Защищая, по феодальному обычаю, права своего вассала Мухаммада от узурпатора, на деле Педро хотел лишь получить во владение земли и пленников и, кроме того, получить прощение Церкви. После нескольких успешных операций против Абу-Саида войско Диего де Падильи и Энрике Энрикеса, состоявшее из трех тысяч легких всадников и пехотинцев, было разбито под Гуадиксом армией из четырех тысяч пехотинцев и шестисот гранадских всадников. Диего был ранен и взят в плен с восьмью своими дворянами, Энрикесу удалось сбежать.

К счастью, это поражение возрождает, и не только в Испании, но и на всем Западе, полузабытую любовь к крестовым походам. Иоанн Добрый, вернувшись из плена, загорается идеей крестового похода и собирается к нему присоединиться. Из Гиени отплывает сильный английский отряд под предводительством Хьюга де Калверли, одного из лучших капитанов Эдуарда III.

Сам Педро IV Арагонский под давлением своих рыцарей бросает на произвол Абу-Саида и, заявив, что его сдерживает подписанный в Деса договор, отправляет в Кастилию небольшое подкрепление под командованием Берналя де Кабрера. Поэтому Абу-Саид, напуганный этими приготовлениями и к тому же не очень уверенный в своих подданных, выдает королю Педро Диего де Падилью, с которым обращались с большим уважением, и поручает передать Педро, что готов вступить с ним в переговоры.

К этому времени относится один из самых страшных эпизодов кровавого правления Педро Жестокого. Король Кастилии не прощал ни обид, ни поражений. Накануне перед тем, как Падилья выступил перед Педро адвокатом Абу-Саида, расхваливая его благородство, Педро приговорил к смерти одного из своих оруженосцев, Дельгадилло, за то, что он сделал донжон замка непригодным для обороны. Он поступил бы так же и с Падильей, не будь тот братом его любовницы. Поэтому он ограничился тем, что чрезвычайно холодно выслушал его и отказался от любых соглашений.

Абу-Саиду пришлось лично идти вымаливать милость у своего врага. Однажды ночью он под охраной нескольких всадников выехал из Гранады, добрался до аванпостов, а оттуда его привезли в Севилью. Педро встретил его, сидя на троне в окружении своих придворных.

— Король Кастилии, — произнес простершийся у его ног мавр, — я знаю, что эмиры Гранады — твои вассалы. Поэтому тебе предстоит разрешить нашу ссору с Мухаммадом. Обиженные и оскорбленные этим деспотом, его подданные сами вырвали у него скипетр и отдали его мне, мне, который по рождению одной с тобой крови [мать Абу-Саида была христианкой]. Теперь я стою перед тобой и полагаюсь на твой суд и великодушие.

После этого старик Эдрис, который сопровождал Абу-Саида, сказал:

— Если твой приговор, о король, будет в пользу Мухаммада, мой хозяин, Абу-Саид, надеется, что ты позволишь ему переправиться морем в Африку и жить там как простому человеку.

— Абу-Саид и ты, — ответил с важностью судьи Педро, — правильно сделали, что пришли ко мне. Я рассмотрю дело и приму справедливое решение.

— Ваше величество, — воскликнули мавры, — да хранит тебя Бог. Мы повинуемся твоей мудрости.

Затем они вручили королю привезенные с собою богатые подарки, и их с большими почестями поселили в Жуэври Севильи.

Через день Абу-Саида и его свиту пригласили на ужин к магистру Сантьяго. Поздно вечером в комнату вошли Мартин Лопес с несколькими арбалетчиками, схватили испуганного правителя Гранады и всех его эмиров и отвели их в тюрьмувоенного порта, предварительно сорвав с них все драгоценности и шелковую одежду.

Два дня в тесноте они просидели в камере. Затем Абу-Саида посадили на осла и вырядили в красные лохмотья, а эмиров привязали к столбам, и глашатай объявил:

— Вот решение, принятое нашим сеньором королем, чтобы наказать изменников.

В этот момент Педро и группа кастильских дворян, подстегивая лошадей, галопом врываются на место событий. Педро первым с криком бросает дротик в Абу-Саида:

— Держи! Это за замок Ариса, который я из-за тебя потерял.

