– К счастью для него, сир. Если бы он уцелел после допроса, его бы сожгли заживо.
– Я всегда считал, что шпионов вешают и четвертуют.
– Да, сир, но наказание за святотатство – это костер. Дерини убил христианского рыцаря с помощью магии и применил колдовство против главы нашего Ордена. Это значит, что Орден имел полное право казнить его по своему усмотрению.
Спорить с Джошуа было бессмысленно. Прикусив язык, чтобы не наговорить резкостей и не вызвать гневаCustodes,король, помимо воли, вновь обернулся к костру. Хотя лица было уже не разглядеть, и Райс-Майкл был благодарен за это, но от нестерпимого жара конечности мертвеца начали выгибаться и шевелиться. Впечатление было самым жутким и отвратительным. Содрогнувшись, он, наконец, отвернулся.
– Итак, полагаю, нам пора навестить отца Полина, – промолвил он негромко.
Коротко поклонившись, лорд Джошуа повел их дальше. Они прошли мимо складов келаря, затем миновали кухни и трапезную, а оттуда, по очередной крытой галерее подошли кступеням лазарета. Все еще не вполне оправившийся от потрясения король не обратил особого внимания на пение, доносившееся изнутри, и вслед за лордом Джошуа двинулся по длинному центральному коридору.
К вящему его изумлению, здесь их ожидала сцена еще более гротескная, чем та, свидетелем коей они стали во дворе аббатства. Рыцари оставили короля у дверей, но Катан с Фульком последовали за ним и едва не столкнулись с Райсом-Майклом, когда тот остановился в проходе, как вкопанный.
В комнате толпилось столько людей, что помещение казалось куда более тесным, чем на самом деле. В центре стояли две кровати. На одной неподвижно лежал смертельно бледный Полин и, к изумлению короля, на второй он обнаружил труп Альберта, обряженный в парадное одеяние, соответствовавшее ему по рангу. Двое монахов с кадильницами воскуряли благовония в изголовье постелей, а еще шестеро, выстроившись в ряд у ложа Альберта, выпевали ответы на молитву аббата. Тот с кропилом в руке окроплял святойводой обе кровати.
– Pax huic domui…
– Et omnibus habitantibus in ea.
– Asperges me, Domine, hyssopo, et mundabor…
– Lavabis me, et super nivem dealababor.
– Miserere me, Deus…
– Secundum misericordiam tuam.
Дым благовоний заполнял комнату, пение монахов било по ушам, так что Райс-Майкл не сразу заметил остальных присутствующих, преклонивших колени вдоль стены у изножья кроватей: здесь были четвероCustodes,которые проводили допрос – Лиор, Маган, Стеванус и Галлард, – а также Манфред и Ран. Лекарь брат Полидор стоял рядом с Полином спиной к королю, время от времени приподнимаясь с колен, чтобы прощупать пульс пациента или с надеждой заглянуть ему в глаза, приподнимая вялые веки.
– Adjutorium nostrum in nomine Domine…
– Qui fecit caelum et terram.
– Deus huic domui…
– Et omnibus habitantibus in ea.
– Exorcizo te, Immunde spirltus…
Ран заметил короля как раз в тот момент, когда Райс-Майкл, ужаснувшись происходящему, принялся что-то шептать Катану, и бросил на него гневный взгляд.
Аббат принялся кропить святой водой коленопреклоненных зрителей, но как только он повернулся спиной к дверям, Ран, торопливо перекрестившись, поднялся и двинулся к выходу, выталкивая короля и его оруженосцев в коридор.
– Я не желаю слышать ваше мнение по поводу того, что здесь происходит, – очень тихо произнес он, не сводя глаз с аббата. – Просто примите как данность, что аббат Кимболл и отец Лиор делают то, что считают необходимым.
– Так они что, пытаются изгнать злых духов из Полина и Альберта? – прошептал Райс-Майкл в изумлении.
– Я не потерплю от вас никаких комментариев, которые могли бы умалить торжественность обряда, – отчеканил Ран. – Помните, брат Полидор вчера ночью предположил, что черная магия Димитрия могла призвать злых духов в стены монастыря? Они пожелали соблюсти все необходимые меры предосторожности.
– И именно поэтому решили сжечь труп Димитрия? – переспросил Райс-Майкл. – Для успокоения своей души?
