, по траве, связанные каким-то жестоким безумием. Пик наслаждения пронзил их с такой остротой, что оба отчаянно задрожали. Затаив дыхание, задыхаясь, они обнимали друг друга со всей мыслимой нежностью и, казалось, достигли такой вершины, что касаются звезд.

Мора летела все выше и выше, она цеплялась за Куинна, открывая рот в безмолвном крике, дрожа от прикосновения его губ, ощущая вкус его рта на своих губах и силу, с которой он с ней соединился. «Великолепно, — думала она, — замечательно вместе лететь навстречу горячему, испепеляющему огню, чтобы отдать ему себя без остатка».

Когда вспыхнувшее пламя улеглось и дым клубился, словно волшебный туман, и вершина отдалилась, превратившись в неясное пятно, они лежали, обняв друг друга, пресыщенные счастьем; лежали, слившись в одно целое, боясь нарушить хрупкий миг единения.

Это, разумеется, произошло, причем очень скоро. Волшебство растаяло, рассыпалось, и действительность вернулась к ним. Они почувствовали, как тверда земля под ними, как холоден воздух вокруг и как он овевает их обнаженные тела. Ощущение уязвимости, быстротечности красоты этой ночи, беззащитности человека в этом мире вернулось к ним, а небеса вверху остались небесами.

Мора заворочалась и села. Куинн быстро встал, подхватил ее ночную рубашку и бросил ей вместе с шалью. Потом оделся сам.

Оба молчали, но слишком хорошо чувствовали друг друга. Воспоминания о том, что произошло, никуда не ушли, они были в них, между ними, они были в воздухе. Но когда Мора уже пошла назад, Куинн остановил ее, поднял на руки и молча понес мимо деревьев, по темной душистой траве к их дому.

Следующая неделя на ранчо прошла спокойно. Убитые братья время от времени вспоминались Море, когда она готовила еду или занималась хозяйством, но она признавалась самой себе с печалью в сердце, что не жалеет о них. Их смерть не вызвала у нее печали. Она не любила Джадда и Хоумера, они никогда не относились по-доброму ни к ней, ни к кому-то еще, а может, даже к своей матери. Но Мору опечалило то, какую страшную смерть они приняли и как, вероятно, при этом мучились и страдали.

Так же как все, кто был в ту ночь на ранчо Тайлеров, на том прекрасном балу, и те, кто слышал о случившемся, Мора спрашивала себя: кто мог совершить такое? Кто зверски убил ее братьев и, главное, за что?

Джон Хикс послал телеграмму в полицию Ларами, уведомляя о совершенном преступлении. Он написал и о налетах на город банды Кэмпбеллов и попросил прислать в Хоуп представителя закона при первой возможности, чтобы успокоить граждан и восстановить общественный порядок.

Шли дни, но никакого ответа в Хоуп не приходило.

Куинн и не ждал ничего, поэтому ничуть не удивился. Уезжая с ранчо, он приказывал двум работникам не удаляться от дома более чем «на расстояние крика».

Мора пыталась сказать Куинну, что, кто бы ни убил Джадда и Хоумера, ей никто не угрожает. Преступнику не узнать, как ее найти, если даже он захочет. Но она могла с тем же успехом твердить это жаворонку, который пел за окном каждое утро.

Но даже когда она напомнила Куинну, что Кэмпбеллы, по всей вероятности, убрались подальше от этих мест — ведь никто их не видел и ничего о них не слышал уже несколько недель, — Куинн лишь молча продолжал чистить свой револьвер, или заботиться о Громе, или колол дрова, как будто Мора вообще ничего не говорила.

Майским сияющим утром, когда небо мерцало, словно сапфир, а пушистые белые облака медленно водили хоровод, они собрались в Хоуп, чтобы пополнить запасы.

Мора завязывала тесемки своей шляпы, перед тем как сесть в фургон, когда Лаки Джонсон постучался в дверь. Она ему открыла, и ее поразило мрачное выражение лица юноши. Он стащил с головы шляпу и почти смял ее в кулаке.

— Лаки, что случилось? В чем дело? — спросила Мора, не сводя с него глаз.

— Ничего не случилось. — Он вошел в дом, огляделся и пожал плечами.

— Ты похож на человека, который убил своего лучшего друга.

— Я? — Лаки нахмурился. — Да нет, ничего такого не случилось. Все прекрасно. Просто замечательно!

— Тогда почему ты пришел? — спросила Мора, разрываясь между удивлением и беспокойством. — Тебе что-то нужно в городе?

— Еще как нужно, — пробормотал Лаки себе под нос, потом взглянул на нее, и его глаза блеснули, а Мора озадаченно смотрела на парня. Он вынул из кармана сложенный листок бумаги. — Я был бы вам очень обязан, если бы вы отдали это Нелл Хикс.

Мора посмотрела на сложенный листок, потом на багровое от смущения лицо парня.

— Ну конечно, Лаки. Я передам.

Он уже было пошел к двери, когда Мора не удержалась от вопроса.

— Ты видел Нелл после той ночи, когда она обнаружила… ну, ты знаешь…

— Я был один раз в городе и попытался ее увидеть, но ее отец сказал, что Нелл слишком расстроена, чтобы стоять за прилавком. Он даже не захотел подняться наверх и позвать ее. — Лаки нахмурился. — Но потом вошел Текс и… В общем, не важно.

— Что ты имеешь в виду, Лаки? Текс при чем тут?

— Ну, он был с ней в ту ночь, когда она увидела тех мертвецов, что висели на дереве, и я думаю, он пришел, чтобы ее навестить, ведь тогда она была не в себе. У него в руках был букетик цветов, он отдал их мистеру Хиксу прямо при мне. — Лаки нахмурился еще сильнее. — Хикс сказал: «Что, еще Лин?» Но он не показался мне больно уж довольным. Обещал отнести цветы прямо ей.

— Я понимаю. — Мора действительно все поняла. Внимание Текса к Нелл и то, что сам Лаки не смог увидеть девушку, никак не устраивало парня. — Может, тебе стоит самому поехать в город? Я уверена, что теперь Нелл снова работает в магазине.

— У босса на меня другие виды. Я пасу скот на северном пастбище. И завтра у нас кое-какие дела по дому. Я не скоро выберусь в город.

Юноша выглядел таким мрачным, что Мора порывисто коснулась его руки и погладила.

— О, Лаки, не волнуйся. Я отдам твою записку Нелл. Она обрадуется, когда узнает, что ты о ней думаешь.

— Мне просто немного не по себе, только и всего, — пробормотал Лаки. — Ей было тяжело — сначала из-за этих Кэмпбеллов, потом из-за того, что она увидела в саду. Дамам не следует видеть ничего такого, вы понимаете?

— Конечно, понимаю. — Мора не могла сдержать дрожь, которая охватила ее при воспоминании об ужасном событии.

— Я обошелся с ней как последний невежа. Сам не знаю почему. Обычно я такой галантный с девушками, но тут ничего не мог с собой поделать. — Внезапно Лаки расправил плечи и вызывающе посмотрел на Мору. — Но это никого не касается. Я только подумал, что раз вы едете в город, то могли бы передать записку. Но… — Лаки потянулся за запиской, которую держала Мора, покраснел еще сильнее и добавил: — Может, это и не такая уж хорошая мысль.

— Лаки Джонсон! — воскликнула Мора, спрятав за спину записку, прежде чем парень успел ее выхватить. — Сейчас же отправляйся работать! Я позабочусь о записке сама.