Тяжело раненный мавр гордо отвечает:

— Невелико твое рыцарское достоинство!…

Он умирает вместе со своими товарищами по несчастью, которым королевские всадники наносят удары дротиками, гнусно веселясь, гарцуя и трубя в рог. Чтобы запечатлеть этот «подвиг», королю Мухаммаду в подарок по случаю его радостного восшествия на престол доставили тридцать семь голов. Кажется, в истории самых жестоких владык нет больше примеров такой чудовищной казни с королем в роли палача…

Но Педро преступил еще не все человеческие законы. Настала очередь его жены, бедной Бланки Бурбонской, законной королевы Кастилии и Леона. Несчастная женщина, десять лет проведшая в молитвах и страхе и гонимая из замка в замок, вызывала жалость у тюремщиков своей мягкостью, набожностью, смирением.

Один андалузский пастух повторил поступок монаха из Нахера, но Педро на этот раз не решился наказать его. Пастух этот однажды, когда Педро охотился в окрестностях Хереса, сказал ему:

— Ваше величество, Бог послал меня, чтобы сказать вам: если вы вернетесь к донне Бланке, она родит вам сына, который унаследует ваше королевство.

Задумавшись на мгновение, король вспомнил о плане, появившемся у него несколько лет тому назад в тот день, когда ла Падилья родила сына, которого он назвал, не без тайной мысли, в честь своего отца Альфонсом.

Иньиго Ортис Дестуньига, комендант замка Херес, где находилась королева, получает приказ избавиться от нее. Он отказывается сделать это, сославшись на данную им клятву заботиться о королеве. На место Иньиго тотчас приходит обычный арбалетчик Хуан Перес де Реболледо. Он приставляет к Бланке слугу, которому королевский доктор Мартинес де Уреньа вручил отравленный напиток. Бедную королеву заставили его выпить, и она тотчас же умирает, отдав Богу душу.

По странному стечению обстоятельств Мария де Падилья, другая королева, умирает несколько месяцев спустя, грустя и испытывая угрызениясовести. Все хроникеры дружно утверждают, что она была непричастна ни к убийству Бланки Бурбонской, ни к другим преступлениям, совершенным ее ужасным любовником. Она была простой и доброй и постоянно, хоть и безуспешно, пыталась призвать его к милосердию.

Это замечание тем более ценно, если вспомнить абсолютно противоположный этому образ, который позднее нарисуют Морето и Вольтер.

Король, несмотря на свои постоянные измены, страстно любил Марию и устроил ей пышные похороны. Он приказал, чтобы во всех церквях королевства Кастилии отслужили молебны за упокой ее души, и сам сопровождал гроб с ее телом, не скрывая сильного горя.

Исполняя последнюю просьбу Марии, ее похоронили в монастыре кларисс Дестервилло, находящемся рядом с Бургосом. Этот монастырь любовница Педро основала в 1358 году, чтобы молиться там о покаянии и прощении.

В отличие от многих фавориток, Мария де Падилья оставила в заслуживающих доверия исторических документах память о себе как о несчастной женщине, слепо и искренне любившей короля и никогда не стремившейся причинить кому-либо вред. Не ее вина, что в течение девяти лет королевского расположения, от которого она страдала, «Жестокий» не вспомнил о более человечных чувствах. Ситжес в своей книге «Женщины Педро Кастильского» называет ее «добрым ангелом неукротимого короля».

Как мы уже упоминали, ла Падилья оставила маленького двухлетнего сына, Альфонса.

Педро созвал три ордена на кортесах Севильи и заявил, что его союз с Бланкой Бурбонской изначально был недействительным, потому что до того он тайно женился на Марии де Падилье, свадьбу с которой помешали огласить царившие тогда в королевстве волнения.

Диего де Падилья, Альфонс Майоркский, хранитель печати, и Перес де Ордунья, королевский капеллан, поклялись на Библии, что они организовали эту свадьбу и присутствовали на ней, а Гомес де Манрике, архиепископ Толедо, публично подтвердил законность церемонии.

После этого маленького Альфонса представили присутствующим, которые провозгласили его наследником Кастилии и приняли решение о том, чтобы его мать перезахоронили в королевской часовне, севильской церкви Санта-Мария, с пышностью, подобающей похоронам правителей. Искреннюю ноту в церемонию привнес услужливый примас Толедо, восхваляя покойную и превознося ее кротость, набожность и доброту.