По совету Бена они провели время, укрывшись в маленькой городской библиотеке. Без пяти двенадцать друзья остановили такси и поехали на Першинг-сквер.

Они вышли из машины — и тотчас очутились в объятиях шестерых дюжих полицейских.

— Бен, Фил, долго мы еще будем терпеть это?

— Спокойно, малышка. Не нервничай!

— Да я не нервничаю, но зачем нам оставаться здесь, если мы можем смыться когда захотим?

— В том-то и дело, что можем. Поэтому мы пока останемся. Никто из нас еще не бывал под арестом; поглядим, на что это похоже.

В тот же вечер друзья собрались у камина в доме Джоан. Побег оказался нетрудным, но им пришлось дождаться, пока тюрьма затихнет, чтобы доказать, что каменные стены не устерегут человека, владеющего всеми силами разума.

— На мой взгляд, у нас достаточно данных, чтобы подвести итоги, — сказал Бен.

— А именно?

— Сам сформулируй.

— Ладно. Мы спустились с Шасты, полагая, что придется бороться с глупостью, невежеством и с обычным для людей ослиным упрямством. Теперь мы уже не столь наивны. Любая попытка дать людям хотя бы основы древних знаний встречается с решительным и хорошо организованным сопротивлением. Человека, отважившегося на такой шаг, пытаются уничтожить или покалечить.

— На самом деле все еще хуже, — сказал Бен. — Пока мы сидели в каталажке, я многое узнал. Любопытно мне было, отчего это федеральный прокурор так заинтересовался нами. Я заглянул в его разум, усек, кто его шеф, а потом заглянул в разум шефа. И там я нашел такие занятные вещи, что решил отправиться в столицу штата и посмотреть, кто там заправляет делами. Это привело меня на Спринг-стрит и в финансовый район. И представляете, что оказалось? Что главные заправилы — весьма уважаемые столпы общества. Духовные лица, светские дамы, ведущие бизнесмены и так далее. — Он замолчал.

— Ну и что? Только не говори, что все они отпетые негодяи, а то сейчас разревусь!

— Нет, и это самое странное. Как раз почти все эти деятели — славные ребята, с которым приятно иметь дело. Но как правило — не всегда, но в большинстве случаев, — над славными ребятами стоит кто-то, кому они доверяют. Кто-то, кто помог им забраться наверх, — и эти «кто-то» уже совсем не славные ребята, мягко говоря. Я не смог пробиться в разум ко всем этим негодяям, но у тех, к кому пробился, обнаружил то же, что Фил нашел у Бринкли: холодный расчет и злобу. Все они прекрасно осознают, что их власть держится на людском неведении.

Джоан поежилась.

— Веселенькая история, Бен, особенно на ночь глядя. Что делаем дальше?

— А ты что предлагаешь?

— Я-то? Я еще ничего не решила. Может, займемся этими подонками и разгромим их одного за другим?

— А ты, Фил?

— Мне тоже ничего другого в голову не приходит. Но военную кампанию нужно будет вести с умом. Разработать какой-нибудь хитроумный план…

— У меня несколько иное предложение.

— Выкладывай.

— Признаем, что мы взвалили на себя больше, чем можем потянуть. Вернемся на Шасту и попросим помощи.

— Что ты, Бен! — разочарованному возгласу Джоан вторило не менее красноречивое, хотя и безмолвное уныние Фила. Но Бен упрямо продолжал;

— Конечно, я согласен, что это унизительно, но гордость нам сейчас не по карману, дело слишком… — Он замолчал, заметив выражение лица Джоан; — Что случилось, малышка?

— Давайте быстро примем какое-то решение — перед воротами остановилась полицейская машина. Бен повернулся к Филу:

— Ну что, останемся и примем бой или вернемся за подкреплением?

— Ты был прав. Я подумал об этом, как только заглянул в разум Бринкли, просто ужасно не хотел сознаваться.

Трое друзей вышли в патио, взялись за руки и взмыли в воздух.

— Добро пожаловать! — Эфраим Хоу встретил их, когда они приземлились. Рад, что вы вернулись. Старейший отвел их в свои личные апартаменты.

