Между тем Понократ, новый наставник Гаргантюа, принимается за перевоспитание его, за превращение этого представителя животной силы в человека мыслящего и чувствующего. Прежде всего он путем сильных слабительных выгнал из желудка его весь излишек поглощенной им пищи и постарался точно так же выгнать из его мозга те знания, которые только засоряли его. Затем он познакомил его с умными, образованными людьми, разговоры которых внушали желание развиваться умственно, и распределил весь день его так, что ни один час не пропадал даром. Гаргантюа должен был вставать в 4 часа утра. Пока он одевался, ему читали Евангелие, затем он повторял уроки предшествующего дня и часа три проводил за чтением. После этого он шел с товарищами за город, и там у них устраивались разные игры и гимнастические упражнения. За обедом читался какой-нибудь интересный рассказ о подвигах древних героев, а потом шел разговор обо всем, что подавалось на стол, о вине и воде, о соли, мясе, рыбе, овощах и плодах. Учитель кстати приводил цитаты из древних авторов, говоривших что-нибудь об этих предметах. После обеда велись с помощью карт наглядные уроки математики и занятия музыкой и пением; потом назначено было повторение утреннего урока и новое чтение, а вечером — упражнения в верховой езде, в фехтовании и стрельбе в цель, в плаванье, в лазанье, в разных гимнастических штуках. Возвращаясь домой, они рассматривали травы и деревья, попадавшиеся им на пути, толковали об их признаках и свойствах, вспоминали, что о них писали древние авторы. За ужином, который был обыкновенно сытнее обеда, или продолжали чтение, начатое за обедом, или вели приятные и поучительные разговоры. Прежде чем ложиться спать, выходили на какое-нибудь открытое место и наблюдали светила небесные, их движение и взаимное положение. Потом в кратких словах повторяли все, что было выучено в этот день, молились Богу и ложились спать. В дурную погоду вместо игр на свежем воздухе кололи дрова, молотили снопы или производили какие-нибудь другие работы в закрытом помещении: занимались рисованием, посещали разные мастерские и ремесленные заведения, публичные лекции, фехтовальные залы, представления декламаторов и фокусников. Раз в месяц предполагался полный отдых от всех этих постоянных занятий. Они с утра уходили за город и веселились целый день: пили, ели вдоволь, гуляли, бегали, ловили птиц и раков, не заглядывали ни в одну книгу. Чтобы не оставлять в полной праздности ум, они вспоминали какие-нибудь легкие латинские стихи и ради забавы переводили их на французский язык или проделывали простые физические опыты и устраивали несложные самодвижущиеся приборы.
Вместо мертвой буквы, мертвой книги Понократ заставлял своего ученика изучать живую природу, жизнь и работу живых людей. Для него наука не являлась чем-то обособленным от окружающего мира, чем-то не имеющим связи с нравственными свойствами, с характером человека. Напротив, он стремился путем знания и раз вития самостоятельного мышления пересоздать весь его психический мир, весь строй его чувств и понятий. Благодаря Понократу Гаргантюа через несколько лет превратился из грубого животного в гармонично развитого человека, в представителя идей и стремлений гуманизма. Все, что отличает его систему преподавания от господствовавшей в то время средневековой схоластики, повторили и развили впоследствии педагоги XVII, XVIII и даже XIX веков, но для современников Рабле все это должно было казаться откровением, едва ли не утопией.
Парижская жизнь Гаргантюа была неожиданно прервана письмом, в котором отец звал его к себе на помощь. Над Грангузье стряслась беда: сосед его, взбалмошный, честолюбивый король Пикрошоль объявил ему войну по самому пустячному поводу и вторгся в его владения. Миролюбивый, добродушный Грангузье пребывал в от чаянии. «Всю жизнь заботился я о мире, — плачется он, — а вот приходится под старость лет надеть ратные доспехи на слабые, усталые плечи и вооружиться копьем, чтобы стать на защиту моих бедных подданных. Этого требует разум: ибо их работой я живу, их пот питает меня, моих детей и всю мою семью».