– И своей, и нашей тоже, – отозвался Ран негромко. – Вот почему и вы сами, и ваши оруженосцы также должны подвергнуться очищению прежде, чем мы отправимся к мессе. – И, видя, что Райс-Майкл пытается возразить, поспешил добавить: – Я бы категорически не советовал вам проявлять непокорность в данном случае, сир, вне зависимости от того, как вы на самом деле к этому относитесь. Подобный жест вам ничего не будет стоить, но вы заслужите одобрениеCustodes,можете даже извлечь из этого какую-то пользу. Мы ведь до сих пор не знаем, что мог этот Дерини сделать с вами, поскольку вы сами утверждаете, будто ничего не помните…
Райс-Майкл тут же прикусил язык, не осмеливаясь больше протестовать. Конечно, Димитрий с ним ровным счетом ничего не сделал, – разве что спас ему жизнь, – но если он хотел создать иллюзию, будто нечто могло с ним случиться, и тем самым убедить всех в своей невиновности, то ему необходимо было притвориться, что он готов сыграть вэту нелепую игру.
– Они уже начали очистительный обряд, – шепотом объявил Ран, тронув короля за локоть. – Заходите и встаньте на колени рядом со мной и Манфредом. Катан, Фульк, к вам это тоже относится.
Покорившись, Райс-Майкл сделал то, что ему велели, с суровым видом опустившись на колени рядом с Манфредом и склонив голову над молитвенно сложенными руками. Аббат,тем временем, подошел к отцу Магану, после того как закончил с Лиором, который стоял первым в этой шеренге.
– Exorcize te, omnis spiritus immunde, in nomine Dei Patris omnipotentis, et in nomine Jesu Christi Filii ejus, Domini et Judicus nostri, et in virtute Spiritus Sancti, ut discedas ab hoc famulo Dei, Maganus…
Изгоняю из тебя всех нечистых духов, во имя Бога Отца всемогущего, и во имя Сына его Иисуса Христа, нашего Господа и Судии, и силою Духа Святого, дабы ты оставил сего слугу Божьего Магана…
Райсу-Майклу никогда доселе не доводилось присутствовать при экзорцизме, а уж тем более самому подвергнуться этому обряду.
Подобно большинству мирян, которые никогда не интересовались сутью религии и ее тайными церемониями, он огранивался формальным соблюдением обрядов и делал лишь то, что от него ожидали, скорее из чувства долга, чем из подлинного благочестия. И, разумеется, в повседневных обрядах отнюдь не значилось присутствие при изгнании демонов. Нечего и говорить, что в религиозности он сильно уступал и отцу, и своему брату Джавану, так что Ран был совершенно прав, предположив, что к происходящему король относится со здравой долей скептицизма.
– Et hoc signum sanctae Crucis, quod nos fronti ejus damus, tu, maledicte diabole, numquam audeas violare…
Райс-Майкл исподтишка осмелился взглянуть на аббата Кимболла, который чертил на лбу у Магана крест освященным елеем, на словах запрещая проклятым демонам преступить сей знак. Король не слишком хорошо владел литургической латынью, чтобы понимать все, о чем говорит аббат, но, к вящему своему изумлению, внезапно ощутил слабое покалывание в кончиках пальцев. Это означало, что где-то рядом пробуждаются потоки магической энергии… И это поразило его, поскольку он совершенно не предполагал ничего подобного в церковном ритуале. По крайней мере, когда его исполняют самые обычные люди.
Что же касается изгнания зла, то единственное подлинное зло здесь таилось лишь в сердцах некоторых из присутствующих, и уж с ним-то точно нельзя было справиться с помощью ритуала, подпитываемого ненавистью и страхом. Райс-Майкл сказал себе, что если в сердце Полина и Альберта таилось зло, то оно не имело никакого отношения к затронувшей их магии Дерини.
– Per eundem Christum, Dominum nostrum, qui venturus est judicare vivos et mortuos et saeculum per ignem. Amen.
Аббат Кимболл перешел к Стеванусу, и теперь уже король не мог отрицать, что в словах его содержится несомненная сила, даже когда звучат они из уст настоятеляCustodes,чья слепая нетерпимость никогда не позволила бы ему осознать истинный смысл происходящего. Поскольку он был не в состоянии сконцентрировать энергию, подобно Дерини, то потоки силы бесцельно клубились в комнате, подобно облачкам дыма от благовоний, скапливаясь над головами людей, подвергшихся экзорцизму. Никакого вреда в этом не было, и все же Райс-Майкл усомнился, сумел бы Кимболл более действенно использовать эту могучую силу, если бы в комнате и впрямь имелось какое-то зло. А так весь этот ритуал превращался в некую смехотворную пародию, и особенно нелепой выглядела напыщенность аббата.