— Отдохните, пока я немного раздую огонь. — Он подбросил в камин сосновое полено, подвинул уютное старое кресло-качалку так, чтобы оно было обращено и к камину, и к гостям, и уселся. — Ну, теперь можете рассказать мне все. Нет, я не связан с остальными. Доложите совету, когда будете готовы.

— Собственно говоря, мистер Хоу, разве вы не в курсе всего, что с нами приключилось? — Фил посмотрел Старейшему прямо в глаза.

— Нет, не в курсе. Мы предоставили вам полную самостоятельность, а Линь лишь присматривал за тем, чтобы вам не слишком вредили. Он мне ничего не докладывал.

— Хорошо, сэр. — Они по очереди рассказывали Хоу о случившемся и порою давали ему заглянуть непосредственно в их разум и увидеть те события, в которых они принимали участие.

Когда друзья закончили, Хоу взглянул на них со своей лукавой улыбкой и спросил:

— Значит, вы соглашаетесь с точкой зрения совета?

— Нет, сэр! — ответил ему Фил. — Более чем когда-либо мы убеждены в необходимости действовать решительно и без промедления. Но мы убедились также и в том, что у нас не хватит ни сил, ни мудрости, чтобы действовать в одиночку. Мы пришли просить о помощи, а еще мы надеемся убедить совет отказаться от его обычной тактики обучать лишь тех, кто демонстрирует свою готовность. Мы просим обучить всех, чей разум способен воспринять знания.

— Видите ли, сэр, наши противники не ждут. Они все время действуют, и действуют активно. Они уже добились победы в Азии, они господствуют в Европе и могут прийти к власти и у нас в Америке, пока мы будем выжидать удобного случая.

— Есть ли у вас какой-то конкретный план?

— Нет, потому-то мы и вернулись. Когда мы попытались обучить людей тому, что знаем сами, нас тут же остановили.

— В том-то вся и загвоздка, — согласился Хоу. — Я долгие годы мечтал начать действовать, но сделать это трудно. Ведь наши знания в книге не напечатаешь и по радио не передашь. Они должны передаваться непосредственно от одного разума к другому, и мы не упускаем случая, когда находим разум, готовый к восприятию.

Они закончили обсуждение, но никакого решения так и не нашли. Хоу попросил их не беспокоиться.

— Пойдите, — сказал он, — попробуйте посвятить несколько недель медитации и не прерывайте связи. Когда вам покажется, что вы наткнулись на стоящую идею, сообщите мне. Я созову совет, и мы все вместе рассмотрим ее.

— Но, Старейший, — запротестовала Джоан от лица всего трио, — понимаете… Мы надеялись, что совет поможет нам разработать план, Мы не знаем, с чего начать, иначе мы бы не вернулись.

Хоу покачал головой.

— Вы самые младшие из братьев, моложе всех по возрасту и наименее опытные. Это ваши достоинства, а не недостатки. Тот факт, что вы не провели долгих лет жизни в раздумьях о вечности и человечестве, дает вам немалое преимущество. Слишком широкий взгляд, чересчур философский подход парализуют волю. Я хочу, чтобы вы обдумали все втроем.

Так они и сделали. Несколько недель они обдумывали проблему объединенным разумом, обсуждали ее, разговаривая вслух, погружались в медитацию, размышляя о возможных последствиях. Разумом они прочесали все население страны, исследуя человеческую сущность политиков и общественных деятелей. По архивам они узнали, к какой тактике прибегали в прошлом братья общины, когда свобода мысли и действия в Америке находилась под угрозой. Предлагались и тут же отвергались десятки планов.

— Нужно удариться в политику, — сказал Фил, — как братья поступали раньше. Если бы кто-нибудь из старших заделался министром образования, он смог бы основать государственную академию, которая стала бы источником подлинного свободомыслия и распространения древних знаний.

Джоан возразила:

— А если мы потерпим поражение на выборах?

— А?

— Несмотря на все способности братьев, нелегко будет набрать делегатов на национальный съезд, чтобы выдвинуть нашего кандидата, а затем заставить избрать его вопреки всей политической машине, лоббистам, прессе; всяким блатным ребятам, и прочая, и прочая. И еще не забудьте: оппозиция может вести любые грязные игры, но нам придется играть честно, иначе мы навредим себе сами.