Страницы, в которых Рабле описывает приготовления к войне Пикрошоля, его самоуверенность и льстивую хвастливость его советников, мечтающих о завоевании всего света, исполнены высокого комизма. Гаргантюа спешит на помощь отцу, являясь вновь сказочным богатырем. Несколькими взмахами дерева, вырванного с корнем, удалец разрушает крепость; он не замечает, что пушечные ядра застряли у него в волосах и, когда начинает расчесывать голову, они градом падают на землю, и т. п. С помощью Гимнаста, Понократа, Эвдемона и брата Жана, воинственного монаха, представляющего живой протест против монашеского безделья и аскетизма, он одерживает победу за победой над войсками Пикрошоля, завоевывает все его королевство и самого его обращает в бегство. Покончив с войной, Грангузье и Гаргантюа снова превращаются в людей «мирного прогресса», во врагов всякого насилия, всякого завоевания. «Прошло время завоевывать государства, — говорит Грангузье взятому в плен полководцу Пикрошоля. — Это подражание древним Геркулесам, Александрам, Аннибалам, Сципионам, Цезарям и т. п. противно Св. Евангелию, которое повелевает каждому из нас охранять, защищать свое государство, заботиться о его благосостоянии и хорошем управлении, а не завоевывать чужие земли. То, что сарацины и древние варвары называли геройством, мы теперь называем разбоем и грабежом».
Странно должны были звучать эти слова среди войн, взаимных грабежей и насилий, раздиравших в то время Европу! Светские и духовные сановники, папы и короли, христиане и мусульмане мечтают о завоеваниях, о ратных подвигах, проливают целые потоки крови своих и не своих подданных, разоряют целые страны, нарушают клятвы и договоры для присвоения себе чужих земель, и только из сравнительно небольшой кучки мыслителей-гуманистов раздаются голоса, призывающие к миру, к взаимной любви, отрицающие войну ради каких бы то ни было целей. Во время пленения Франциска I Эразм Роттердамский писал Карлу V: «Если бы я был Цезарем, я обратился бы к королю Франции с такими словами: „Брат мой, недобрый гений зажег между нами эту войну. Мы сражались не ради самозащиты, а ради усиления своей власти. Ты показал себя мужественным воином; счастье улыбнулось мне — и из короля ты стал моим пленником. Что случилось с тобой, могло случиться и со мной, твое несчастие напоминает нам, что мы люди; мы испытали, сколько вреда такая борьба приносит каждому из нас. Примемся же лучше за борьбу другого рода. Я даю тебе жизнь, возвращаю свободу; ты был моим врагом, я принимаю тебя, как друга; забудем все прошлые обиды. Возвратись на родину свободный и без выкупа; сохрани свои владения, будь мне добрым соседом и постараемся отныне соперничать в искренности, услужливости, дружелюбии; будем соперничать не в том, чтобы приобрести больше власти, а в том, чтобы лучше управлять своим государством“».
Совершенно по этой же программе поступают с побежденными и герои Рабле. Гаргантюа не только отпускает всех пленных без выкупа, но еще снабжает их на дорогу деньгами, он не присоединяет завоеванных земель к своим владениям, но — так как Пикрошоль скрылся неизвестно куда — отдает их сыну его, учредив на время его малолетства опеку над ним и над государством из представителей древних княжеских фамилий и из ученых людей, во главе которых должен стоять Понократ как главный воспитатель королевича и блюститель интересов его государства. Одних только неразумных советников Пикрошоля наказывает он и наказывает тем, что делает их наборщиками в своей типографии.
Грангузье щедро награждает всех участников похода; одному только воинственному монаху, брату Жану, он не знает, какую дать награду. Он предлагает ему несколько аббатств, но тот отказывается иметь дело с монахами и просит позволения устроить новое аббатство по своему вкусу. Ему отводят большой участок земли на берегах Луары, и там возводит он свой Телем (свободное желание, воля). Эта своеобразная обитель должна во всех отношениях представлять самый резкий контраст с существующими монастырями: она не обнесена стенами, в ней не слышно колокольного звона, в нее принимаются лица обоего пола, женщины от 10–15, мужчины от 12–18 лет, выход из нее вполне свободный, никаких иноческих обетов она не допускает, ее членам разрешается брак, владение собственностью и самая неограниченная свобода. Рабле с мельчайшими подробностями, с видимою любовью описывает здание Телема с его башнями, залами, библиотеками и картинною галереей, фонтанами, театром, бассейном для плавания, со всеми приспособлениями комфортабельной и роскошной жизни. В Телеме 9332 квартиры по 6 комнат в каждой. Над входною дверью его надпись в стихах отгоняет от него ханжей, святош, кляузников, неправедных судей, корыстных дельцов, скряг, ростовщиков, ревнивцев, всех недовольных ворчунов и приглашает вступить в него благородных рыцарей, веселых и любезных; благородных дам, цветущих красотою, скромностью и разумом; проповедников Св. Евангелия, которые тут найдут убежище от врагов истинного слова Божия.
